Врачеватель заблудших душ

Проезжая по большим и малым рязанским городам мимо памятников известным людям, я невольно останавливаю себя на мысли: «А почему в Рязанской области нет ни одного памятника учителю?» Ведь вряд ли кто-то из героев на пьедесталах состоялся как личность, не будь у него наставников, преподавших уроки грамоты и жизни.

Династия педагогов

Помню, в Кораблинской средней школе №2 (Рязанская область), где я учился, преподавала историю Галина Семеновна Кабардина. Удивительная женщина, человек с большим сердцем и доброй душой. А в вечерней школе тот же предмет вела Елена Семеновна Филинская. Две сестры, две дочери известных советских педагогов: Семена Афанасьевича и Галины Константиновны Калабалиных. Галина Семеновна давно уже ушла из жизни. Несмотря на болезнь сердца и запрет врачей, поехала со школьниками на сельхозработы в колхоз. В холодный дождливый день показывала им пример, как надо убирать картофель. Не могла по-другому: «закваска» у нее была калабалинская. Тогда она простудилась, и сердце не выдержало. Елена Семеновна же до сих пор живет в городе Кораблино. Недавно зашел к ней в гости. Разговорились, вспомнили ее сестру, родителей. Воспоминания учительницы и легли в основу этого очерка.

Семен КАЛАБАЛИН – один из первых воспитанников Антона Макаренко, прототип героя его книги «Педагогическая поэма» Семена Карабанова. Родился в 1903 году, жил на Полтавщине в Украине. В их семье было пятнадцать детей, восемь умерли. С семи лет работал пастухом. Когда местная помещица незаслуженно избила его, в ответ ударил ее кнутом. Из-за этого пришлось бежать из дома. Первое время попрошайничал, потом бродил с цыганским табором, промышлял вором-карманником, возглавлял шайку домушников. Повзрослев, прибился к отряду красных партизан под командованием брата Ивана.

Несколько раз был ранен. Когда Ивана убили националисты, создал из друзей группу мстителей, решив наказать убийц. Но «мстители» нуждались в провианте и лошадях. И постепенно группа Семена стала заурядной бандой, которую во время одного из рейдов 1920 года захватил конный отряд милиции. По иронии судьбы руководил захватом старший брат Семена – Ефим – милицейский начальник. Поблажек не было. Суд приговорил Семена к расстрелу. Он смирился со своей участью. Сидя в камере-одиночке Полтавской тюрьмы, прислушивался к шагам за дверью… Прийти могли в любое время. И однажды – пришли.

Педагогическая поэма

Пришлось бы Семену отвечать за свою непутевую жизнь на полную катушку, если б не нагрянул в ту тюрьму педагог Антон Семенович Макаренко, которому государство поручило создать в разрушенной войной стране колонию для перевоспитания уголовников и беспризорников. После Первой мировой и гражданской только беспризорников в стране насчитывалось около 5 миллионов. Под личное поручительство Макаренко «вытащил» Калабалина из тюрьмы и привез в старые монастырские помещения села Куряж возле Харькова. Под свою ответственность. Если б приговоренный к расстрелу убежал, то вместо него могли расстрелять самого Макаренко. Так Семен стал воспитанником колонии имени Максима Горького.

Группа колонистов-горьковцев бывших куряжан

Он навсегда запомнил, как Макаренко дал ему, бывшему бандиту и уголовнику, документы на получение в финансовом учреждении для колонии 2000 рублей – по тем временам баснословной суммы, и револьвер, чтобы мог провезти эти деньги мимо разбойничьих засад. Макаренко ставил на кон свою судьбу. Если б Семен исчез с деньгами, с начальника колонии спросили бы по всей строгости закона. Такого доверия не оправдать было нельзя. И Калабалин доставил деньги в колонию. Его поразило, что наставник даже не стал за ним их пересчитывать: мол, ты пересчитал, и я тебе верю!

