Рязанский выпуск
№48 от 3 декабря 2015 г.
Свежие новости
В Рязани выявили очередное превышение сероводорода
(06.07.2024)
Тайны Малковского двора
(06.07.2024)
Племянник не выжил
(06.07.2024)
Одной проблемой меньше
(06.07.2024)
«Трубадур» из раздробленной Руси
(05.07.2024)
В Рязани задержан участник парада на Красной площади
(04.07.2024)
Мэр-гидрометцентр
(04.07.2024)
Власти услышали «Новую газету»
(03.07.2024)
Переполох в администрации города
(03.07.2024)
В салоне +41
(03.07.2024)
Латание дыр в режиме многозадачности
(03.07.2024)
Военные пенсионеры не получили пенсию за июнь
(02.07.2024)
Композитор. Классик. Земляк
Эдуард АРТЕМЬЕВ – о невероятности «Сталкера», ручейках интернета и внутренних долгах
.jpg)
– Репертуар сегодняшнего концерта определяли вы или дирижер рязанского оркестра Сергей Оселков?
За год с копейками в Рязань вторично доехал Эдуард АРТЕМЬЕВ. Если не в курсе – один из лучших композиторов России, известный, прежде всего, своей работой в кино (он писал музыку к фильмам Тарковского, Михалкова, Кончаловского, Абдрашитова, Прошкина, Шахназарова и десятков менее именитых режиссеров). В курсе не все, потому что накануне увидел на местном сайте заголовок: «В Рязань приедет композитор, ставший известным после фильма «Легенда №17». Ну, или что-то вроде – такое редко запоминаешь.
Раз сто зарекался участвовать в журналистских «братских могилах», когда рядом грудятся девочки, рождающие заголовки про «Легенду №17» и откуда-то сзади прилетает вопрос про творческие планы. Но организаторы приезда «живого классика» выбрали именно такой формат для его общения с прессой. И даже я не устоял – Артемьев все-таки. Впрочем, композитора вопросы про творческие планы не очень смущали – привык. Редкий случай, когда в 78 лет человек сохранил не только полную здравость, но и поразительную трезвость ума. И вообще говорит настолько увлекательно, что сразу хочется поделиться с читателями полным текстом этой маленькой пресс-конференции, случившейся 28 ноября перед началом в нашей филармонии очередного вечера, посвященного киномузыке, где Рязанский симфонический оркестр играл только произведения Артемьева. Уже во второй и, надеюсь, не последний раз.
– Очень интересуют подробности вашей работы с Тарковским над фильмом «Сталкер». Стругацкие рассказывали, что Тарковский в итоге заставил их сделать больше двадцати вариантов сценария, пока они, наконец, не поладили. А как у вас получалось работать с Тарковским? Сразу принималась предложенная музыка или возникали какие-то сложности?
– Там не только Стругацкие двадцать раз написали – еще и сам Тарковский два раза снял картину, другого такого факта я не знаю. Нет, Тарковский в музыку не вмешивался никак. Он говорил о философских идеях, метафизических векторах, а по музыке: «Решай сам». Так что с одной стороны мне было легко, а с другой трудно, потому что сам решаешь, какая должна быть музыка – кто его знает, какая… Одно дело слова Тарковского, другое дело – реальность. Но так бог миловал, все получалось.
– То, что Тарковский дважды снимал «Сталкер», многим кажется легендой. Вы были свидетелем, что именно так все и было? И как обстояло с музыкой? Вы писали ее дважды – и к первому варианту, где Кайдановский играл бандита, и ко второму, где он играл уже юродивого?
