Тридцать три года назад я пришел служить в органы прокуратуры. На работу меня принимал прокурор области Вениамин Михайлович Гераськин – крепкий поседевший человек с уставшим лицом, в сером, хорошо выглаженном костюме. Внешне он мало чем напоминал героя. Он не носил орденов с медалями и ничего не рассказывал о своей прошлой жизни. Лишь пустота в левом рукаве его пиджака свидетельствовала о том, что в жизни областного прокурора было много пережитого и страшного.

 

И вот сегодня, спустя много лет, я оказываюсь в квартире Вениамина Михайловича. Поражаюсь скромности, в которой он живет. Обычная квартирка в старом доме на улице Урицкого. Потертая, видавшая виды мебель, давно выкрашенные белой краской двери.

 

Ему скоро уже исполнится 92 года. Жизнь никогда не баловала его. В годы войны была ампутирована рука. Несколько лет назад умерла супруга. Недавно пришлось перенести ампутацию ноги. Но он держится, говорит: «Фронтовики не сдаются». На коляске, ловко орудуя одной рукой, подъезжает к столу, разливает по кружкам чай и начинает свой рассказ:

 

– Жил я в Саратовской области. У матери нас было восемь детей, я – старший. Еще родилась маленькая сестренка – Лида, но вскоре умерла. Мать после этого родила еще одну девочку и тоже Лидой назвала. Соседи стали предрекать, что нельзя именем умершей называть, мол, поэтому может умереть. К несчастью, впоследствии так и случилось. Вторая Лида тоже умерла. Время тяжелое было. Семья жила бедно, дети болели. А тут началась война. Отец сразу же пошел на фронт. Я еще учился в десятом классе. А когда окончил его, мне сразу же пришла повестка. Направили сначала в учебный танковый батальон. Там нас готовили сразу по двум специальностям: стрелок-радист и водитель-механик танка Т-34. Это чтоб во время боя можно было подменить убитого или раненого члена экипажа.

 

Три месяца учебы прошли незаметно и командиры «учебки» посчитали, что курсант Гераськин готов идти в бой и воевать с оккупантами. Больше времени обучаться не было. Молодого солдата вместе с другими «вновьиспеченными» танкистами посадили в товарный поезд, который привез их в Челябинск. Здесь, на челябинском заводе, они должны были получать свои первые боевые машины и экипировку.

 

– В Челябинске, – продолжает Вениамин Михайлович, – мы на заводе попутно подрабатывали грузчиками, слесарями. А еще нам поставили задачу кормить собак – но обязательно делать это под днищем танков. Получив танки, мы погрузили их на железнодорожные платформы. А еще к поезду нашему присоединили два товарных вагона. Мы услышали из этих вагонов собачий лай. Там были те самые прикормленные нами собаки, которые должны были пожертвовать собой, но, возможно, спасти наши жизни.

 

Проехав полстраны, Гераськин и его товарищи оказались на территории Брянской области. Сгрузившись с эшелона, танкисты вскоре приняли свой первый бой. Некоторые погибли сразу. Но Вениамину пока везло. Потом был второй бой, третий, четвертый, пятый… Казалось, удача сопутствует ему. Он видел, как собаки, к которым были привязаны пояса со взрывчаткой, ползли к немецким танкам и подрывали их. Это было страшное зрелище. Собак перед боем не кормили и они были уверены, что под немецкими танками их ждет пища. Но гораздо страшнее было, когда погибали свои ребята. Многим из них еще не было и двадцати. Не повезло Вениамину в шестой атаке – его танк подбили. Командира Соловьева убили. Остальные члены экипажа сумели выбраться из горящего танка и спастись. Своей части догнать не смогли, но в лесах натолкнулись на другое красноармейское танковое подразделение. Его командир поручил им провести разведку в тылу немцев. Слишком много там скопилось вражеских сил.

