Однако не все знают, что Максимильян книги не только иллюстрирует, но и сам сочиняет. Причем, чем дальше – тем активнее. 

– У тебя вышло три книги буквально за полгода. Это сразу две околоискусствоведческие работы – «Свет и изображение» с подзаголовком «Некоторые вопросы, касающиеся искусства» и «Орнаментализм в изобразительном искусстве и структурность композиционного мышления», причем вторая, по сути, является продолжением первой. Плюс – художественная книжка «Четыре поворота колеса-солнца» в серии «Ведические сказки» столичного издательства «Белые альвы». Как несложно догадаться, писались они явно больше, чем тот срок, за который увидели свет. Как долго пришлось работать над каждой? И что побудило к их написанию? 



– Все начинается с малого. Сначала есть простые методические и другие насущные вопросы, затем подбирается материал по сопредельным темам. Книга про орнаментализм «выросла» из методической статьи по композиции и статьи к выставке «Орнаментализм – 2010», в организации которой я принимал активное участие. Книга про свет тоже «выросла» из статьи, но посвященной вопросам психологии восприятия в искусстве.

 

Каждая книга создается в течение трех-четырех лет, а, возможно, и дольше. В начале и середине работы я обычно показываю материал кому-нибудь из художников и искусствоведов и, ориентируясь на характер отзывов, работаю дальше. В какой-то степени я ощущаю себя человеком, обнаружившим в чаще тропинку, заваленную сломанными ветками, которую начинаю расчищать понемногу, зная, что за мной пойдут и другие. 

 

Тексты художественные возникают иначе и по-разному. Если говорить о сказке «Четыре поворота колеса солнца», то сначала я нарисовал цветовые эскизы для планировавшегося в конце 1990-х годов в Рязани балета по древнеславянским мотивам. Но оказалось, что трудно подобрать сюжетную основу для либретто. Поскольку до этого я работал над иллюстрациями подобной литературы, любил читать сказки, то держал в памяти целый ряд образов. Как-то, включив кассету с альбомом Ивана Смирнова, я начал записывать приходящие картины, и они стали складываться в единую цепь, куда органично вплелись сюжеты из снов. Дорабатывать текст почти не пришлось. Балет так и не поставили, художественного руководителя заинтересовала другая тема. Сказка ждала издания более пятнадцати лет, позднее я занимался только корректурой и созданием серии тушевых иллюстраций, которые и опубликованы теперь в книге. 

 

Мой творческий архив содержит много черновиков разной степени готовности. К некоторым я обращаюсь время от времени, дополняя или исправляя. Это и художественная проза, и размышления на тему искусства. Несколько лет назад я решил, что пора делиться тем, что накопилось, доводить дело до публикаций. Как дальше пойдет  время покажет. 

 



– Следует иметь в виду, что это не коммерческая литература, для ее издания непросто найти заинтересованное лицо или фирму, она выпускается скромными тиражами, а потому себестоимость книги получается высокой. Большая часть тиража расходится на подарки и в библиотеки. А в рознице эти книги, если вообще попадают в торговую сеть, продаются почти по себестоимости. 

 

При всех недостатках обе книги получились как цельные в своем замысле издания, а цветные картинки можно посмотреть в интернете, набрав в поисковике фамилию и название. 

 



 Это не пособие по рисованию или по техническому использованию тех или иных живописных средств – о таких прикладных вопросах я писал в книге «Беседы в мастерской графики», опубликованной в прошлом году. Книга «Свет и изображение»  рассказ художника, пытающего вникнуть в глубину того, что он делает своими руками, когда трудится и рассуждает. Есть там и попытка показать, что живопись – это не просто воплощение неких субъективных эмоций, а рисунок не есть просто штриховка. Научиться «красить красками» мало для того, чтобы овладеть профессией. 

