Перед выступлением «Выхода» на одной из главных сцен фестиваля «Подбелка» мне удалось ненадолго «выкрасть» Сергея Селюнина из рук организаторов фестиваля. И увести его туда, где не так громко звучит музыка и можно нормально поговорить, чтобы лидер культовой группы, которая выпустила множество интересных альбомов, но всё равно пребывает в полубезвестности, рассказал нашим читателям о своём видении того, почему именно так всё вышло и есть ли выход из этой кажущейся безвыходной ситуации. 

 

 

– Трудно сказать. Я думаю, история разберётся. Наверное, лет через 50 или 100 я смог бы дать более точный ответ на этот вопрос, правда, боюсь, тогда уже не будет такой возможности. А пока я думаю, что если вернуться назад, то я бы точно сделал как минимум одну вещь лет на десять раньше, чем сделал. Я не смог догадаться вовремя, что нельзя до обеда сидеть в конторе, а потом заниматься музыкой. И поэтому я довольно поздно забросил все свои «основные» работы и занялся рок-н-роллом – на стыке 1980-90-х, когда «поезд уже ушёл», и было поздно начинать активничать. Но всё сложилось так, как сложилось. 

 

 

– Это всё естественный процесс. Пророков много, а Иисусы Христы и Мохаммеды единичны. Так получается, что история выдвигает некие наиболее удачно вписавшиеся в мейнстрим явления. И очень многое решает менеджмент группы. Рок-музыканты в массе своей не умеют совмещать творчество и продвижение. Я не знаю ни одного музыканта, который был бы сам себе и менеджером и бухгалтером – обычно рядом с музыкантом существует некое лицо, которое умеет открывать двери и хватать за горло средства массовой информации для «раскрутки». И это тоже одна из сторон того, почему у кого-то получилось, а у кого-то нет. 

 

В 1980-х было много популярных передач – «Взгляд», например. И многим достаточно было появиться во «Взгляде», чтобы появилась всесоюзная известность. Или когда ты как Чиж, появляешься раз за разом в передаче «Доброе утро, Россия» у Диброва, которого смотрят от Владивостока до Калининграда, – это тоже заявка на успех. А если ты записал 50 дисков и раздал своим друзьям, то это ничего не значит. 

 

Дело в том, что успех сказывается не только из таланта, но ещё из работоспособности и удачного стечения обстоятельств. Менеджмент я отношу к удачному стечению обстоятельств – когда человек узнал, что маленькие девочки интересуются «Битлз», и тут же побежал узнать, кто это такие. Нельзя говорить, что у меня песни хуже, чем у, допустим, Майка Науменко, поэтому он занимал первые позиции в хит-парадах, а не я. Просто все у него было хорошо и ещё выстрелило в нужный момент. 

 

 

– Скорее всего, на этом выступлении я чувствовал себя «типа рок-звездой». Потому что 31 декабря 1989 года у меня был последний рабочий день – с тех пор я больше никогда не занимался производством материальных ценностей. Но к тому времени, когда я впервые приехал в Рязань, многое уже начало стираться в памяти: где, на каком концерте и с кем ты играл. 

 

Только самые масштабные концерты запоминаются. И ещё ярко запоминаются серии концертов. Я помню, как мы 13 концертов отыграли подряд в 1991 году – раньше такого никогда не было. А потом это стало обыденным явлением. Как-то мы вдвоём с Володей Беловым сыграли 16 концертов за 16 дней по югу России несколько лет назад. А ещё у нас было как-то 20 концертов за 21 день, тоже недавно. На таких концертных сериях надо чётко считать гонорары и оплату переездов и двигаться маленькими перебежками, иначе дорога съедает заработок. На той серии перемещения были очень короткие, что-то вроде Ростов-Таганрог-Донецк-Запорожье-Полтава-Киев-Одесса-Николаев-Херсон-Симферополь.

 

 

– 50 на 50, по-разному. Полмесяца «заряжаем» концерты, полмесяца ездим их играть. И дальше по новой. Иногда я уезжаю куда-нибудь просто поболтаться. Сейчас я оказался с концертом в Рязани между Миланом и Самарой – просто так туда ездил и поеду, без концертов. 

 

 

– В начале 1990-х многие города были очень мрачными. И публика тоже. Все эти Альметьевск, Бугульма, Казань выглядели как города мрачные, запущенные, разгромленные. Да и Питер был мрачный – это за последние лет 15 он украсился. Конечно, в первую очередь, чтобы туристы порадовались, а не жители города, но неважно, для чего. 

 

Скорее всего, и Рязань в 1990-е была мрачная и запущенная, но я её забыл уже. Сейчас видно, что Рязань нефтедоллары коснулись, а есть такие города, которых они до сих пор не коснулись, они никак не изменились за последние лет двадцать. Например, город Новочеркасск. Когда играешь там, понимаешь, что этот город ничего не получил ни от нефти, ни от газа. Как стоял там гипсовый Ленин во дворе ДК, где мы играли, так и стоит. Может быть, жители города замечают изменения, а я, когда приезжаю, не замечаю. 

 

 

– Однажды в одном из московских клубов группа «Выход» отыграла все песни без меня, в инструментальном исполнении.

 

– Когда тебе уже заметно больше пятидесяти, становится проще или сложнее писать новые песни? 
 

– А никак. Я давно уже песен не пишу. Последняя разумная песня была написана лет шесть-семь назад. Просто я пишу – не только песни, но и всякие заметки, например – только если меня «прёт». Когда садишься и одно пишешь, второе в уме держишь, а третье уже пришло и думаешь, как бы его не забыть. 
 

В последнее время с песнями бывает так. Вроде бы есть, о чём написать, но от идеи до текста лежит некая полоса трудолюбия. Надо сесть и оформить мысль. Садишься – и становится скучно. Идея сразу кажется не так хороша, чтобы тратить на неё силы. А так, как раньше, чтобы по дороге с работы домой за 15 минут пешком оформлялись три необходимых куплета – такого нет. 
 

Написание песен – такой процесс, который хорош, когда видишь там новизну. А когда обо всём уже десять раз написал – скучно. Песни должны писать прыщавые, сексуально озабоченные подростки. Или те, кто хочет сказать какое-то новое слово. 

 

Когда тебе за пятьдесят, понимаешь, что либо у тебя самого, либо у кого-то другого всё это уже было сказано. Повторяться не хочется. Это как в истории, где люди все анекдоты наизусть выучили и вместо самих анекдотов просто их номера называют. 

 

– Написал я, скажем, штук 200. Из них никогда не исполнял штук 100. Ещё где-то 20 я забыл. Осталось штук 80, которые я исполняю, независимо от их старости или молодости. 

 

 

– В Рязани нет. В Питере по несколько знакомых встречаю, когда из дома выхожу. Процентов на 70 – это люди мне просто кивают, а я их не знаю или не помню. Наверное, это и есть «узнают».