Вот и Костя Завалин, автор как минимум одной «народной» песни «Мама, я хочу Пикачу!», которую еще недавно напропалую пели дети в лагерях, а иногда и их родители в компаниях, тоже мало кому известен. А может, вы слышали забавную песенку «Dead Мороз» отличной пермской группы «Пятый корпус»? Перед недавними выборами она много где звучала, потому что в тему: баян там очень запоминающийся – это как раз Завалин на баяне играет.

 

Как ни пафосно звучит, но, кажется, уже можно говорить о «пермской школе» в современной авторской песне. Может, это натяжка, но когда вслед за Григорием Данским в этом городе обозначился Константин Завалин, весьма похожий на него манерой игры на гитаре и при этом собственно в песнях такой особенный, своеобычный, пышущий весельем как хороший КВН, – именно это дурацкое, в общем-то, словосочетание «пермская школа» тут же пришло мне в голову. А тут еще «Пятый корпус» подтянулся, где Данской с Завалиным объединили и свои усилия, и еще целой кучи талантливых пермских граждан…

 

Похожи они с Данским не только местом рождения, но и тем, что в творчестве очень мало «середины» между серьезными песнями и постебушками, причем у Завалина эта пропасть еще заметней – она вообще фактически не заполнена. То есть, либо, допустим, до жути серьезная песня «Жала», либо – солнечный КВН, который получается у Завалина лучше всех других бардов страны, а третьего – не дано. Собственно, и само название «бард-КВН» только к нему, пожалуй, и подходит. Тяжело не улыбнуться, впервые услышав «Монолог солитера Василия», «Космос не для меня», «Выхухоль во рту», ту же «Песенку про покемонов». 

 

При этом даже шуточные песни Завалина обладают зачастую показательной неоднозначностью и многосмысленностью. Взять, к примеру, незатейливую на первый взгляд песенку «Космос не для меня». В принципе, всё тут, что называется, «на поверхности», но далеко не все это «всё» замечают. Сначала кажется, что это забавный, но предсказуемый монолог честного парня, решившего «сказать миру «нет»» и существовать по возможности автономно от его безобразий. 

 

 

И концовка, на первый взгляд, лишь продолжает и усиливает наметившуюся смысловую тенденцию: расслабившийся, невнимательный слушатель может и не обратить внимания на то, что происходит в самом конце песни. 

 

 

Вот это самое «трехколесный», произносимое в конце после паузы и уже совсем с другой интонацией едва ли не выворачивает песню наизнанку. И за её кажущейся внешней простотой, даже легковесностью, открывается трагедия человеческого выбора – и какого! У Кости со многими песнями так: за кажущейся веселухой – горькая усмешка. И наоборот. Как в лучших фильмах Данелии. 

 

 

– Я для себя делю его историю на несколько периодов. Древняя история – это время, когда ребята учились на филфаке, где вокруг одни девушки, и они готовили для сокурсниц концертные программы, которые их и объединили впоследствии. Все это прекратилось с окончанием учебы – все занялись своей жизнью. А возобновилось где-то в начале нового века – это уже новая история коллектива. Начинается она, наверное, с того момента, как я туда пришел – в 2003 году. Пришел случайно – мне друг предложил: «Не хочешь в группе на баяне поиграть?» А я раньше «…корпус» уже слышал и даже видел однажды. Это первое впечатление было такое: вышел на сцену Гриша Данской и какие-то три амбала ему подыгрывают... Выглядело это весело, слушалось еще смешней, но мне все равно понравилось, и я даже подумал, что, наверное, с ними бы поиграл. Ну, и в итоге, случайно там оказался. 

 

 

– Были варианты – «урбо-фолк», «бард-кор», «бард-трэш», «шансон-метал» – так смеются наши друзья, но это не совсем верно. Мы себя в шутку называли «Шоу-Интеллект-Командой». Для меня неважна была стилистика, в любом случае, толпу и на фестивальной поляне, и на клубном танцполе мы точно «прокачивали». 

 

 

– Начал я, наверное, с хохм. Если подходить совсем несерьезно, то первое стихотворение я написал лет в шесть – про зайца, которого с похмелья тошнило. Оно у меня до сих пор валяется, я его недавно даже видел, когда разбирал старые тетради. Оно смешное – до сих пор – то, что 6-летний ребенок написал, по большому счету не зная, о чем пишет. Но это ерунда все, конечно. Лирика я в себе не могу убить, как ни стараюсь. У меня лирик даже на лице написан, ты посмотри на меня – я же рыцарь печального образа. 

 

 

– Конечно, был. Все люди с чувством юмора, придя учиться в университет, сталкиваются с КВНом, потому что среди студентов это модно. Особенно это было модно, когда я учился – считалось очень круто играть в КВН. Но играть на сцене, выходить в качестве актера, у меня не очень получалось, поэтому я, в основном, работал как автор. То есть я писал для нашей факультетской команды и для разных других команд. Да, ряд песен именно оттуда, некоторые на концертах исполняются до сих пор. 

 

 

– Григорий повлиял, безусловно. Но насчет текстов, мне кажется, это не совсем верно. Просто есть в авторской песне и вообще в музыке «вирусные заболевания», и я «проходил» через нескольких авторов таким образом, «болея», – через Олега Медведева, Константина Арбенина и «Зимовье зверей», Михаила Щербакова и многих других. И, по-моему, Михаил Щербаков гораздо серьезней, чем Данской, на меня повлиял. 

 

А схожесть с Григорием – это еще связано с тем, что мы работали в одном ансамбле, вместе писали иногда. Поэтому с Данским в чем-то даже не столько влияние, сколько своеобразный обмен опытом – я надеюсь, взаимообмен. 

 

 

– Это старая песня, она потом стала даже приколом для мобильников, распространяется путем «блютуза» с телефона на телефон. Меня это не раздражает: с чего меня будет раздражать, если фигню всякую распространяют? Нет, не то, чтоб она мне не нравится – наоборот. Просто я стараюсь адекватно относиться к этой песне. Я ее в 2000 году написал, когда мультсериал про покемонов был на пике популярности, кругом все ларьки и магазины детских игрушек пестрели покемонами и конкретно Пикачу. Мне кажется, поэтому и песня сейчас уже не очень актуальна, а если бы тогда, в 2000-м, ее целенаправленно покрутить по разным радио, был бы гораздо больший эффект. Но мне это не нужно: во всяком случае, с этой песней. Существует небольшая аудитория в ряде городов из людей, знающих меня не по одной песне, которая популярна и у которой не знают автора, а по более серьезным и глубоким песням.

 

 

– Ну, в частности «Песня, длиною в жизнь», то есть, песня про старого сумасшедшего барабанщика. Еще – «Песня про лето» («Жала» ее называют), «Матерок», «Последний месяц слонов», «Я видел тебя во сне», да много их. Есть песни, которые мне в принципе дороже всех, но я их не пою на концертах, и их нет в записи. Для меня это нечто личное и это нигде не будет показано: может, они и плохие на самом деле.