В Московском райсуде Рязани продолжается процесс по делу об организованном сбыте наркотиков. «Новая» писала об этом в материале «Я понял, что могут убить. И подписал». Эти слова произнес Артем Гунько, утверждающий, что наркотики ему грубо подбросили. Именно тех, кто его задерживал, сейчас и допрашивают на процессе. «Новая» побывала на этом судебном заседании.
Артем служил офицером в спецназе ГРУ, однако при реорганизации его бригады попал под сокращение
Машину Артема остановили ноябрьским вечером 2021 года около Рязани. Водитель предъявил документы, а затем, как говорит сам пострадавший, его оттащили в сторону и избили так, что потерял сознание. В иномарке в это время якобы нашли пакет с наркотиком. А после уже в управлении наркоконтроля били еще, пытали. В общем, классика: у полиции своя версия, у подсудимого своя. На нынешних заседаниях Артем и его адвокаты пытаются продемонстрировать суду нестыковки в обвинении и, мягко говоря, спорность доказательств. Дальше опишем, как реагируют на вопросы полицейские.
Но прежде напомним, что один из них – силовик с приставкой «экс» – уже полтора года как сам сидит в камере. Это Руслан Сабиров, обвиняемый в двойном убийстве, произошедшем в клепиковском лесу в апреле 2022 года. Сабирова подозревают в том, что одному из приятелей он нанес более десятка ударов ножом, а второму отрезал голову. Именно этот человек и руководил задержанием Артема еще будучи в должности замначальника отдела наркоконтроля рязанского УМВД. Его первым и допрашивали. Только не очно, а по видеосвязи из СИЗО.
Гунько-старший в прошлом служил в ростовском Госнаркоконтроле. Он выявил массу нарушений при задержании сына
Подозрительная забывчивость
Сабиров сразу же заявил, что толком ничего не помнит и предлагает опираться на объяснительную, написанную через две недели после задержания. Но сторону Гунько эти доводы не устроили. Один из весомых доводов защиты – у Артема при доставке в изолятор (уже на следующий день после задержания) зафиксировали «гематомы, ссадины и повреждения мягких тканей».
– Меры психологического и физического воздействия запрещены законом. Мы их не применяем, – уверенно заявил Сабиров.
На большую часть вопросов он не ответил. В том числе на самые интересные, заданные самим Артемом. Например: «Через сколько времени после остановки автомобиля пригласили понятых?», «Кто осуществлял видеозапись?», «Где я находился после задержания?», «Как так вышло, что автомобиль остановили в 21.30, а протокол досмотра начал оформляться после 22 часов?», «Кто именно изъял сверток, вы или кто-то другой?» На все ответ: «Пояснить не могу». Но чаще: «Не помню».
Забывчивость бывшего оперативника, как минимум, подозрительна. Даже если он проводил такие задержания регулярно, трудно поверить в то, что память не сохранила никаких деталей. Ведь подобные ситуации не одинаковы на 100%, люди хоть и делятся на типажи, но в критических ситуациях ведут себя по-разному.
Не смог майор полиции объяснить и то, как в составленном после задержания протоколе оказалось указание на наркотическое вещество. А пакет тогда не вскрывали, дабы не растерять и не повредить содержимое до экспертизы.
Интервьюер из клетки
Артем же продолжал расспрашивать экс-полицейского. Фотографировать корреспонденту «Новой» в зале суда запретили, но можем описать происходящее: листок в руках похудевшего молодого человека, сидящего в судебной «клетке», был ровно и плотно исписан заготовленными вопросами. Гунько тщательно готовился, не упустив ни одного момента задержания. А то, что вопросы отлетали от Сабирова, как горох от стенки, Артема не останавливало – он методично продолжал этот тяжелый диалог.
Правда, на вопрос: «Как я оказался в здании управления наркоконтроля?» последовал развернутый по меркам Сабирова ответ, вызвавший откровенный смех в зале суда.
– Вы оказались в здании УНК, скорее всего, по собственному желанию. Сначала вы всемерно препятствовали проведению оперативных мероприятий, но могу отметить, что впоследствии в целом содействовали, – сказал Сабиров.
– А содействие органам никак не связано с телесными подтверждениями, обнаруженными потом, на следующий день в ИВС? – спросил Гунько.
Сабиров «растерянным» голосом заявил, что «вопрос не совсем понятен», сразу после этого судья вопрос и вовсе снял.
Занятный допрос
А вот тут остановимся. Отвечая, экс-оперативник указывает, что Артем «сначала всемерно препятствовал проведению оперативных мероприятий». Но этот же майор в своей объяснительной двухлетней давности писал: «До проведения обследования автомобиля Гунько А.С. в беседе со мной пояснил, что он действительно перевозит партию наркотических средств, каких именно он не знает, и спрятал их под панелью приборов со стороны водителя».
И где в этом описании про «препятствовал», если почти сразу все якобы и показал?
Не менее занятным был и допрос другого оперативника – Михаила Полетахина. Он до сих пор служит в органах и, как показалось, также уходил от вопросов, ссылаясь на то, что не помнит нюансов. Например, на вопрос о том, фиксировались ли слова Артема на камеру, когда он якобы указывает, где конкретно спрятаны наркотики, ответ: «Не могу сейчас пояснить». А той фиксации – важнейшего для обвинения доказательства – и не было.
Виртуальный куратор
Кроме свидетельств задержавших его силовиков, обвинение строится на словах трех человек. Как рассказал «Новой» отец Артема Сергей, из них один умер, вторая в бегах, а третий... виртуальный. Это неизвестный «куратор», с которым его сын якобы переписывался. «Переписка» велась в то время, когда Гунько-младший уже был в УНК придавлен стулом с пакетом на голове, о чем мы писали в прошлом материале.
Пролить свет на ситуацию мог бы источник, благодаря информации которого полицейские записали Артема в «курьеры». Но борцы с наркотиками категорически отказываются называть тот источник, ссылаясь на гостайну. И по закону имеют на это право, данное, чтобы силовики могли не терять ценных информаторов.
В конце октября суд продолжится допросом сотрудников ГИБДД, присутствовавших при задержании. Там и посмотрим, насколько отличаются свидетельства инспекторов от показаний наркоборцов.
ОТКРЫТЫМ ТЕКСТОМ
«Эти люди намного опаснее»
Некоторые из 13 подсудимых по тому же делу присутствовали на описываемых в статье заседаниях. Многие из них до попадания в СИЗО друг друга не знали, по версии следствия – работали курьерами. Один (хотя рассматривали пока не «его» часть) неожиданно обратился к суду. Он признает свою вину, говорит, что было «затруднительное жизненное положение, только освободился», а выступил, чтобы попросить судью выделить его дело в отдельное производство. Причина в том, что несколько «подельников» вину не признают – значит, процесс будет долгим, а этот человек хочет отправиться на СВО. И далее… прозвучало неожиданное заявление.
– В действиях сотрудников я усматриваю преступный умысел. На самом деле эти люди намного опаснее, чем те, кто находится сейчас со мной в одной клетке. И я больше чем уверен, что они являются организаторами всего этого, – заявил мужчина.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Не положил подушку в виде «лодочки»