Новая газета
VK
Telegram
Twitter
Рязанский выпуск
№05 от 7 февраля 2013 г.
Соревнование с самим собой
Классик советской фотографии – о «святой лжи», минской «диверсии» и запретных темах


 
Уже вторую неделю в галерее «Виктор Иванов и земля Рязанская» работает выставка известного фотохудожника Владимира РОЛОВА «Восьмидесятые…». Когда стало известно, что автор готов провести в нашем городе две творческие встречи, то желающие послушать Ролова заполнили картинную галерею.
 
Ине прогадали! Фотографу, прошедшему жесткую школу советской журналистики в крупнейшей центральной газете, сделавшего себе имя в Европе, волею судеб ставшему социальным психологом, а позже – медицинским фотографом в области офтальмологии, наверняка есть, что порассказать слушателям. Свой многолетний опыт, наблюдения и размышления, серьезные и не очень, Ролов сконцентрировал в двух лекциях «Тема – королева фотографии» и «Болезни фотографа в человеке». Ну а позже прочитал еще одну – для «Новой». 

 
Четыре поколения фотографов
 
– Владимир, перед началом встречи вы обмолвились, что в вашей семье уже были фотографы?
 
– В нашем роду я представляю третье – но не последнее! – поколение фотографов. Дед Борис был в Челябинске первым коммунистическим фотографом. Вторым был его сын Ефим, известный портретист. Его знали как тонкого мастера портрета, причем не в художественной, а именно в бытовой фотографии. Я же, третье поколение, пошел в журналистику. Но начал не с фотографии (хотя занимался ею с семи лет, когда получил первую камеру), а как пишущий журналист. Им и оставался, но мне было интересно связать фотографию с текстом, не только формально, информационно, но и эмоционально. Сейчас подрастает четвертое поколение (дети моего дяди-портретиста), они исповедуют новую фотографию, глубоко уходящую в подкорку, в подсознание. Я занимался человеком снаружи, они – изнутри.
 
В поисках чудаков
 
– Вы назвали газетную работу трагедией. Но, тем не менее, проработали в «Советском Зауралье», а затем в «Советской России» довольно долго. Что же заставляет быть в этой профессии?
 
– Спорт. Очень интересно в узких газетных рамках сделать по-настоящему интересную вещь. Это соревнование с самим собой.
 
– Скажите, как человек пишущий и фотографирующий, каково сочетание в журналистском материале текста и фотографии? 
 
– Чаще всего иллюстрация является поддержкой текстовых материалов. Но не всегда. И очень часто иллюстрация – ложь, и ложь эта «святая». Фотожурналист работает в газете, он живет в этой семье и, естественно, говорит языком своей газеты, а этот язык не всегда честный.
 
Существует много правд. Если обобщить, то их можно разделить на две категории: правда формальная и правда образа. В крупных газетах (в мелких на это человека просто не хватало) фотокорреспонденты в угоду правде образа лгали в правде формальной. Мы ведь в то время не очень-то задавались вопросом, что мы делаем. Вопрос был, как мы делаем то, что делать надо. Потом мы созрели и начали больше понимать, но тогда нас интересовали другие вещи. Так что в сочетании текста и фотографии нет противопоставления. Но если случается счастливое стечение обстоятельств, как, например, у Юрия Роста, то одно работает на другое.
 
– Вам было тяжко работать в советской системе?
 
– Нет. Тяжко было физически. Работа фотожурналиста, особенно центральной газеты, предполагает очень много командировок. А когда ты старше 30 лет, то начинаются всякие проблемы с поясницей, коленями и т.д. Так что физически было тяжело. Ну и нелегко было приезжать на место и искать новые подходы к старым темам. А темы повторялись из годы в год: передовики, ударники, коммунисты… Но в «Советской России» того времени произошло удивительное чудо. Это было время, когда «на хозяйство» пришел Михаил Федорович Ненашев. ЦК КПСС послал его на «Советскую Россию», чтобы сделать газету другого толка. Если «Правда» была официозным органом партии, то «Советской России» отдавалась духовная компонента работы с населением. И она взяла ее на себя, даже слишком. Под руководством Ненашева газета стала очень прогрессивной. Мы все болели одной болезнью: искали нечто, что позволяло бы нам говорить о том, о чем говорить не принято. И мы нашли этот выход: начали эпопею с материалами на тему «Чудаки украшают мир». То, что представлено здесь на выставке «Восьмидесятые…» – это именно эти чудаки. Конечно, чудаками их называли условно. Никто не считал их такими. Это были правильные люди, которые показывали иной тип жизни. На них надо было равняться, что мы и показывали в газете.
 
– Всем журналистам известна присказка: «Жив ты или помер – материал сдай в номер». А проколы у вас были?
 