А однажды, когда Семен «проштрафился», то воткнул себе нож в ногу и надолго отправился в больницу. Лишь бы не краснеть от стыда перед наставником – первым человеком, поверившим в него. И еще осталось в памяти, как они – оборванные подростки, вместе с Макаренко, с одним покореженным наганом обезвредили вооруженную банду, хозяйничающую в округе, и сдали ее в ЧК. Молодой чекист, обалдевший от их подвига, протянул им вынутый из кармана кусок сахара с въевшейся в него махоркой – наверное, единственное дорогое, что у него было при себе, и чем он мог отблагодарить храбрых колонистов. Тогда Семен понял: невозможно воспитать в молодежи патриотизм пустыми разговорами. Тут нужны яркие примеры жизни тех, кто говорит о патриотизме. Когда бывшие беспризорники видели, как воспитатели в голодное время отдавали им свои пайки хлеба, а сами пухли от голода, это было убедительнее десятков призывов и назиданий.

Или когда Макаренко выменял всю свою одежду в кулацких хуторах на молоко для больных тифом ребят, оставив себе лишь галифе, гимнастерку и шинель. И как этой шинелью накрывал метавшихся в тифозном бреду пацанов и ложился рядом с больными малышами, чтобы им было теплее. Тогда никто из колонистов не умер от тифа. Ни один! А после болезни это были уже совсем другие люди, может быть, впервые в жизни увидевшие человеческое отношении к ним. Отношения эти строились прежде всего на уважении друг к другу. Наказание здесь было большой редкостью.

Спустя 60 лет, во время учебы в Харьковском юридическом институте, мне пришлось работать воспитателем в этой самой колонии. В то время она называлась Куряжская ВТК – воспитательно-трудовая колония усиленного режима для несовершеннолетних преступников – «цвета» молодежного преступного мира Украины. Помню сохранившийся еще с 1920-х годов на фасаде одного из ее зданий ромб с огромными буквами «КМГ» – колония имени Максима Горького. И созданный несовершеннолетними заключенными музей Макаренко. Там на пожелтевших фотографиях рядом с Макаренко я увидел крепкого, атлетически сложенного чернявого парня. Это был Семен Калабалин. Проходил мимо зековских общежитий, литейки, токарного цеха и думал: «Вот ведь как: когда-то по этой земле ходили великий педагог Макаренко и отец моей учительницы Семен Калабалин, а теперь хожу я!»

Именно здесь Семен Калабалин, бывший нарушитель Закона, ставший впоследствии верным учеником и другом Антона Макаренко, делал свои первые шаги к правильной жизни. На этой земле он решил стать педагогом-воспитателем, спасителем судеб оступившихся пацанов и навсегда усвоил заповедь учителя: «Если ты хочешь быть настоящим человекоделателем – страдай и радуйся вместе с воспитанниками, совершенствуйся с ними каждый день, и пусть тот день длится не меньше 27 часов».

Семен Калабалин, 1926 год

После колонии имени Горького Семен работал в разных детских воспитательных учреждениях. И всегда находил подход к самым трудным подросткам. Когда Макаренко перевели работать в Харьковскую коммуну имени Дзержинского, Семен поехал туда вместе с ним. Там он возглавил спортивную жизнь колонистов, окунул их в настоящий спорт: легкую атлетику, плавание, гимнастику, бокс, лыжную подготовку. В основу педагогики Макаренко были положены методы коллективного и трудового воспитания. Их и взял на вооружение Калабалин, когда позже, с благословения учителя, сам стал руководить воспитательными учреждениями для трудных подростков. О его педагогическом опыте написаны книги «Дорога в жизнь» и «Это мой дом» Фриды Вигдоровой. А еще Вигдорова написала книгу «Черниговка» – о воспитательнице Галине Константиновне, ставшей женой и верным помощником Семена.

В 1931 году Калабалин возглавил Сосновополянскую школу-колонию для трудновоспитуемых детей под Ленинградом. Там же стала работать воспитателем и его супруга. Приняли Калабалины полностью запущенное учреждение. Колонисты воровали, проигрывались в карты, доставлялись в милицию. С первых же дней работы Калабалин разделил подростков на отряды, организовал между ними соревнования, создал совет командиров, ежедневно подводил итоги соревнования.

