Зачем нужна алмазная флейта?

Рязанская областная филармония закрывает 79-й сезон. Финальный концерт абонемента «Академия» прошел 29 мая. И наградить его можно только одним эпитетом – фантастический. Именно таким вечер оказался по настроению. И по названию: во втором отделении прозвучала Фантастическая симфония Г.Берлиоза. Масштабное пятичастное сочинение, изображающее «развитие адской страсти» (как писал сам композитор), маэстро Сергей Оселков и его оркестранты преподнесли на одном дыхании, поставив яркий восклицательный знак в конце сезона. Наконец, фантастическим оказался гость вечера: австрийский флейтист, одаренный молодой музыкант Владимир МАНДРИН. Так что пока Владимир Путин еще только готовился к визиту в Австрию, Рязань уже успела отметить перекрестный Год музыки России и Австрии на своей сцене.

Несмотря на русские корни, рядом с именем Владимира Мандрина на афишах сегодня указывается страна Австрия. Талантливый музыкант был принят в Венскую консерваторию в 14 лет. И сейчас, будучи уже именитым исполнителем, он представляет западные музыкальные традиции.

Но в общении Владимир остается открытым русским собеседником. А его улыбка и подшучивания отдают дань и месту рождения – Одессе. На сцену, вопреки классическому образу, флейтист вышел в вышитой косоворотке. Так что в этот российско-австрийский вечер Моцарт исполнялся в рубахе, купленной за пару часов до этого в Константинове.

Впрочем, в разговоре Владимир Мандрин признался, что как путешественника в Рязани его привлекает не только Есенин, но и… ВДВ! И это оказался не единственный сюрприз от музыканта.

– Владимир, сегодняшним концертом Рязанская филармония завершает очередной сезон. А каковы итоги вашего личного сезона?

– Надеюсь, у меня самые яркие впечатления еще впереди.

– Фестивальное лето?

– Да, есть несколько интересных проектов, в том числе и в России, с музыкантами Венского филармонического оркестра. Поэтому свои итоги пока подводить не берусь. Но я очень рад, что меня пригласили в Рязань в качестве музыканта, который закрывает концертный сезон. Закрытие всегда должно быть эффектным, запоминающимся. Поэтому мне очень лестно чувствовать к себе такое отношение. Тем более учитывая в целом ситуацию в мире музыки, это вдвойне приятно. Вероятность того, что сезон закрывал бы скрипач или пианист, как правило, в разы выше.

– Флейта не самый популярный инструмент в качестве солирующего?

– Сейчас ситуация выглядит таким образом, что очень огорчительно. И это, увы, общемировая тенденция.

– И как же переломить ситуацию? Это больше задача музыкантов или же менеджеров?

– Трудно сказать. Мне кажется, это как змея, которая кусает сама себя за хвост. Круговорот, который очень трудно разорвать. Я не могу сам говорить о себе, это было бы глупо, но хороших флейтистов в принципе мало. Флейтовая музыка с оркестром, к сожалению, недооценена. И, кроме того, у музыкального рынка тоже есть свои законы. Известное выигрышное скрипичное произведение будет явно выгодней звучать, чем что-нибудь виртуозное на флейте.

– Но, благо, рязанцам сегодня повезло, программа очень красивая – Концерт Моцарта для флейты с оркестром ре мажор.

– Да, программа исключительно красивая. Я благодарен Вольфгангу Амадею Моцарту за то, что он написал хоть что-нибудь для флейты. К сожалению, флейту он, по общему мнению, недолюбливал. Да и, честно говоря, в то время для этого были причины.

– Какие, например?

– Флейта, как и любой инструмент, претерпевала изменения, усовершенствования. Во времена Моцарта техника была примитивная, флейта звучала достаточно глухо. Иной была конструкция – конусовидная: начало было узким, конец широким (сейчас диаметр одинаковый). И все это отражалось на звуке, на технических возможностях инструмента. Но тем не менее Моцарт написал два концерта для флейты. Сегодня я буду играть второй. Концерт очень интересный, в музыкальном формате он рассказывает, что собой представляет Австрия, что такое народные австрийские мелодии, мотивы, напевы. Несмотря на то, что Моцарт по праву считается венским классиком, в его музыке много отсылок к фольклору. И хотя корни у меня русские, но с музыкальной точки зрения я представляю европейские традиции. Поэтому сегодня моя задача показать Моцарта так, как его понимают и слышат в Вене.

– А как вообще вы оказались в Вене? Был же, наверное, выбор в плане учебных заведений?

– Выбор на самом деле был не так уж богат: Московская консерватория, Академия музыки в Оснабрюке (Германия) или же Венская консерватория. Когда я поступал, мне было 14 лет. И в принципе в Московскую консерватория я бы тоже сразу не попал. Так что по факту оставалось два высших учебных заведения, которые принимали с 14 лет. Документы были разосланы в оба, но первым пришло приглашение из Вены. Это и решило дальнейшую судьбу.