– Я первый вариант даже не видел. Его видело очень ограниченное количество людей – директор картины, сам Тарковский, оператор. Таинственная история: непонятно, что случилось. А чтобы замять это дело пошли на утверждение, что случился брак пленки… Но такого не могло быть никогда: если браком оказались тысячи метров «Кодака» – это международный скандал, «Кодак» бы его не перенес. Так что история непонятная, тайная: возможно, действительно что- то не получилось. Там еще фильм посмотрел директор «Мосфильма» Сизов, сказал, что никуда не годится, переснимайте на собственные деньги, иначе будете из своего кармана выплачивать компенсацию государству. Там жестко было. Но под этим давлением получилось что-то невероятное
– Эдуард Николаевич, вы как-то отдыхали в Рязани…
– …не отдыхал, у меня здесь папа работал. Восемь лет, с 1945-го по 1953-й. Я-то учился тогда в Москве, но на все каникулы – и весенние, и зимние, и летние – приезжал сюда, и город Рязань стал моей второй родиной, а может быть и первой. Моя первая родина – Сибирь, но там я практически не жил. И сейчас я сосед ваш, у меня дача рядом с Коломной. Иногда мы с сыном приезжаем в Рязань по самым разным поводам.
– А как с Михалковым ваш творческий союз родился?
– Нас познакомил режиссер Орлов, который тогда работал в Театре киноактера на Поварской, я писал музыку к его спектаклю, бывал на репетициях. Михалков как-то забежал, нас познакомили, мы поговорили, и он пригласил написать музыку к своей дипломной работе – фильм назывался «Спокойный день в конце войны». С тех пор я только к одной его картине не писал музыку – чисто по продюсерским делам.
– Вы жили и работали в Америке. Американские продюсеры чем-то от российских отличаются?
– Нет, кино – это отдельное государство, там везде все одинаково. Приехав в Америку, я поначалу волновался, но когда попал на «Юниверсал», а потом и на «Коламбия пикчерс», быстро понял, что вокруг те же сплетни, те же заботы, абсолютно моя среда, где я почувствовал себя как дома. В кино ведь нет ни национальности, ни политических акцентов, а у каждой кинопрофессии свой отдельный мир.
– Вы фаталист, как говорили не раз в своих интервью, а как вы работаете как композитор? Вы можете позволить себе месяцы какого-то творческого безделья?
– Нет, я работаю каждый день часов по 10–12. Это не то, чтобы хорошо, но я по-другому уже не могу. Наверное, это ненормально. Спады в творчестве бывали, но депрессий не было – пока удавалось избегать.
– Сейчас время сериального бездушного кино, а когда уходит душа, то уходит мелодия из саундтреков. Как ее вернуть в наш кинематографический мир? Довольны ли сегодняшним временем и как вам в нем сейчас работается?
– Для меня ничего не изменилось. Работаю с теми же людьми – это самое главное, ни под кого не надо подстраиваться, мой мир остался неразрушенным. Я избегаю работать с новыми режиссерами – особенно с молодыми. Новые знакомства – это обычно компромисс в творчестве, надо в чем-то уступать. А с теми, с кем работал всегда, – и они меня знают, и сам я знаю, что им нужно, работается легко.
Что касается мелодий, то я не могу дать ответа, почему так. Кто его знает? Требования, видимо, снизились, особенно в 90-е годы – тогда они вообще упали. Многие композиторы уехали, на их место пришли люди совершенно малограмотные. Преемственность нарушилась, а она важна. Сейчас постепенно бреши затягиваются. Появляются и молодые талантливые композиторы. Например, Артем Васильев вернулся из Лондона, где жил и работал 15 лет, заведовал кафедрой технологии современной музыки или что-то в этом роде. Я думаю, это самый яркий композитор на небосклоне российской музыки. Кино же не кончается сериалами. Это отдельная индустрия, причем они с кино конкурируют уже. Есть мнение, что вскоре основные события кино будут делаться на телевидении – там возможностей больше, денег, интереса публики. Неизвестно, чем все кончится. Но я придерживаюсь другого мнения – что кино сделает революционный скачок. Голография уже на подходе и технические новшества, я думаю, внесут решающие перемены в это искусство. Даже кино как такового может уже не быть, а будет какой-то другой жанр. Но это пока предположения.
– А в музыке какая-то эволюция будет?