И через год школа-колония стала образцовой. Делегации по обмену опытом не вылезали оттуда. Но однажды произошло непредвиденное. В колонию прибыл новенький, психически больной парень. Не принять его было нельзя. Система должна была перевоспитывать всех. Когда Калабалины повели воспитанников в поход, новенький остался на хозработах. И в отместку убил трехлетнего сына Калабалиных Костика. После убийства преступник не скрывался, даже бравировал: «…Он был такой красивенький. Мне хотелось его кусать, щипать, кровь с него пить…» Тогда Семен за одни сутки стал седым. Тут впору было бросить педагогику, малолеток и уйти «куда глаза глядят». Только вот не смогли они с женой так сделать. Не могли они изменить своему призванию и своим принципам. Похоронив Костика, на следующий день вышли на работу. В ту же школу-колонию.

В 1935 году, по ходатайству Макаренко, Калабалин возглавил Винницкую колонию в Украине. Ему были предоставлены помещения старого совхоза и «сливки» местного преступного мира. Без мата эти «сливки» не разговаривали, без ножей и отмычек на улицу не выходили. Переночевала братва в бараках, а поутру пошла пешком на вокзал: «Не хотим, мол, жить в колонии!» Местные милиционеры едут следом за ними, уговаривают вернуться. Те ни в какую. Семен вскочил на коня и – догонять их. Догнал, упал из седла на землю. Лежит бездыханный. Колонисты подняли его и на руках принесли обратно в барак. Не бросать же умирающего начальника на дороге. А Семен поднялся, как ни в чем не бывало, улыбнулся и говорит: «Спасибо, что принесли. Не хотелось мне что-то пешком назад идти». Братва ошалела от такого «поворота». Семен предложил парням позавтракать вместе, а там уж как решат. Позавтракали пацаны, да и остались в колонии… Не зря Макаренко говорил про него: «Я – мастер, а Калабалин – талант!» Калабалину в перевоспитании шпаны всегда помогало то, что он тоже когда-то был одним из них: шпаной и беспризорником. Но при этом он всегда учил пацанов, прежде всего, уважать в себе личность.

Хотя всякое бывало в колониях. Не всех удавалось моментально переделать. Как-то засиделся в кабинете до ночи, писал отчеты. Тут врываются несколько его новых подопечных с ножами. Чем-то недовольны были.

– Все, начальник, резать тебя будем.

– Подождите, пацаны, тут досчитать цифры надо, – произнес Калабалин с безразличным видом, не поднимая головы.

Постояли «головорезы» с ножами, пока «начальник» что-то там досчитывал в бухгалтерских документах, потом попятились и тихо удалились.

Жили в те годы Калабалины бедно и голодно, в хате с земляным полом. Еды не хватало, лекарств и подавно. Умерла годовалая дочка Нина, затем маленький Антошка. Позже у них родится еще один сын, которого тоже назвали Антон.

А тут еще 1938 год наступил. Начались нападки на систему Макаренко. Даже Крупская выступила с критикой его методов. Это уже было серьезно. Необоснованные репрессии катились по всей стране, не миновали они и украинскую глубинку: арестовали Семена как «врага народа». По «врагам народа», как известно, органам давали план. Не посадят руководители местных НКВД сколько нужно этих самых «врагов», сами сядут вместо них. Беременную Галину после ареста мужа тут же уволили с работы, как вражью жену. Без средств к существованию. Некоторые знакомые сразу начали сторониться, при встречах переходили на другую сторону улицы. Чтоб не поздороваться, а то ведь обвинят в связях с «врагами». Взрослые боялись общаться. А дети – нет! Воспитанники Калабалиных – бывшие несовершеннолетние воры и грабители, не ели свои скудные пайки хлеба, чтобы ночью пробраться к хате учительницы и передать ей в форточку еду, чтоб с детьми не умерла с голоду. Поневоле задумаешься: в ком было больше души и чести – в тех, доживших до солидного возраста взрослых, или в этих новоявленных воришках и грабителях.