 

В книге упоминаются и комментируются различные течения и явления в изобразительном искусстве: и импрессионизм, и лучизм. Если обобщить, разговор идет о диапазоне понятий и идей, располагающихся в промежутке между современными концепциями в физике, психологии и в области искусства, в том числе искусства концептуального. На все теории есть соответствующие ссылки, хотя на энциклопедический охват темы я, конечно, не претендую. Но то, что сделано, имеет положительные отклики. Меня, к примеру, второй раз приглашают участвовать в проекте Московского биеннале современного искусства, и я как раз собираюсь представить там свою работу, посвященную теме света. 

От читателя моей книги, наверное, ожидаются широта кругозора и широта интересов. Речь идет и о той части творческого процесса, которая выводит мысль за пределы времени и пространства, о разнице «видимости» и «сущности», об искренности в искусстве, что для любого его вида вещь принципиальная. В ходе повествования на многое предлагается взглянуть под творческим углом зрения. 

Почему завораживают людей фейерверки, почему их привлекают лазерные шоу? Дело не только в новизне. Салют многие видели сотни раз и готовы опять идти смотреть. А какую роль в нашей жизни теперь занимают экраны: телевизор, компьютер и т.д.? Все перечисленное буквально соткано из света, из особенностей и частных случаев его восприятия. Как это соотнести с живописью, можно ли вообще говорить о том, что традиционные живописные техники «устарели»? Отрицают ли новые технологии традицию? Вопросы, скорее, риторические. Дело в том, что это не просто новые технологии, но в значительной мере наглядное воспроизведение некоторых мыслительных процессов, которые происходят у человека в голове. Для того чтобы это обнаружить, необходимо всего лишь некоторое количество особого внимания. Этого же рода внимание необходимо для любого творчества в области визуальных искусств, значительная часть которых есть проецирование объемных и многомерных явлений на плоскость самыми разными способами. 

 

Книга про орнаментализм – развитие одной из тем, затронутых в книге про свет в искусстве, так что получился двухтомник без нумерации. А тем, которые можно развить, в первой книге не две и не три… Для кого-то текст книги покажется фантастикой. Но для ее восприятия требуется начитанность, хотя сам я эрудитом себя не считаю.

 

 

– Презентация этой книги планируется на открытии выставки «Орнаментализм. Terra incognita» в начале декабря в Москве. Планируется издание каталога с репродукциями и со статьями, в которых, думаю, будет высказано об «орнаментализме» много нового по сравнению даже с тем, что содержится в моей книге. 

Про то, когда термин «орнаментализм» появился в ХХ веке в литературе, в музыке, затем в архитектурном дизайне, а также как был применен к интерьерной декоративной живописи, кое-что можно почерпнуть даже из статей в интернете, к которым, как обычно, следует подходить с осторожностью. Время появления термина в российском декоративно-прикладном искусстве документально не установлено, но мне приходилось видеть публикации с его использованием более чем двадцатилетней давности. Здесь большое поле деятельности для исследователей, моя книга – лишь отправной пункт. 

 

Алексей Акиндинов совместил ранее существующий термин со своими стилистическими разработками в живописи, но мне не известно ни одного его последователя-художника. Хотя в Нижнем Новгороде проживает, к примеру, художница Марина Полякова – она строит свои холсты из фактур и орнаментальных мотивов. В 2000 году я обнаружил ее работы в одном из московских салонов, а она намного старше Алексея. Полякова придумала для своих стилевых разработок и манеры собственный оригинальный термин. Другой автор, известный рязанской публике, много лет создающий орнаментально-текстовые лингвогобелены, как он их именует,  Вилли Мельников. 
 

У меня не было задачи докопаться, кто и в чем был первый, кто и в чем оригинальнее, я просто собирал доступный материал по теме. Каждый из художников строит собственный мир, где своя система визуальных образов, терминов, понятий и ценностей.

Сильнее обособлены те, кто отходит от реалистической манеры. И такие художники работают часто порознь, разрабатывают свои концепции, встречаясь лишь эпизодически на тематических семинарах или во время выставочных проектов. 