– И как проходил период адаптации?

– Второй раз я бы уже на такое не согласился!.. Это очень сложно. Почему-то мы полагаем, что когда человек попадает на Запад, то многие вещи происходят автоматически: ты учишь язык, тебя принимают в общество. На самом деле все совсем не так. Везде приходится пробиваться, показывать, чего ты стоишь. Доказывать, что ты достоин стипендии и можешь подавать определенные надежды. Кроме того, сейчас я отдаю отчет, что невозможно выучить язык без понимания менталитета.

– Помимо консерватории вы регулярно обучались на курсах у самых известных флейтистов мира, среди которых Карин Левайн, Вольфганг Шульц, сэр Джеймс Гелуэй. С чем это связано?

– Я всегда стараюсь искать нечто новое. В мире музыки отношения с профессором – момент очень сложный и деликатный, как с родителями. С одной стороны, нужно развиваться и двигаться дальше, с другой – выдержать линию, заданную педагогом. Мне сильно повезло, потому что я попал ко второй флейте Венского симфонического оркестра. Мой педагог уделяла мне массу времени и стремилась передать все свои знания. Что касается российской школы флейты, то, увы, у нас ее фактически нет. Руководству страны надо сильно задуматься о том, что происходит в сфере культуры. В Австрии, например, культуру очень хорошо поддерживают и спонсируют. Там прекрасно осознают, какие дивиденды это может принести в конечном итоге. Кто бы поехал в Вену, если там не было Венского оперного театра? Или не было бы Моцарта? И если бы это все не продвигалось активно государством? Поэтому в Австрии очень тщательно следят за культурным имиджем страны. И России надо тоже обратить на это внимание.

– В одном интервью вы рассказывали, что сейчас флейты делают из золота, платины, инкрустируют их бриллиантами. Неужели это ради звука? Или свои «понты» есть и в музыкальном мире?

– Знаете, если бы можно было сделать «тело» флейты из одного большого алмаза, я бы, наверное, на ней поиграл. Использование драгоценных металлов обусловлено двумя факторами. С одной стороны, это твердость материала и его взаимодействие с человеческим телом. Известно, что золото не окисляется, и это немаловажно для инструмента, который постоянно держишь в руках. И второй нюанс, плотность материала. Чем она выше, тем ярче звук. Это не мое личное мнение, а правила, которые излагаются в учебниках. Но тут можно спорить.

– А каково тогда ваше личное мнение? Дерево?

– Да, я предпочитаю флейты из дерева. Не потому, что я считаю золото или серебро китчем. Просто на дереве я могу сделать гораздо больше, чем на золоте. И здесь опять вернемся к змее, которая кусает себя хвост. Флейтисты – очень эгоистичные люди: как и все хорошие музыканты, они стремятся сами наслаждаться своей игрой! А индустрия идет у них на поводу: делает инструменты, которые прекрасно звучат, легкие в отклике. Но все это слышит только сам флейтист! Стоит только отойти на несколько метров и эффект пропадает. А дерево имеет обратные свойства: деревянные флейты не самые простые в отклике, они тяжелее, объемнее. Здесь нужно больше уделять внимания физической подготовке, как в спорте. Поэтому дерево требует больше сил, энергии.

– К слову о физической подготовке. Пробовали измерить, как долго можете удержать самую длинную ноту?

– В свой предыдущий визит (в 2013 году, – В.Н.) в Рязани я играл Концерт Вивальди для флейты «Ночь». В первой его части есть последняя трель, длящаяся 25 секунд. Это стандарт из учебников, который сейчас мало кто может достигнуть. Хорошо, если кто-то продержится 15–17 секунд. Мой личный рекорд: эту трель мне удавалось выдержать 45 секунд.

– Какой же объем легких надо иметь?!

– Дело не столько в объеме легких, сколько в самоконтроле.

– А бывают такие дни, когда не берете флейту в руки?

– Бывают и очень часто. Иначе взгляд бы «замылился» и не было бы такого желания к работе. Если заниматься искусством только ради того, чтобы прокормить себя и семью, то все очень быстро встает на поток и превращается в массовое искусство. Чтобы это увидеть, далеко ходить не надо: достаточно открыть YouTube и «наслаждаться». А вот если хочется чего-то уникального, изысканного, индивидуального, надо идти в музеи, театры, на концерты. Так и у меня. Если бы я занимался день изо дня, то музыкальное восприятие быстро бы притупилось. Так что в остальное время, когда я не играю на инструменте, я занимаюсь юридическими консультациями.

– Ого! Но это тема для следующего интервью.

Фото Андрея ПАВЛУШИНА

Несмотря на официальное закрытие сезона, Рязанский симфонический оркестр приглашает на два концерта «На бис!», которые состоятся 25 и 27 июня в 19.00.

Вера НОВИКОВА

читать весь номер