Несмотря на все старания органов, из Семена не удалось выколотить ложного признания об участии во вражеской деятельности и вскоре его освободили из-под стражи. А в мае 1939-го Калабалина направили возглавить Барыбинский детский дом в Подмосковье. Шесть сотен подростков-детдомовцев, несмотря на охрану НКВД, держали в страхе всю округу: избивали и грабили проезжавших мимо крестьян, забирая даже одежду и обувь. Девочки-подростки спали с воспитателями, получая за это еду и одежду, старшие воспитанники дрались, обижали младших. Девиз у них был: «Каждый за себя, а прав тот, кто сильнее». Несколько дней Калабалин наблюдал за этой «блатной» жизнью. А потом, собрав их, заявил, что они паразиты, которые недостойны даже кормить вшей, после чего неожиданно предложил сломать забор с колючей проволокой и избрать совет командиров. Он показал им новый путь в будущее. Директор детдома стал учить их мастерить, сажать цветы, печь хлеб. Они создали свой детский театр, оркестр, хор, спортивные секции, а летом стали выезжать в Крым на отдых.

О своих педагогических приемах Семен Афанасьевич нередко писал в литературных трудах. Вот так выглядело его появление в очередной школе-колонии: «Это была типичная малина-ночлежка, скопление воришек, которые день проводили в городе, занимаясь воровским промыслом, а к ночи сползались в колонию. Мои попытки собрать ребят для знакомства и беседы были безуспешными… Я натянул волейбольную сетку на столбы и стал играть с мячом. Ко мне никто не подошел. Тут раздались крики: «Бык! Бык!» Я увидел огромного быка. Он шел в мою сторону. «Бежать!» И вдруг я подумал: побегу от этого зверя и… делать здесь мне больше нечего. Позор, слава труса взметнется мне вслед стоголосым улюлюканьем трусливо торчащих в окнах мальчишек… Бык развернулся ко мне задом, я схватил его за хвост и стал ногами бить по его ногам. Мне удалось укротить быка и загнать его в стойло. Оказалось, этот бык недавно запорол лошадь. Когда вернулся во двор, ко мне подошли несколько ребят. «Идемте к нам в спальню, – баском проговорил угрюмый мальчик, в котором без труда угадывался «авторитет». Я пошел…» Так завоевывался авторитет учителя среди тех, кто не признавал никаких взрослых авторитетов.

Когда Калабалина спрашивали, что такое метод Макаренко, он всегда отвечал: «Сам Макаренко». Когда меня спрашивают, что такое метод Калабалина, я отвечаю: «Метод воспитания Калабалина – сам Калабалин».

А завтра была война

Перед войной ему поручили возглавить детский дом в Сокольниках в Москве. Здесь были собраны те, кого за поведение исключали из обычных школ, с кем обычные учителя не могли справиться. Калабалин должен был с ними справиться…

В этом учреждении и застало Семена Афанасьевича известие о начале Великой Отечественной войны. Не дожидаясь повестки, он явился в военкомат и попросился на фронт. Учитывая жизненный опыт и личные качества добровольца, было принято решение направить его учиться в специальный лагерь Главного разведывательного управления. Здесь за десять дней 38-летнего Калабалина обучили минно-взрывному делу, работе на радиопередатчике и другим премудростям военной разведки. Медлить было нельзя. Враг рвался к Москве. Уже в августе 1941 года группа из тринадцати разведчиков под руководством Семена была заброшена на парашютах на территорию Украины в Винницкую область. При выброске с самолета их сильно разбросало друг от друга. Приземлившись, нарвались на группу местных-националистов. Семен, чтобы спасти остальных участников разведгруппы, отвлек внимание на себя и был захвачен в плен.

Доведя его до ближайшего села Антоновка, националисты набросились на него и стали бить ногами и прикладами, не оставляя живого места. Одна из женщин попыталась даже заколоть Калабалина вилами, но попала в ногу, повредив сухожилие. Избитого и раненого Семена местные передали немцам. Так он попал в лагерь для военнопленных А 319. Голод, холод и жестокость охранников лагеря почти не оставляли надежд на спасение.

Неожиданно весной 1942-го в лагере появился майор Марвиц – начальник Варшавской школы Абвера. Он отобрал Семена для учебы в школе немецкой военной разведки. Семен согласился. Это был шанс собрать необходимые разведданные об этом «осином гнезде» и попытаться вернуться на Родину. Теперь диверсионной работе Семена уже учили немцы: физподготовка, агентурное дело, топография. Он старался запомнить все: приметы и клички курсантов, имена преподавателей, даты и места заброса диверсантов. Несмотря на опасность, выявлял надежных людей и убеждал их при попадании на родную землю добровольно сдаться органам.

