Большого артиста всегда определишь с закрытыми глазами. По голосу. Богатый, выразительный, передающий тончайшие нюансы голос Авангарда Леонтьева узнается с первых же слов. Видя его имя в списке исполни- телей радиопостановки, я без колебаний беру ее в свою коллекцию, уже смакуя будущее удовольствие.

 

Программа, которую привез Авангард Николаевич в Рязань, – не из простых.

 

«Собранье острых слов» – так назвал он свой литературный концерт, объединив под одной афишей три иронические поэмы: «Тамбовская казначейша» Михаила Лермонтова, «Струфиан» Давида Самойлова и «Сон Попова» (страшный сон чиновников всех времен!) Алексея Толстого.

 

– Однако ирония может быть не только в словах, – предупредил народный артист зрителей в начале вечера. – Сегодня вы услышите сатиру и в музыке. Музыкальная ирония в исполнении фортепианного квартета им М.М. Ипполитова-Иванова прозвучала в произведениях композиторов, чьи имена уж совсем не ассоциируются с юмором.

 

Однако подобранные к этой программе сочинения Дмитрия Шостакович и Альфреда Шнитке – насмешливые и легкие – позволили раскрыться их творчеству с совершенно новой стороны.

 

Вот так, в разных формах и проявлениях, звучала в тот вечер ирония: то беззлобная и подшучивающая, то едкая и горькая («Очень часто ирония соседствует с горечью. Особенно, когда речь идет о России», – заметил Авангард Леонтьев, словно в пику насмешливой «Тамбовской казначейше» исполнив «Прощай немытая Россия»).

 

Два с половиной часа артист не сходил со сцены, покорив зрителей не только мастерским исполнением поэтических произведений, но и широкой эрудицией, предваряя номера познавательным конферансом. И под самый финал припас иронию в самом концентрированном виде – «Балладу об историческом недосыпе» Наума Коржавина.

 

– Передайте друзьям, родственникам и знакомым: есть литература звучащая и это не страшно! – напутствовал он слушателей на прощание.

 

А перед концертом, несмотря на плотный график, нашел время для рязанских журналистов, пообщавшись на самые разные темы.

 

 

– Название программы – «Собранье острых слов» – строка Михаила Лермонтова из гениальной поэмы «Сказка для детей». Хотя, конечно, там содержание отнюдь не детское. Я выбрал эту строчку, потому что программа моя состоит из трех иронических поэм.

 

Этот жанр начал в литературе Пушкин.

 

Впрочем, не он был первым, но так ярко, успешно и удачно сделал это именно он в поэме «Граф Нулин». В основе таких произведений – всегда анекдот, может быть, случай из жизни. Поэт его берет, удлиняет, вводит параллельные темы, ассоциации, и в более развернутом виде показывает публике как ироническую поэму.

 

Мне особенно хочется представить сегодня поэму Лермонтова «Тамбовская казначейша», потому что начался 2014 год – год 200-летия со дня его рождения. Причем Лермонтову, а вместе с ним и нам, не везло в том плане, что предыдущие юбилеи великого поэта не отмечались должным образом. 100-летие в 1914 году совпало с Первой мировой войной. А 100-летие со дня кончины Лермонтова пришлось на 1941 год и тоже осталось без внимания. Но поскольку на Олимпийские игры на всем свете устанавливали мир, то надеюсь, что в октябре мы благополучно отметим юбилей Лермонтова.

 

 

– Музыка может сказать все. И даже то, что нельзя выразить словами. Она выходит на первое место в момент своего звучания. Любая музыка становится главным артистом, тем, кого слушает и о ком думает человек. Она ведет за собой слушателя и увлекает его в лабиринты замечательных ассоциаций. И, слушая, например, древнюю музыку Баха, человек может размышлять о своей жизни, своих насущных проблемах.

 

 

– Классика всегда современна.

 

Поэтому она и классика: она говорит о человеческих проявлениях, зафиксированных в очень яркой и точной форме. А человек не меняется. Абсолютно. Может быть, немного глупеет, а может – и умнеет. И надо сделать так, чтобы человечество все-таки получило шанс умнеть. Для начала его надо просто накормить! Всем дать работу, возможность обеспечить свою жизнь и т.д. Если человечество не будет думать о равной доступности всех благ для всех, то оно само себя погубит.

 

 

– В искусстве я традиционалист.

 

Люблю традицию, хорошо ее чувствую, в ее русле мне легче работать. Есть такие люди, которым легче за пределами традиций, они умеют себя проявить буквально на пустом месте. Это экспериментаторы, но я к ним, к сожалению, не отношусь.

 

Мне приходилось работать с такими людьми. Если говорить о театре, то это Роман Виктюк, Валерий Фокин, Кирилл Серебрянников. А вот в кино, пожалуй, все мои работы были в рамках традиций: с Никитой Михалковым, Владимиром Хотиненко, Александром Коттом.

 

 

– Когда я слушал его первый раз (Евгений Миронов – выпускник школы- студии МХАТ, курс Олега Табакова и Авангарда Леонтьева, – В.Н.), все его уже прослушали и сказали приезжать на следующий год. Но кто-то подсказал ему подойти ко мне. Я его прослушал и понял, что он настолько ярок и талантлив, что не надо терять полгода и ждать следующего набора. И Евгений, войдя в середину учебного процесса, очень быстро нагнал курс. Первые пару месяцев ему было трудно понять, чего от него хотят в новом коллективе, какие ставятся требования. Он был очень сосредоточен на этом постижении и ничем другим не занимался: так стремился догнать этот поезд. И сделал он это очень быстро!

 

Стал вровень с ребятами и даже чуть-чуть впереди, уже показывая, как нужно работать в том или ином материале. Очень творческий человек, интуитивный, одаренный от природы! Поэтому так его любят режиссеры. Знают, что он сам может сделать 75% роли. Я, например, этого не умею. Мне обязательно нужен режиссер, иначе я сделаю хуже. Миронов, Машков могут и без режиссера, они себя со стороны порой видят точнее.

 

 

– Пожалуй, это было, когда Владимир Машков поставил спектакль «№13», в котором я сыграл одну из главных ролей. Постановка отличалась острым рисунком. Это комедия положений, когда у публики просто нет времени задуматься над ее пустым содержанием. Поэтому Машков придумал такую стремительную скорость, чтобы зритель не утруждался мыслью, а просто отдыхал, смеялся и радовался смешным находкам режиссера. Этих находок на единицу текста было придумано очень много! И освоить это было безумно трудно! В этом смысле это был эксперимент. Но я постарался играть так быстро, как требовал Володя Машков, наш с Олегом Табаковым ученик. Здесь он выступал в роли наставника. И я постарался, справляясь со своими нервами, работать с ним послушно, как студент. Когда ученик талантливый, то работать вместе с ним – сплошное удовольствие.