Уже задолго до выпуска спектакль привлек внимание. И связано это, во-первых, с тем, что сценическое воплощение наконец-то получает популярная английская пьеса, долгое время не находившая реализации в нашей стране. И, конечно же, много вопросов вызывает строгое ограничение 18+ на афишах. Ориентация спектакля «только для взрослых» и оригинальное название пьесы «Мертвая обезьяна» обещают публике серьезную эмоциональную встряску. Ну а накануне премьеры, на одной из репетиций, первыми зрителями спектакля стали корреспонденты «Новой», получившие возможность задать несколько вопросов режиссеру.

 

 

– Не выстраиваю, но стараюсь не повторяться. Я считаю совершенно неправильными разговоры о том, что Рязань – город консервативный в смысле театрального репертуара или зрителя. Когда я готовился к выпуску «Сладкоголосой птицы юности» Теннеси Уильямса, мне говорили, что публика не поймет, что это слишком сложно для Рязани, что будут пустые залы. Но зритель пошел, а спектакль, выиграв конкурс «Признание» в прошлом году, был признан лучшим в сезоне. Зритель сейчас одинаковый, как в Москве, так и в провинции, поскольку информационное пространство едино. Сегодня любой человек может выйти в Сеть и посмотреть любой спектакль, любой страны и режиссера. Полагать в таких условиях, что Рязани нужен специальный облегченный репертуар, – просто глупость. Поэтому я стараюсь не повторяться. В предложении. Спрос, я уверен, есть. Спрос есть на неожиданные вещи. Нет спроса на «тупую» классику. 

 

 

– В Театре им. Моссовета главный режиссер отозвался, что это хороший материал, но слишком смелый для академического театра, даже для малой сцены. Тогда я получил отказ. Аналогичная реакция была в нескольких других местах. Но по большому счету в этой пьесе ничего такого нет! Мы пишем 18+ исключительно, чтобы оградить психику подрастающего поколения. Для восприятия этого спектакля нужен хоть минимальный, но опыт. Опыт взаимоотношения с противоположенным полом. Не эротический, а эмоциональный, психологический.

 

 

– Труппа в театре очень сильная, работать здесь одно удовольствие. В «Алхимии любви» было занято 25 человек, и я не имел проблем ни с одним артистом (если они и возникали, то исключительно по рабочим моментам). Такая сильная труппа достойна глубоких ролей, серьезных испытаний в плане актерского мастерства. А тут любимец рязанского зрителя Александр Зайцев выдает такие перлы! Он меня удивляет с каждым прогоном! Не случайно я периодически приглашаю его в своих кинопроекты, «вытаскиваю» на большой экран. Нет такого артиста в Москве! В таких острых проявлениях, в таком темпераменте – нет! То же самое могу сказать про Марину Мясникову, она артистка уникального диапазона: легко, за несколько секунд, она переходит от фарсовой комедии до высокой трагедии. Мне нравится, что с каждым разом я могу ставить перед ними все более и более сложные задачи.

 

 

– Конечно, волнение было, но оно ушло после первой-второй читки. И пришел азарт! Как этот материал можно поднять? Как в нем можно прожить? Как его положить на свою органику, чтобы в пиковые моменты не ощущалась грань между актером и персонажем? Это была моя задача, и хорошо, что она их увлекла.

 

 

– Это парадокс: чем более комфортным оказывается наш мир, тем более человек становится ленивым и тупым. Место знаний заняла информация, которую можно получить нажатием одной кнопки на телефоне. А это приводит к тому, что мозг начинает атрофироваться. Точно так же, как начинает слабеть любая мышца, которая не работает. И эта же судьба постигает и человеческие отношения. Что-то происходит в мире, в культуре, в нравах… Для меня это вещи очевидные, висят в воздухе. То, что вы сказали, верно. Нас от зверья отделяет очень тонкая грань. Именно от зверья. Не от милой обезьянки, а от монстра, который сидит в каждом человеке. И все чаще мне приходит на ум фраза «Сон разума рождает чудовищ». С другой стороны, еще вспоминается другая формулировка: «Беспечность переходит в вечность». Герои пьесы провели 15 лет, не задумываясь ни о чем. Полагая, что все еще впереди, а то, что происходит сейчас, это только лишь подготовка. Мы живем, относясь к своей жизни, как к некоему «завтра». И неминуемо настанет такой день, когда понимаешь, что все уже прошло. Что тот день, когда ты готовился к жизни, – это и была настоящая жизнь. И она прошла от «завтра» до «вчера» без остановки на станции «сегодня». Эта тема спектакля мне тоже очень важна. Если пьеса хорошая, то какую бы концепцию на нее ни надевать, она все равно останется многогранной. То, что заложено изначально на уровне текста, в любом прочтении будет внятно.

 

 

– Да, притом, что это был спектакль на малой сцене, пробная постановка. Для меня загадка, почему одна из самых известных английских пьес ХХ века (в Лондоне даже существует фан-клуб этой пьесы), совершенно была закрыта для русской публики. Вот парадокс современного информационного поля!

 

 

– Это очевидно: тут крутятся такие энергетические потоки! Зритель в театр ходит за конкретным контактом с актером, чтобы получить от него поток эмоций, энергии. При переносе на видеоэкран энергия теряется. Только взаимодействие зрителя с актером способно открыть пьесу. Я надеюсь, что публика придет и вступит с нами в контакт, который будет более чем просто информационный. Этим и держится театр. Ему предрекали смерть уже давно, как только появилось кино. Но кино может умереть, а театр будет жить, потому что ничто не заменит живого общения.