Безвыходное завтра бабушки Нины

Коренная москвичка Ниночка с румянцем на щеках и косами до пояса в 16 лет ушла на фронт связисткой. Прошла войну, выжила, полюбила летчика, с ним переехала в Рязань, вырастила двоих детей. Теперь уже рязанка Нина Александровна, 92-летняя ветеран Великой Отечественной войны обивает пороги соседних подъездов, ища приюта хоть на несколько часов. Она не помнит, как вдруг так поменялась ее жизнь, она лишь знает, что если сын пьян, то домой нельзя.

«Ой, как я полюбила Рязань! Она же на моих глазах строилась, – Нина Александровна прекрасно помнит все, что было десять, двадцать, сорок лет назад. Удивительно живо, с лукавым прищуром и светлым взглядом чуть в сторону она рассказывает, как переехали с мужем в новый дом на Горького, как ждали детей, как дружно жили. Муж – летчик, она на гражданской службе: сначала в перевезенном из столицы мединституте, ближе к пенсии – в областной детской библиотеке. Вся жизнь вокруг семьи. Ни настоящих подруг, ни близких родственников.

«Мы детям ни в чем не отказывали. Отучили на врачей, гордились, – бабушка Нина рассказывает свою историю в комплексном центре социального обслуживания населения «Семья». Я привезла ее туда, когда трясущимися губами старушка окликнула меня около подъезда нашего дома: «Меня сын выгнал. Не знаете где-нибудь гостиницы поблизости?» В руках – сумка с паспортом, очки и старенький сотовый. На улице суровый для этого года апрельский ветер, бабушка в легком пальто. Сообразить сразу, куда отправить старика за поддержкой – непростая задача. На слуху – детские фонды, органы опеки, полиция. Пользуюсь тем, что училась в университете с нынешним министром социального развития, звоню Денису Бокову, прошу включить «ручной режим». Несколько минут ожидания и заветное СМС с номером телефона и адресом. В «Семье» специализируются на помощи молодым женщинам, попавшим в трудную ситуацию, но и старики здесь – частые гости. Бабушку Нину заведующая отделением временного проживания Олеся Иванова узнает с порога: «Она здесь уже была, года три-четыре назад. Сама пришла. Такая же: взлохмаченная и встревоженная. Как доехала сюда, в конец улицы Чкалова, непонятно, но жалоба была та же – сын».

Сын Алеша, младшенький, долгожданный. Старшая дочь сразу после института вышла замуж за военного и уехала, а мальчик все время при родителях. Все как у людей, радовались родители, женился, внука подарил старикам. Развелся. «Чего уж они там не поделили, – рассуждает Нина Александровна по пути в «Семью» и защищает престарелого Алешеньку, – может, и она его довела. Знаете ведь, какие женщины бывают, им все деньги подавай!» Деньги на жизнь сыну Алеше подает мать. Пенсии в тридцать тысяч на двоих хватает, тем более что в еде состарившийся ребенок неприхотлив. Главное, чтобы мать вовремя деньги на выпивку снимала с книжки. Сын, рассказывает бабушка Нина, вообще не очень к жизни оказался приспособлен. Спортивный врач, он хоть и на хорошее место был устроен до перестройки, но зарабатывать и тратить так и не научился. Когда развалилась страна, силами Алеша не собрался. Переехал к матери, стал пить. А Нина Александровна после смерти мужа весь смысл жизни перенесла на потерянное в новом времени чадо. Слепая материнская любовь алкоголь воспринимала как слабость и данность. Старческое бессилие сегодня обрекло мать на бега от собственного сына. Она то в подъездах ночует, то отсиживается в фойе детской библиотеки, то ищет ночлежку.

«Казалось бы, у меня уже должна быть профессиональная закалка, а я никак принять не могу такие вот истории, – делится по-дружески Денис Боков. – Ты не поверишь: у домов престарелых очередь из посетителей возникает зачастую один раз в месяц, в день выдачи пенсии. И так противно смотреть, когда подъезжают на машинах здоровые женщины и мужичины, чтобы забрать у стариков ту часть пенсии, что остается у них после оплаты услуг приюта».

Обвинить государство в бездеятельности в случае с Ниной Александровной никак не получится. У ветерана войны пенсия превышает среднюю зарплату по Рязанской области, есть все льготы на оплату ЖКХ, лекарства, уход. Бабушку Нину уже однажды отправляли в дом-интернат, откуда старушка ушла «по-английски». По закону на содержание старика в доме престарелых берется 75 процентов пенсии. Весьма справедливая оплата, если учесть четырехразовое питание и круглосуточный уход. Только вот таким, как Алеша, детям фронтовиков, спокойная старость матери вдали не выгодна. Почти ничего у старушки не остается ему на горячительные гостинцы. Он-то ее от приютов и отговаривает, снова и снова изводя уже дома нетрезвыми истериками.

Нина Александровна на эту ночь остается в «Семье». Голос у бабушки теплеет, в глазах недоумение. Только что там, дома, ее – матом, а сейчас здесь – в тепле и зовут на обед. Я выдыхаю, краткосрочное решение найдено. Я еще не знаю о том, что это – лишь начало замкнутого круга, по которому бабуле шагать, плестись, ползти, сколько сил хватит.

«Доброе утро, Римма, – Олеся, сотрудница центра, звонит мне как договорились, – мы начинаем оформление в дом престарелых, но имейте в виду, бабушка вчера весь вечер спрашивала, накормили ли Алешу и где он будет спать».