Осенью 1942 года Калабалин вместе с очередной немецкой диверсионной группой был заброшен в район города Арзамаса Горьковской области. Приземлившись, явился в органы НКВД, представив ценные сведения о деятельности вражеской разведшколы. Поверили ему не сразу – в очередной раз оказался в тюремной камере, но уже в городе Горьком. И опять стал ждать расстрела. Однако советской военной разведкой было принято решение: используя возможности Калабалина, начать с немцами «радиоигру». Сначала к радиопередатчику его привозили из тюрьмы под конвоем. Потом специально для него подобрали конспиративную квартиру. С нее и стали идти радиограммы Абверу.

Немцы забросили в Горький своих агентов. Им было поручено проверить деятельность Семена. Обладая артистическим даром, Семен эту проверку прошел удачно. Немецкая агентура, посетившая местожительство Семена, сообщила своим хозяевам, что русский – «отменный германский агент» и достойно работает на благо великого рейха. В результате хорошо продуманной «радиоигры» гитлеровцам был сброшен огромный поток дезинформации, подготовленной нашим Генеральным штабом.

Сормовский военный завод возле Горького выпускал знаменитые БМ-13 («Катюши»), артиллерийские орудия, минометы, боевые припасы и другую технику. Все это направлялось для обороны Сталинграда. Немцы решили разбомбить завод. Но Семеном была передана им информация о том, что этот завод плотно прикрыт новейшими зенитными орудиями и их огонь непременно уничтожит все немецкие самолеты, добравшиеся туда. На самом деле никаких таких орудий в этом районе не было. Люфтваффе не решились после получения дезинформации идти напролом. Так Семен спас от бомбежек город Горький.

В район Сормово была заброшена специальная группа диверсантов для подрыва завода. Встречать ее немецкая разведка поручила проверенному «агенту» Семену. Тот, разумеется, встретил диверсантов и передал соответствующим органам. На Сормовском заводе для дезинформации противника были взорваны пустующие склады, информация об этих взрывах дошла до рейха. Немцы были в восторге. Вскоре от них пришло сообщение, что за успешное выполнение задания Семену присвоено звание майора вермахта, и он награжден немецкими орденами «Железный Крест» I и II степени. Наше государство тоже не осталось в долгу. Семену Калабалину было присвоено звание майора Красной Армии, и он был награжден орденами «Отечественной войны» I и II степени. Ордена ему вручал лично руководитель контрразведки «СМЕРШ» Виктор Абакумов. «Радиоигра» группы Семена продолжалась до конца 1944 года.

Оказавшись двойным агентом, Семен не мог сообщить жене и детям, что жив, и хоть как-то материально помочь им. И с его родными произошла комичная история.

Семейная тайна

В Кораблине Галина Константиновна Калабалина неоднократно бывала в гостях у моих родителей – известных в городе учителей. Я же, будучи школьником, сидел рядом и с интересом слушал ее рассказы.

– Поскольку Семен не мог помогать семье из-за секретности порученного ему задания, помочь мне решила наша военная разведка, – тихо повествовала за чаем Галина Константиновна. – Она помогала семьям своих разведчиков. Но я-то об этом не знала. Проводив Семена Афанасьевича на Ярославском вокзале на войну, я вместо него возглавила детский дом в Сокольниках и вместе с его воспитанниками эвакуировалась в Челябинскую область. Нахожусь я в эвакуации. Со мной двести детдомовцев и мои дети: Галя, Лена, Антон. Тут приходит непонятная телеграмма с неизвестным обратным адресом. В телеграмме указано: «Сообщите, в чем нуждаетесь». Разведка, как оказалось позже, выясняла, в чем нуждались я и мои дети. Но я-то это не поняла. Телеграфирую обратно: «Мне нужно двести пар детской обуви». И указала размеры. Через некоторое время на мой домашний адрес приходят несколько ящиков с детской обувью. Тех самых размеров, что я просила. Не знаю, что подумали обо мне люди из разведки, но так было. А что тут такого? – ведь все мои воспитанники – это мои дети!

