Почему так происходит? Почему действительно масштабные аферы государства, задевающие каждого конкретного человека, не вызывают мало-мальского сопротивления, а вещи, казалось бы, незначительные, рискуют стать катализатором протестных выступлений? Ответ можно искать в самой природе взаимоотношений современного россиянина с государством. В массовом сознании присутствуют некие неформальные «правила игры» с властью, при нарушении которых возможна крайне негативная реакция. Но механизм функционирования этого «коллективного бессознательного» пониманию поддается сложно.

 

Граждане осознают: власть сегодня неподотчетна обществу, она больше озабочена собственными интересами. Конечно, всем хотелось бы, чтобы чиновники заботились о людях, но при этом возможность самим добиваться от властей того, чего нужно, для большинства из нас неважна. Большинство старается вообще не иметь лишних контактов с властью, у каждого свое мини-государство в маленькой квартирке.

 

Да, нам не нравится сильное неравенство в доходах, не нравится казнокрадство, не нравится то, что закон не един для всех. Много чего нас не устраивает: экологические проблемы, размер льгот, пенсии, детские пособия. Но со всем этим большинство готово сосуществовать. Это в его представлении – неизбежное зло, никакими выборами и демонстрациями не исправляемое.

 

Вот Рязанская область заняла восьмое место из 83 в стране по доле коммунальных услуг в структуре расходов жителей. Проходят ли в регионе по этому поводу многочисленные протесты? Нет. В первом полугодии реальная зарплата рязанцев упала на 10%, лекарства в области с начала года подорожали почти на 18%, а 26% жителей признались, что им не хватает денег на покупку необходимых медикаментов. И где эта четверть рязанцев, уже митингует под окнами минздрава?

 

Или вот: Рязань по итогам года оказалась на первом месте в РФ по загрязнению формальдегидом, в области зафиксирован один из самых высоких в России показателей ассоциированной с качеством атмосферного воздуха заболеваемости хроническим бронхитом и эмфиземой. За полгода естественная убыль населения в регионе составила 3 тысячи 142 человека. Вымираем молча.

 

В том, что я перечислил выше, нет ничего необычного. С подобным поэтапным ухудшением дел мы уже смирились и даже неинтересно, где там дно. Мы уверены, что главные трудности только впереди.

Мы на словах осуждаем взяточничество, но при этом убеждены, что без использования коррупционных механизмов выбиться «в люди» невозможно. Причина не в том, что все такие плохие и только и думают, как бы самим урвать. Вовсе нет. Просто все прекрасно понимают: если когда-нибудь в этой стране воровство и победят, то явно не при нашей жизни.

 

От власти и государства на самом деле не ждут никаких реформ и смелых преобразований. Делайте что хотите, только нас особо не трогайте. Мы тут как-нибудь выкрутимся.

 

В России, так уж получилось, подавляющее большинство всех практик, механизмов и норм насаждались сверху. То есть идеалистическая схема «низы формируют запрос – верхи занимаются реализацией» у нас как-то редко работает. У нас верхи сначала сами формируют запрос, а потом сами же воплощают его в жизнь. Или даже наоборот. Ну, или по ходу пьесы – это уж как повезет.

 

И вот здесь-то расставлены самые опасные для власти ловушки. Народ, как правило, безошибочно распознает разницу между декларациями и истинной сутью вещей. Кризис же наступает тогда, когда власть все же заставляет людей поверить в обманку. Именно это, например, и произошло с делом минобороны. Публику убедили, что сейчас государство если уж и не займется системной борьбой с коррупцией, то уж наиболее одиозные чиновники от возмездия не уйдут. Мы все жаждали крови, но получили амнистированного Сердюкова и не просидевшую и пару месяцев его подельницу. На этом фоне для одних стал показательным приговор нацболу Миронову, а для других режиссеру Сенцову. 

 

В 2011 году власть неожиданно для себя столкнулась с невиданным доселе разгулом митингов за честные выборы, потому что Медведев за четыре года заставил поверить неглупых людей в модернизацию, в «свободу лучше несвободы», во все эти красивые фантики. Нельзя просто так дать мечту и отнять.

 

Потому можно быть уверенным, что нынешний национал-патриотический подъем ударит по Кремлю бумерангом. Ну не сможет никто, в конце концов, соответствовать растущей потребности в «национализированной» элите. Первым сдался Кобзон, выпросив себе европейскую визу в обход санкций. Скоро за ним последуют и остальные. Объясняться с заведенным часовым механизмом в обществе придется неминуемо.

 

Нельзя разрушать мечты и нельзя наступать на народные скрепы. Только эти скрепы зачастую оказываются отличны от тех, которые выдумывают оторвавшиеся от простого люда кабинетные умники. Кому пришло в голову демонстративно сжигать еду? Быть может, когда-нибудь это станет предметом исторических споров, так как указ об уничтожении «санкционных продуктов» впервые за долгое время объединил против власти и условных патриотов, и условных либералов. Кто знает, может именно с этого события будущие летописцы начнут главу о начале подъема какого-нибудь освободительного движения?

 

Настоящие «скрепы» лежат в разных областях. Граждане видят неотчуждаемыми совсем неожиданные для профессиональных правозащитников свои права. Например, льготы для пенсионеров. У стариков может быть нищенская пенсия, но при этом он должен обладать минимальным набором бесплатных услуг. Это аксиома. Попытавшиеся 10 лет назад с этим поспорить министры опять столкнулись с неожиданной для них волной против монетизации. И вынуждены были отступить. Теперь некоторые хотят наступить на почти те же грабли и повысить пенсионный возраст.

 

Не возбуждали бы вообще никаких дел в Минобороне – «табуретник» был бы никому не интересен, а на попытки общественных разоблачений никто бы не обратил никакого внимания. Не декларировали бы социальный характер государства – не получали бы яростный протест на попытки что-либо «оптимизировать».

 

Так всегда: если хочешь быть чуть лучше, нужно быть готовым к завышенным требованиям. Назвался груздем, полезай в кузов. Посмотрите даже на любого нашего чиновника или депутата. Если он посредственность, то до него нет никакого дела. Если он хоть чуть активен и разумен, его начинают шпынять за любой мало-мальский косяк. Выгоднее быть серостью.

 

Означает ли это, что власть должна оставить все попытки каких-либо изменений в угоду стабильности и собственной прочности? Отнюдь. Только прививать, наверное, стоит любовь не к себе, а к институтам. В случае ухудшения экономической ситуации и возникновения связанных с разрушением представлений о власти непредвиденных «взрывов» общественного мнения, недовольство будет нарастать. А так как никаких инструментов трансформации этих настроений в системные действия не существует, то чего следует бояться? Бунта, как всегда бессмысленного и беспощадного. В котором волей-неволей нужно будет как-то ведь и участвовать. Когда совесть зовет на площадь, не проспи страну, ну вот это вот все.

 

Примеры последних радикальных изменений в государствах демонстрируют наличие некоего революционного порога. И если вчера нация еще страдала комплексом политической беспомощности, завтра она уже может с упоением крушить дворцы. Остается только гадать, что послужит тем порогом, за которым протест начнет разрастаться в геометрической прогрессии. Очевидно только одно: это будет неожиданностью как для власти, так и для оппозиции.