 

– Башнер танка Полещук, стрелок Дмитриев и я, переодевшись в крестьянскую одежду, перешли линию фронта, углубились километров на 16-18, – продолжает Вениамин Михайлович. – Выяснили обстановку, но поняли: выбраться из этого «котла» пешком будет тяжело, немцы выставили кругом патрули, засады. Тут у нас созрел такой шальной план: в темноте завладеть вражеским танком и на нем махнуть к своим. Тем более что кое-кому из нас уже приходилось управлять немецкой техникой. Вражеские танкисты не ожидали у себя в тылу русских и, видимо, несколько расслабились. Мы забрались в один из немецких танков, завели мотор и двинулись в сторону линии фронта. Немцы не сразу поняли, что к чему. Но через некоторое время нам преградили дорогу несколько вражеских танков. Они готовы были нас сжечь. Боезапаса в захваченном танке не было и воевать в такой ситуации было невозможно. Мы решили испытать судьбу: прикинулись местными крестьянами из ближайшего села, которые угнали танк, мол, чтобы вспахать огороды, а потом бы вернули. Переводчик из русских перевел немцам наши невнятные объяснения.

 

Поверили немцы или нет, сказать сложно, но Гераськина и его товарищей заперли в кирпичный сарай, чтобы утром расстрелять. Рано утром двое пьяных в дупель немцев повели пленников на казнь. Когда подвели к оврагу, русские танкисты, несмотря на свистящие вокруг пули, бросились бежать. Гераськину опять повезло. Одна из пуль, правда, попала Вениамину в руку, но даже не задела кость. Он сумел вновь добраться до своих. Командир танкового подразделения был рад его возвращению. Задав Гераськину несколько вопросов по материальной части Т-34 и убедившись, что он точно знает величину клиренса и довольно сносно владеет азбукой Морзе, определил Вениамина в новый экипаж.

 

– А потом была седьмая атака, – вспоминает Вениамин Михайлович, – и восьмая… Пошли мы в бой на открытом поле под Брянском. И тут снаряд угодил в наш танк. Гусеницу левую сорвало, танк стал крутиться на одном месте – отличная мишень для врагов. Вторым попаданием заклинило башню. Командир танка попытался выбраться через верхний люк. Но немецкий снайпер сразу же сразил его. Водителю удалось покинуть танк через водительский люк, мне – через десантный. Но когда я очутился возле танка, то немецкий снайпер поймал в прицел и меня. Произвел выстрел разрывной пулей, попал в руку, раздробил кость выше локтя.  Потом, видимо, стал искать другие мишени, и мне среди дыма и гари удалось отползти в сторону.

От потери крови он вскоре ослаб и потерял сознание. Пришел в себя от частого прерывистого дыхания над собой. Открыл глаза и увидел четырех немецких овчарок. Сначала подумал, что они разорвут его, но потом заметил, что у двух из них имеется упряжь и платформа на колесиках. Ему показалось это каким-то сном, но собаки ухватили его за одежду и стали затаскивать на платформу. Потом собаки потащили его куда-то.

 

– Неужели, к немцам притащат, – говорит Вениамин Михайлович. – Но тут заметил, что немцы по собакам стреляют. А собаки легли на животы и ползут, и меня раненого на платформе тянут. Когда я свалился с платформы, они меня снова на нее затащили, и дальше… Так до леса дотянули, а там уже наш санитар вышел. Так меня собаки и спасли.

 

В медсанбате руку пришлось выше локтя ампутировать, слишком серьезное было ранение, началась газовая гангрена. С таким увечьем воевать дальше было невозможно – его комиссовали. Он возвратился домой в Саратовскую область. К счастью, с фронта вернулся и отец, четырежды раненый, но живой. Пришлось помогать родителям «поднимать» сестер и братьев.

 

Он пережил восемь атак и вышел из них победителем. Но теперь надо было завоевывать свое место в мирной жизни. Вениамин не хотел чувствовать себя инвалидом. Стал учиться, получил юридическое образование. Начал искать работу юриста. Ему посоветовали ехать в город Котлас, мол, там можно устроиться юрисконсультом в отделение железной дороги.

 

Но судьба порой делает в нашей жизни необычайные повороты и виражи. Сев в железнодорожный состав, Вениамин оказался рядом с представительным мужчиной. Он и разглядел в молодом раненом фронтовике что-то такое, что позволило ему пригласить того на работу в органы прокуратуры. Это был исполняющий обязанности прокурора республики Коми. Придет время, и Вениамин Гераськин через какое-то время сменит его на этом посту. В прокуратуре северной республики он прослужит 23 года. После этого переедет на Рязанщину и станет прокурором нашей области, где тоже проработает долгие годы. И это будет в его жизни уже девятая атака – бой в мирное время за звание быть настоящим человеком!

 

Дмитрий ПЛОТКИН, 

старший помощник прокурора Рязанской области