Дорогая передача!

Я недавно, чуть не плача... полез в бутылку с убедительной этикеткой «Союз писателей России» через узкое горлышко местного отделения этого Союза.

Я, ведь, как думал – уже большой, уже можно.

 

Хорошие читатели Б.Стругацкий, А.Кушнер, М.Чулаки, В.Кривулин рекомендовали к публикации первую книжечку стишков и помогли ее выходу в Питере. Для вступления есть все необходимые формальные и информационные документы, ссылки на публикации в профессиональных литературных изданиях Москвы и СПб., театроведческая работа для ежегодника «Шекспировские чтения», одобренная к публикации членом исполкома Международной шекспировской ассоциации, главным редактором проф. А.Бартошевичем, участие текстами своих пьес в конкурсах драматургии, два поэтических сборника, стойкий многолетний профессиональный интерес к пространству Литература… и устойчивый «комплекс» творческой полноценности.

 

Я выдохнул и начал целенаправленное движение, подбадриваемый тремя рекомендациями членов СП и Уставными положениями Общероссийской общественной организации «Союз писателей России».

 

Ох, неосмотрительно профессор, доктор филологии в своей рекомендации –  про «экзистенциализм». Это же как «отнюдь» хорошоговорящего Е.Гайдара – перед аудиторией депутатов ГД, стоившей карьеры ему и чуть не стоившей того же плохоговорящему В.Познеру. Здоровый организм отвергает незнакомую дефиницию возмущенным разумом и артикуляцией, и после третьей попытки оставляет их вовсе. Тем более что, по уверенному наблюдению члена СП Самарина В.С., «за всякими там умными словами» может чего-то быть, а может и не быть ничего никак. И в этом я с ним согласен: на этом месте и принцы ломались, останавливались и мирились со знакомым злом, не устремляясь бегством к незнакомому.

 

В тяжелых и честных руках солдата от литературы куренком трепыхался мой сборничек:

 

 

– И все! И больше ничего! Чего он там увидел? – нехорошо замолчал боец и с мужественной простотой зорко вгляделся в пыльные лица товарищей.

 

Солдат хотел! А я не мог поделиться интимными подробностями увиденного – так был смущен самой возможностью смены ракурса! И смущение это зафиксировал в тексте большим пробелом между второй и третьей строчкой. 

 

Отслюнявливались измятые листочки:

 

 

– Что мы видим? Горизонт открыт, все просматривается. Хм, дальше... А зонт, наверное, раскрыт. А дождя нет, ничего не говорится. Хм, дальше... Проводил до угла. И все. Ничего не сказано, а угол бывает у чего? У здания угол. У чего еще может быть угол, это мы все, как говорится, знаем… а дальше, с чего земля круглая? (счастливо улыбнулся). Ну, это пусть хоть у Коперника спросит. Меня вот называют «почвенником»…

 

Коллеги! Не вводите в заблуждение человека. Он – куртуазный маньерист. Из самых куртуазных! А про «почву». Ну, это, если чуть перемигнуться с пастернаковским – «И здесь кончается искусство, И дышат почва и (увы) судьба» – дело-то серьезное. Это, как говорится, флейта – отдельно, а позвоночник рядом, как по учебнику физики под ред. Перышкина. А у Шукшина есть замечательный рассказ «Срезал!». Это, кроме Перышкина, если что.

 

Меня воодушевило эротическое оживление одного члена-старичка на короткий текст:

 

 

– Лягушки совокупляются! – восхищеньем пробило его, а я завистливо подумал: любят здесь старичка, вон как сразу света в лица добавило. Я расцеловал старого литератора по окончании форума, и он, затихнув, смущенно завис где-то в стороне, в декорации хаоса вялотекущих ремонтно-строительных работ, доживая, по-видимому, космос недавно полученного впечатления.

 

Блокнотик формата А6 – это такой небольшой блокнотик формата А6 для записей небольших текстов, в этом формате А6 чувствующих себя текстами в своей тарелке. Название тарелки стихов – «Формат А6». Технический формат тарелки – А6.

 

У человека, стоящего спиной ко мне, эта тарелка была в левой руке, как кепка у памятника, и брал он высоко:

 

– Высокомерное название! Само уже название! Он ведь думает (я, наверное?), что мы (он, наверное) не поймем, про что он... книжечка-то, говорит, у меня маленькая, но стихи-то у меня вон какие! Формат-то у меня ого-го!

 

Я смотрел в его спину и думал о бабушке Гертруде Стайн с ее упрямым: 

 

роза есть роза 

есть роза 

есть роза.

 

Думал о гуигнгнмах Свифта… такие добрые лошадки на отдельном острове…

 

О том, что недавно купил табурет, на котором была высокомерная наклейка «табурет», но я, простак, не обратил тогда на это никакого внимания, а ведь не так все просто с этими названиями, вот ведь «Идиот», подумал я, продолжая разглядывать спину, или «Треугольная груша» хитрого Вознесенского – козлу же ясно про углы, а уж в чей огород кинул своим «Камнем» невротик Мандельштам – ясен же пень… На «Материализме и эмпириокритицизме» я почувствовал, что где-то уже не здесь и осторожно спросил у рядом здесь сидящего: кто это?

 

– Хлуденев Алексей Петрович, – ответ был.

 

Член СП А.П. уже искал под обложкой:

 

 

– Это как в детстве, – тепло поделился А.П., – были такие строчки: приходи ко мне на пляж и со мною рядом ляжь… Таких стихов можно за день по восемьдесят… и снисходительно завершил филологическую прогулку.

 

В разных мы с тобой библиотеках в детстве записаны были, Петрович, – предположил я, и перспективу – прилечь на ювенальный песчаник рядом с членом СП – решительно отверг, даже, если тот восемьдесят раз горячо поклянется на горячем пионерском костре – выложить меня цветными кусочками смальты, выгодно продать панно станции метро «Библиотека им. В.И.Ленина» и выручкой поделиться.

 

Кстати, о пляже.

 

Дорогая передача! Передайте, пожалуйста, по «Пляжному радио» для местечковых бронзовых нудистов задорную песню члена СП Б.Ш.Окуджавы «Поднявший меч на наш Союз» все равно в чьем хоровом исполнении.