– Она все время происходит. В искусстве сейчас, по-моему, уже не существует отдельных областей, потому что интернет подмял под себя все, а отдельные виды искусства стали частными случаями интернета – и музыка, и поэзия, и все, что угодно. Поэтому не надо сейчас ждать каких-то выдающихся личностей. Они будут, но пока не могут пробиться, потому что этот массовый поток информации все сбивает. На каждом сайте есть свой гений – как тут разобраться? Вокруг избыток информации – сохранить бы себя. А потом уж – как Бог даст с этим разобраться. Все идет к тому, что человечество вновь становится Адамом. С помощью интернета оно опять собирается в единый организм – как был когда-то Адам, родоначальник всего рода человеческого. У меня впечатление, что интернет может выполнять и такую функцию, хотя пока до этого далеко. Надо собрать все ручейки – это долгий процесс. Но он идет.
– На 17 марта назначена премьера вашей оперы «Преступление и наказание». Вы участвовали в выборе артистов?
– Нет, я отказался – туда ходили поэт Ряшенцев и режиссер Кончаловский. Я решил подождать, что же выберут. Потому что на отбор уходит огромное количество времени – две или три недели. Я устаю, мне не хочется на это время тратить – я лучше займусь чем-нибудь своим. Сейчас можно найти музыкантов международного уровня и певцов тоже – они набрали три состава. Я подключусь в конце февраля, если позовут. Потом, они переделывают оперу в сторону поп-культуры – Кончаловский считает, что в моем варианте слишком многое сложно для понимания.
– Репертуар сегодняшнего концерта определяли вы или дирижер рязанского оркестра Сергей Оселков?
– Совместно. Наш контакт завязался год назад и, надеюсь, дальше продолжится. Я не вмешиваюсь в работу. Есть дирижер, мы с ним иногда о чем-то разговариваем и все, что я прошу, – все делается. Раз мои произведения исполняются – значит, уровень для меня достаточный. Они и Малера играют – уровень вашего оркестра очень высокий.
– А ваш гастрольный график как формируется?
– Никак. Я сейчас в Рязани – и больше ничего. У меня, правда, есть предложение в Польше сделать концерт, но это все зависит от того, как я буду себя чувствовать. Боюсь загадывать. Вот Михалков опять что-то затевает – какую-то новую картину.
– В последнее время вы редко куда-то выезжаете?
– Вообще из дома выезжать не люблю. Я очень поздно начал гастролями заниматься и то благодаря «Газпрому», который заинтересовался моей музыкой. Недавно у меня были тур по Сибири и тур по Дальнему Востоку. Поздновато, конечно, но посмотрел страну – незабываемые ощущения. Это удивительно, когда летишь девять часов, прилетаешь, а там все говорят на русском языке.
– В 1970-80-е годы, на излете советской эпохи, у нас была совершенно потрясающая киномузыка. Это и вы, и Алексей Рыбников, Андрей Петров, Микаэл Таривердиев, Евгений Крылатов, Марк Минков, Геннадий Гладков, Максим Дунаевский, можно долго этот ряд перечислять…
– … еще Владимир Дашкевич, Александр Зацепин.
– Поддерживаете ли отношения с кем-то из «братьев по статусу»?
– Нет, все сидят по своим норам. Максим Дунаевский моложе меня, он немного другого поколения – мы в приятельских отношениях, но не общаемся. Крылатову 83 года уже – я его редко вижу, но иногда мы перезваниваемся. Часто бывает так, что отношения нарушились внешне, но остался внутренний контакт – всегда можно позвонить, поговорить, как с тем же Лешей Рыбниковым. Сейчас необязательно встречаться – можно получать импульсы иначе. Есть интернет – по скайпу можно даже выпивать.
– Вы активный пользователь?
– Да. Но в интернете я сильно себя ограничиваю, потому что времени жалко.
– Поделитесь, пожалуйста, вашими творческими планами.
– Я мечтаю на год уйти из кино. Может, меня потом уже никуда не позовут, но все-таки я рискну. Осталось много внутренних долгов – незаконченных сочинений. Я хочу закончить скрипичный концерт, фортепианный концерт и так далее.