В Казанском монастыре установлен Поклонный крест работы скульптора Раисы Лысениной


Фото Андрея ПАВЛУШИНА

В разные годы, попадая на улицу Затинную, можно было наблюдать, как возвращается к жизни Казанский монастырь города Рязани. Как постепенно оживает обитель после возвращения монастыря епархии. Как исчезают страшные следы послереволюционной судьбы собора, в котором был устроен один из первых в стране концлагерей. Как буквально за пару лет храм полностью преображается, превращаясь из полуразрушенного здания государственного архива в величественный собор. Восстанавливается храм, открываются и реставрируются фрески, воссоздается резной иконостас, благоустраивается прилегающая к собору территория. Из собранных и отреставрированных плит и надгробий создается некрополь. Разбиваются газоны и цветники, прокладываются дорожки. Постепенно вокруг Казанского собора вырастает целый мемориальный комплекс, венцом которого стал величественный мраморный Поклонный крест, созданный скульптором Раисой Лысениной. Торжественное освящение креста Архиепископом Рязанским и Касимовским Павлом состоялось 7 июня, а сегодня Раиса Лысенина раскроет читателям «Новой» историю создания Поклонного креста.

– Я родилась на улице Затинной. И вся жизнь монастыря проходила прямо у меня на глазах. Район этот, надо сказать, был в то время жутковатый: густо застроенные бараки, домишки. Настоящие городские трущобы, где селились цыгане и то и дело разворачивались драки. Местные – низовские, или монастырские, как их называли – «славились» на весь город. Нам, детворе, там тоже порой доставалось, поэтому, проходя мимо, всегда старались прошмыгнуть незаметно. На месте, где сейчас стоит крест, до революции располагался довольно престижный Казанский некрополь, где кроме настоятельниц и монахинь покоились останки некоторых дарителей и почетных граждан города: Протасьевы, Бухвостовы, Живаго, Гагины, Бутурлин и другие известные рязанские фамилии. К сожалению, после революции кладбище было разрушено, роскошнейшие надгробья валялись бесхозными грудами. Постепенно исчезли и они, и это место начало зарастать всяким мусором, превращаясь в городскую помойку. К тому времени в монастыре был уже государственный архив. Сейчас стали известны факты про концентрационный лагерь, образованный в здании монастыря в 1919 году. Страшно представить, сколько же страданий видели эти стены! И какое же это было счастье, когда, наконец, в 2006 году храм передали епархии!

–Наверное, вам, как художнику, способному оценить всю утраченную красоту собора, особенно больно было наблюдать состояние храма?

–  Надо сказать, что все-таки благодаря тому, что в храме был госархив, здание все эти годы хоть как-то поддерживалось. Самое главное, там великолепно сохранились изумительные росписи школы Николая Васильевича Шумова! Конечно, частично они были закрашены. Причем закрашены интересно: были скрыты все религиозные сюжеты, но зато оставлен орнамент! Удивительной красоты, надо сказать. После ликвидации концлагеря собор с порушенными православными крестами и выломанным трехъярусным иконостасом был приспособлен под клуб красноармейцев. Проводились в нем и театрализованные представления, которые требовали соответствующих декораций. И, видимо, приделы были приспособлены под показ кино, для этого напротив двух из них были пробиты отверстия, а в самих приделах находились экраны. А библейские сюжеты закрасили суриком. Новые фрески: молотобоец с наковальней, крестьянин с плугом, красноармеец в буденовке на коне и с красным флагом – располагались на месте четырех евангелистов. Позже наш известный историк, хранитель губернского архива Степан Дмитриевич Яхонтов добился передачи здания Казанского собора под архив. И тогда в соборе хоть как-то стали наводить порядок. Когда после передачи в храме начались службы, в четверике даже не было пола! Мы спускались на полтора метра вниз и осторожно ступали по доскам. Отопления не было, и зимой я подходила поближе к теплушечке и слушала божественный хор. Как же красиво пели девушки! Даже молиться порой забывала…

– Когда появились первые мысли о создании Поклонного креста?