Нина Александровна больна. Диагноз должен ставить врач, но она помнит все, что было в давнем прошлом, и не узнает меня, слабо понимает, как прошел вчерашний день. Заново знакомится, удивляется и... просит отвезти ее домой. Сын бьет? Что вы, иногда только! Наверное, больше не будет. Едем домой. Жду внизу, на всякий случай звоню участковому. Три минуты, пять... уже собираемся разойтись, как из подъезда выходит бабушка Нина. Снова всклокоченная и встревоженная. Снова взгляд потерян и подбородок трясется. Участковый по имени Юрий отправляется на беседу с гражданином и спускается с вещами Нины Александровны.

«У меня тихий участок, – недоумевает Юрий, – я и не слышал раньше об этих гражданах».

А от кого услышать? Сосед-алкоголик всем надоел, странная бабушка внушает неловкость, родная дочь дает ценные советы издалека, по телефону, номером которого со мной делятся в центре «Семья». Там безуспешно пытаются воззвать к совести и человеческим ценностям единственного адекватного и близкого родственника Нины Александровны. Психическое здоровье бабушки под большим вопросом, физическое – весьма нестабильно в ее девяносто два. От профессионального ухода теряющая память ветеран войны отказывается, из дома любимый сын выгоняет, по телефону дочка на вопрос, что же будет с ее мамой, вздыхая, отвечает: «Мне уже все равно». И продолжает жаловаться на мать: «Вы поймите, мой муж – генерал, у нас дом – элита, а она ведет себя странно».

Наталья Федоровна, сама дважды бабушка, делится со мной скелетами из семейного шкафа. Обиженная дочь, которой сегодня уже 65, рассказывает, как чувствовала себя чужой в доме родителей, куда приезжала раз в год в отпуск. Как отдалилась мать, как деградировал брат и как трудно с такой родней поддерживать отношения.

– Она моих детей и внуков знать не хочет, меня не любит. Мы делали ремонт им с Лешкой – мама даже не помнит этого. А когда я приезжала к ним прибраться, она всегда недовольна была, что хозяйничаю. Мы брали ее на зиму к себе, так я чуть с ума не сошла: она нелюдимая, одна оставаться дома не хочет, кричит, шум поднимает, а у нас соседи, консьержка, понимаете?

– А если завтра я вам позвоню с вестями о летальном исходе?

– Значит, так тому и быть.

«Между прочим, обязанность ухаживать за родителями прописана даже в конституции, – говорит Денис Боков, министр соцзащиты Рязанской области. – Откуда в людях столько черствости – не поддается объяснению. Будто бы сами собираются жить вечно и в добром здравии... Мои сотрудницы плачут и сами нуждаются в психологической поддержке, когда видят такое равнодушие детей».

«У нас была бабушка в “Семье”, – вспоминает Олеся Иванова, – ну одуванчик божий. Мы ее оформили в интернат, навещали там, полюбили всем центром. А она не выдержала разлуки хоть с мучителями, но родными. Так и ушла тихо и быстро. Мы в голос ревели, когда узнали. Что там у стариков в душе творится...»

Дома престарелых – данность времени. Если подойти прагматично – без них не обойтись. Есть одинокие люди, без родни. Есть те, кому нужен профессиональный уход даже при живых родственниках. На уровне государства вопрос с лекарственным обеспечением и комплектностью штатов худо-бедно решается. Компенсировать дефицит человеческого тепла должны люди. В идеале – родственники, по факту – волонтеры. Есть еще одно решение вопроса брошенных стариков. Опыт «замещающих семей» пилотом вводится в России, успешно применяется в ряде стран Европы. Старика фактически берут в приемную семью и позволяют последние годы жизни провести в уходе и окружении людей, кому чужая старость – в радость.

Нине Александровне собраны справки за неделю. Она накормлена, помыта, глаза посветлели, появилась улыбка. Сотрудники «Семьи» ждут хэппи-энда, а бабушка снова просится домой. Заставить жить в приюте насильно нельзя. Уговорить – не получается. Признать старушку невменяемой могут только родные. Но дочь предпочитает стены элитного дома на Рублевском шоссе, сын – пенсию матери. Бабушка Нина возвращается домой. Я уезжаю в командировку. Через неделю все возвращается на круги своя: подъезд, бабуля, наряд полиции.

«Закон ограничивает нас, все эти ваши права и свободы не дают возможности тряхнуть его маленько», – сотрудники ППС в очередной раз у подъезда нашего дома рассуждают о несуразности закона. Молодые мальчики в форме искренне считают, что демократические ценности человека как-то связаны с законом, который делает их бессильными против пьяного злобного человека, закрывшегося в квартире и отмечающего предстоящий День Победы. Путаницу в их головах можно понять: депутаты защитили агрессоров домашнего насилия, но не жертв. Более того, проблема «психологического давления», похоже, и вовсе отсутствует для членов Государственной Думы. Если ты прописан в квартире, ничто не мешает тебе оскорблять, пугать, выгонять других из дома. Пока не сломана рука, скажем, гражданин-алкоголик отделается лекцией.

Из окна ее дома по улице Горького будет виден концерт строевой песни. Привезут на площадь ветеранов, пройдет «Бессмертный полк». Сможет ли бабушка Нина посмотреть на праздник в окошко? Да, если сыну хватит водки, если он не решит погонять бабулю. В противном случае, сложив открытку от Путина ко Дню Победы в сумочку, схватив сберкнижку, куда приходит повышенная ветеранская пенсия, она пойдет куда глаза глядят. Она плохо будет помнить, что случилось вчера, и в том – ее моральное спасение. В воспоминаниях сыночек Алеша катается на велосипеде, а дочка Наташа учит уроки, муж вот-вот придет с работы, и наступит тихий семейный вечер. Дома. В тепле. С родными.

Римма ШАБАНОВА

читать весь номер