Для меня важнее не название, не термин, а содержание явления, складывающееся из суммы характеристик, эволюция пластических идей, – это мне представляется наиболее интересным для анализа. 

 

-  Официально они распространяются через некоторые московские книжные и интернет-магазины. Я это не отслеживаю.

 

– Когда я размышлял над выбором дипломной темы в институте, мне было ясно, что над ней придется трудиться и в дальнейшем. В списке были и произведения братьев Стругацких, и литературные опусы Юрия Коваля… На теме Древней Руси я остановился, когда обнаружил, что в то время, в 1993–94-м годах, над ней мало кто из художников основательно работает. Сейчас гораздо больше авторов в этой теме. Многие работают в декоративной манере, названия их работ связаны с содержанием довольно условно – это отчасти мода, но мода приходит и уходит. 
 

Мне интересны современные художники этого направления, но мало у кого из них можно серьезно поучиться или использовать их работы как отправную базу для дальнейшего творчества. Гораздо больше можно вынести из работ художников начала ХХ века.

Мне интересен художник, когда у него можно почерпнуть что-то новое: какие-то сопоставления, наития, когда он демонстрирует не использовавшиеся ранее материалы и находки в археологии и прочее, а не тот, кто делает тысечепервую вариацию на темы работ Соломко, Билибина или Васнецова. В истории Древней Руси многое никак не отражено у художников или мало отражено. Письменные источники разные, одни признаны официальной наукой, другие нет, а что будет признано или не признано позднее, сказать трудно. Поэтому художнику имеет смысл работать, имея в виду все культурные пласты и доступные источники, разбираясь в материале, прежде всего, исходя из стилевых особенностей. Кому, как не российским авторам этим заниматься? У иностранцев могут получиться только карикатуры, публиковавшиеся в статьях о России в энциклопедиях Западной Европе XVIII века, которые теперь уже воспринимаются как «исторический» материал... 

 

И тут стоит проводить ясное разделение: есть сказки, есть легенды и есть история. Когда в историческом повествовании есть пробел, он обязательно заполнится легендами и сказками. Многие пробелы возникают по идеологическим соображениям. Исходя из них же, возникают однобокие формы патриотизма, не замечаются и даже ликвидируются исторические факты, археологические артефакты и прочее, потому что «этого быть не могло» или «это плохо». Например, лет двести назад пренебрежительно относились к русскому лубку, теперь охотятся за сохранившимися гравюрами. Незнание и непонимание отечественной истории и культуры вызывает целый ряд печальных явлений. Исходя из коммерческих интересов, по всей России ликвидируют историческую застройку конца ХIХ   начала ХХ веков и археологические памятники. Этот процесс идет и в Рязани. Давно возникла мысль, что многие ведут себя в родной стране даже не как иностранцы, а как инопланетяне. У людей нет понимания, в каком историческом, этнографическом и природном контексте они живут. Поэтому разобраться с историей Древней Руси труднее, чем с историей ХХ века, а она не менее важна для понимания культурных контекстов. Нам следует знать и беречь стержневые явления отечественной культуры, которые берут свое начало не сто и не тысячу лет назад, а в более отдаленные времена «славянской античности». У художников важная миссия  создавать культурное тематическое поле, акцентировать внимание людей, напоминать о значении исторической памяти, заинтересовывать. Работы в этом направлении предстоит много. 

 

 

– Это вольное переложение того материала, тех сюжетов, снов и прочего, который собрался у меня же, изложение его в более поэтической форме. Но за прошедшие до издания годы я свой текст показывал некоторым творческим людям, сюжеты начали «разгуливать» по общему литературному полю, потому что легко вплетаются в сказочно-мифологическое пространство – это мне известно достоверно. И в печатном виде они появились раньше моей сказки. В этом есть казус. Вместе с тем, основу многих сюжетов  книги можно обнаружить в различных традиционных сказочно-мифологических источниках, которые я имел в поле зрения. Тот, кому в этом трудно разбираться, пусть считает книгу «славянским фэнтези».