– Все мои детские воспоминания, все переживая по поводу судьбы храма, вся история его возрождения – все это постепенно накапливалось где-то в глубине души, собираясь в пока еще неясные идеи, энергию творчества. Но когда с приходом матушки Анны начались активные реставрационные работы, проект начал потихоньку вырисовываться. В ходе работ откопали надгробья, сняли пол в трапезной. И оказалось, что пол выполнен из интересного камня, как сказал наш главный реставратор Сергей Григорьевич Варганов, из подольского мрамора. Когда я увидела эти камни, то сразу в них влюбилась! Люди ведь редко ценят камень, для большинства это порой просто ненужные тяжеловесные глыбы. Но матушка Анна ко мне прислушалась, и мы эти плиты сохранили. И у меня стал вызревать план насчет креста. Место пустовало и туда явно что-то напрашивалось. Сначала я подала проект по созданию некрополя. Найденные надгробья вычистила, позолотила надписи. Конечно, некрополь получился в большей степени мемориальным, но, по крайней мере, обозначено место бывшего захоронения. И уже дальше я предложила матушке идею Поклонного креста. Хотя, честно говоря, было страшновато. Уже на начальной стадии был хорошо понятен громадный объем работы: в Ленинградском Высшем художественно-промышленном училище им. В.И. Мухиной, которое я окончила по специальности «монументально-декоративная пластика», нас учили работать с архитектурой. Было очевидно, что крест не должен быть обособленным сооружением, надо было решать все пространство вокруг: некрополь, ограда, дорожки – чтобы работало все в комплексе. Но отказаться от идеи я уже не могла. Камень просто притягивал меня к себе: желтоватый, очень теплый, светящийся. А попробовав его в мастерской, я увидела, что он еще и прекрасно режется! Словом, помимо моей воли мозг уже начал работать. Ведь на самом деле все идеи приходят свыше. А дальше – либо они проскакивают мимо, либо оседают и воплощаются в наших замыслах.

– Конечно, созданный Поклонный крест – это ваша творческая работа, но, как известно, создаются такие ритуальные вещи при твердом соблюдении принятых правил. Насколько это удалось совместить в работе?

– В крестах, как и в иконах, есть свой канон. Есть запрестольный крест, алтарный, поклонный, нательный… И у каждого есть свои законы, которые надо было выдержать. Мне близок канонический рельеф. Сложная, но очень интересная работа: в малой толщине выразить весь объем! Во-вторых, должны быть соблюдены правила изображения, поскольку все детали на кресте появляются не случайно. Каждый из них несет глубинный смысл веры. Внизу обязательно должна быть Голгофа – символ горы, на которой был распят Спаситель. На Голгофе изображался череп Адама. По словам Апостола Павла: «Как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как  в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1 Кор.15:21–22). По словам Святителя Василия Великого, череп Адама был погребен на Голгофе. О значении каждой детали можно говорить бесконечно. Главное в Поклонном кресте эмоциональное состояние фигуры Христа и в движении рук. В мягко склоненной голове Христа выражается не смерть, а всепрощение и любовь. Как сказал однажды батюшка: «Христос обнимает нас и прощает». 

Много смысла заложено в буквенных символах, в молитвах, которые пишутся на кресте. Буквы вписываются в общую композицию замысловатым орнаментом, в котором есть своя особая красота. Все эти детали надо было знать, но, надо сказать, соблюдение канона никак не влияло на мое творческое состояние как художника. Я вовсе не чувствовала в них какое-то ограничение своей мысли. Наоборот, все символы воспринимались абсолютно легко и гармонично.

С большим удовольствием выполнила подножие креста, так как в этой части позволяется изображать местных святых. А ведь на моей любимой улице Затинке родилась и жила Св. Блаженная Любушка. В Кремле покоятся мощи Св. Василия Рязанского. Св. Архиепископ Иувеналий также жил на этой улице. Как же не изобразить эти святые образы!.. И только образ Св. Равноапостольной Первомученицы Феклы пришел из далекого прошлого и только потому, что помогает Феклуша монашествующим женщинам нести их крест.

– Сколько же времени ушло на создание креста?

– От момента замысла весь проект занял по времени больше года. Опиливать плиты помогал московский скульптор Тагир Субханкулов. Оклад ковали в мастерской Владимира Рябова. Монтировали частями по мере создания креста. Работа шла не так быстро, как хотелось бы. Всю грязную, пыльную работу мы сделали на улице, а ручную – я уже делала в храме. Мы не стали увозить камни в мастерскую, поэтому резала я в самом храме. Заканчивалась утренняя служба, и начинал стучать мой молоток – и так до вечерней службы. Иногда приходила и после вечерней. Служба заканчивалась в семь вечера, меня запирали на ключ и шли ужинать. «Ну что, Раиса Алексеевна, опять в затворе?» – улыбался Владимир Семенович (отец матушки Анны, – В.Н.). А я спокойно, в полной тишине, работала. И работа шла так радостно, словно благодать снисходила!.. Мне всегда хотелось создать что-то монументальное в моем родном городе. Поэтому я так рада, что выполнила эту работу. Рада, что смогла выразить в нем все, чему меня учили, смогла отдать дань моим учителям. А какое наслаждение было работать с этим камнем: как он звучит, как тепло отзывается под рукой – просто песня! И, наконец, огромное удовлетворение в финале: смогла!..