Уникальному педагогу Галине Константиновне долгие годы пришлось хранить и ее личную семейную тайну. Иначе не выжила бы – время такое было. В своих анкетах она писала, что дочь лесника. И только самые близкие люди знали, что ее предки дворянского рода. Среди них был даже командующий русским Черноморским флотом француз маркиз Жан Батист де Траверсе – министр российского флота. За француза, тем более – министра царского флота, в сталинские годы пришлось бы ответить по полной. Но это, как говорят, уже совсем другая история.

Жизнь после Победы

Возвратившись с войны, Семен Афанасьевич до конца жизни был директором колоний и детских домов в России, Грузии и Украине. Сталинирская ТВК на Кавказе, детдом на станции Мотовиловка под Киевом, Клеменовский детский дом в Егорьевском районе Подмосковья. Галина Константиновна всегда трудилась вместе с ним. И зацветали рядом с детдомами сады, рылись пруды, которые летом заполнялись рыбой, а зимой становились катками. И самое парадоксальное, что за все годы ни один из 7000 воспитанников Семена Афанасьевича, уйдя от него в жизнь, не попал за решетку, не был привлечен к уголовной ответственности. Клеменовский детский дом Калабалин возглавлял с 1956 до 1972 годы, до ухода из жизни в результате неудачной операции аппендицита в районной больнице. И, как всегда, превращал абсолютно запущенное (с педагогической точки зрения) образовательное учреждение в образцово-показательное.

1956 год. Клемовский детский дом. Семен Калабалин в центре

- Требуются настоящие мужчины для тяжелой работы, – объявляет директор и первым в списке указывает себя. Речь идет о рытье траншеи для прокладки водопровода. И самые трудные подростки ставят рядом с его свои фамилии. Даже конкурс на эту работу объявлен – берут не всех. Детдом организует подсобное хозяйство, заводит лошадей, коров, поросят. Сажает кукурузу, яблони, смородину. У ребят десять гектаров земли, свои сады и огороды. Они сами себя обеспечивают продовольствием. У них даже появляется гараж с автотехникой, которую сами и ремонтируют. Детдомовцы участвуют в областных спартакиадах, строят стадион, летом отрядами выезжают отдыхать в разные регионы России: одни на Балтийское побережье, другие – в Крым, третьи – на Кавказ. Многие из них после детдома поступают в институты. Те, кто учится на педагогов, проходят педпрактику в родной обители.

До 1972 года Калобалин работал в Клеменовском детском доме

Около двух тысяч бывших детдомовцев и колонистов называют Семена Афанасьевича своим отцом, а Галину Константиновну – мамой. Среди них кандидаты и доктора наук, офицеры и даже генерал авиации, руководители крупных организаций и предприятий. Беспризорники и правонарушители многого добились благодаря своим наставникам, которые дали им путевку в жизнь.

Поставьте памятник учителю

Непосредственно же в семье Семена Калабалина, как и у его родителей, было пятнадцать детей: шесть родных и девять приемных – шести национальностей! Многие из них стали педагогами. Сын Калабалина – Антон Семенович, названный в честь Антона Семеновича Макаренко, долгие годы работал директором специального ПТУ для юных правонарушителей в Подмосковье, являлся членом Общественного совета при президенте Российской Федерации по правам человека. Дочери связали свою судьбу с рязанской землей. В городе Кораблино их считают одними из лучших учителей истории. Семен Афанасьевич Калабалин неоднократно бывал в Рязани, выступал перед студентами рязанского педагогического института.

Семен и Галина Калабалины

В Коломенском педагогическом институте работает Ирина Шитикова – внучка Семена Афанасьевича и Галины Константиновны. Там же, в Коломне, учительствует еще одна их внучка – Елена Антоновна Калабалина.

Я рассказал только об одной учительской династии. А сколько их по всей необъятной России. Сколько в ней хороших и прекрасных учителей, которые несут в мир добро. В честь Семена Калабалина названа одна из улиц Егорьевска.

У каждого из нас были свои учителя, которые вывели нас на светлую дорогу. И может быть, уже давно пора поставить на рязанской земле памятник не только героям, ученым и политикам, а обычному российскому Учителю. Чтобы слово это писалось в нашей стране с большой буквы.

Автор - Почетный работник прокуратуры РФ, член Союза писателей России

Дмитрий ПЛОТКИН

читать весь номер