– Да, у меня был один прокол. Очень сильный. Меня из-за него выгнали из «Советской России». На два месяца, со скандалом. Я в газете появился в 1982 году и слишком быстро стал расти. Меня, как ведущего фотокорреспондента, послали в Минск: к 50-летию Советского Союза надо было сделать материал о 15-и республиках. Мне достался Минск, а это очень неудачный для съемки город. Во время войны он был полностью разрушен и в то время представлял собой сплошной социалистический новодел. А показать-то город надо! И я сделал серию «Башенки Минска» из четырех фотографий. Но одна из этих башенок оказалась башней городской тюрьмы! И в этом ничего бы не было, если бы не подпись: «Таков облик современного Минска» – которую сделал, кстати, даже не я. Снимок моментально перехватила западная печать, естественно, обыграли фотографию и подпись. Минчане, может быть, и промолчали, если бы не было западной шумихи. В результате они позвонили в ЦК, оттуда спустили распоряжение разобраться, не является ли это идеологической диверсией. Выяснили, что не является, но отреагировать надо, поэтому журналиста уволили на два месяца. Но потом – взяли обратно.
 
Расширение границ
 
– Уже 20 лет вы живете в Германии. Не страшно было разрывать с родиной?
 
– Нет. Страшно людям, которые порывают, а я не порывал. Я просто растянул границы.
 
– В России фотографическая жизнь довольно структурирована. Есть Союз фотохудожников, региональные организации, фотоклубы. Как все устроено в Германии?
 
– По сути, так же, но с несколько иной историей. Я являюсь членом старинного германского национального фотографического общества. Оно существует практически с самого начала фотографии. Моя задача в рамках этого общества – налаживать отношения между Россией и Германией, чем я и занимаюсь.
 
– Как прозвучало на лекции, в фотосайтах вы участвуете.
 
– В одном русском и одном европейском.
 
– Ради чего?
 
– Немецкие и российские фотографы очень отличаются друг от друга: по критериям, по канонам съемки. Немцы – мастеровитые ребята. В среднем по качеству они делают такие фотографии, которые русским и не снились. Это объясняется доступностью дорогой аппаратуры и дорогого софта. Средний немец может позволить себе купить их гораздо быстрее, чем средний русский.
 
– А средний русский может быстрее найти пиратскую версию.
 
– Верно, но в Германии этим не занимаются, потому что опасно. Лучше выложить 3 тыс. евро за последнюю версию Photoshop, чем рисковать: в Германии очень сильная система проверок. Я размещаю снимки на фотосайтах по двум причинам. Фотографу нужна аудитория: плохо ли, хорошо ли он снял – фотографии нужно выставлять. А то, что я выставляю на двух сайтах (всегда одновременно!), – это для сравнения двух менталитетов: реакции зачастую бывает абсолютно разными.
 
– Применительно к сегодняшней лекции «Тема – королева фотографии», есть ли для вас запретные темы?
 
– Для меня? Нет. Я могу показывать фотографии о сексе, боли и т.д. Весь вопрос, насколько тактично это сделано. Запретных тем вообще нет ни для кого.
 
– Сегодня вы показывали фотографию женщины, у которой только что умер сын. Не дрогнула рука в такой момент?
 
– У меня есть ответственность перед моими зрителями. И это не эфемерная ответственность, а самая реальная. Я отчитываюсь перед ними о том, что пережил. Это принцип. Я не оскорбляю эту женщину, я смотрю на нее сочувствующими глазами и рассказываю другим людям, умеющим сочувствовать, что вот так бывает в жизни. Если делать снимки с любовью, то все укладывается в рамки.
 
– Где проходит эта тонкая грань фотографического такта? Ведь нередко на верхушке рейтингов лучших фотографий можно увидеть кровь, насилие, крушения, катастрофы…
 
– Христианская мораль – это самый верный ориентир. В ней надо искать разрешение на показ таких фотографий. Люди, допускающие это, позволяют себе надругаться над человеческой моралью. И всегда находятся другие люди, которые готовы выставить такие снимки в топ лучших. Это разрушители, но они тоже необходимы обществу, хотя бы для того, чтобы отрицать такой подход к жизни. Когда подобные фотографии поднимаются в рейтингах, это отображает состояние общества. Но, тем не менее, я глубоко убежден, что красота...!

– Сегодня вы говорили о том, что тема фотографии – это результат эмоционального осмысления фотографом происходящего. Какого толка в таком случае должны быть эмоции для создания хорошей фотографии?
 
– В случае фотографа самые добрые, теплые, христианские чувства – это и цель, и инструмент. Ими он делает фотографии, которые передает дальше и пробуждает у людей такие же чувства. Это обогащает, сохраняет и сберегает. Любовь – это оборона для человека, для его сердца и души.
 
Вера НОВИКОВА