Директор музея-заповедника Есенина в Константиново ИОГАНСОН, дипломированный искусствовед, наследник творческой династии, в своей колонке в рязанском выпуске «КП» объявил задержание Гаврилова перфомансом защитников музея. Однако лавры акциониста стоит отдать самому Иогансону: ведь это его подчиненные вызвали полицейских, без которых был бы не перфоманс вовсе, а тихая демонстрация картинок отдыхающим. Название напрашивается само собой – «Допрос ветерана». Актуально и с соблюдением преемственности.

 

Иогансон начинает свой текст с отсылки к художественной терминологии не просто так. Если смотреть на ситуацию как на конфликт художественного толка, она выглядит логичной (далее в кавычках цитаты из его колонки). С одной стороны – 77-летний архитектор Гаврилов, «некогда уважаемый специалист», чей проект «не был принят ученой и музейной общественностью», в очередной раз пытается «самоутвердиться как единственный специалист, имеющий исключительное видение» решения культурных проблем Константинова. Против него, резкого и несдержанного в общении человека с лохматой седой бородой и «проектом 20-летней (!) давности» в придачу – силы музейного прогресса, рассказывает Иогансон.

 

Силы прогресса ведут «сложную и упорную работу над созданием достопримечательного места «Есенинская Русь», делают это «с привлечением десятков самых лучших специалистов в области охраны объектов культурного наследия». Возглавляет же их, очевидно, руководитель музея, сам Борис Иогансон – невероятно сдержанный и доброжелательный человек, с дипломом статусного питерского института им. Репина, с опытом руководства отделом зарубежных связей, протокола и маркетинговых исследований Музея искусств народов Востока. И с аккаунтом в Фейсбуке, отмеченном приятными сердцу «лайками»: музыкантам Dropkick Murphys, передаче «Школа злословия», журналу «Русская жизнь», страничке Московского Центра Карнеги.

 

Так что если этот выбор представлять как эстетический, то он почти очевиден. Мне ведь тоже хочется видеть Константиново современным и классным музеем, честное слово. Я не вскипаю, как архитектор Гаврилов, при мысли о ресторане в Константинове. Мне нравится галерея Уффици с ее кафе на террасе дворца XVI века. Я в восторге от огромного интерактивного музея медиа Newseum, где в экспозиции есть такой неочевидный экспонат, как стоптанные кеды журналиста, сейчас находящегося в плену у исламских радикалов. Я мечтаю еще разок вернуться в Музей викингов, в котором можно погладить полноразмерную копию носа ладьи IX века. Моим любимым московским музеем был Музей Маяковского с дюжиной косых стульев и всей безумной экспозицией. И гораздо меньше мне нравятся скучные музеи, перечислять которых нет смысла, в них пыльная тоска и вечное «не подходить – не трогать».

 

Но правда в том, что история с задержанием Гаврилова – это вопрос только этики. Им он стал в тот момент, когда сотрудники музея решили, что от 77-летнего ветерана и его распечаток, занявших две скамейки, нужно защищаться с помощью сотрудников Центра по борьбе с экстремизмом. Наверное, они не предполагали, что Гаврилова будут бить так, чтобы потом он получил в травмпункте справку о побоях и рекомендацию лежать несколько дней, запихнут в машину, оставив без обуви, и поставят на него, лежащего, ноги. И вряд ли они знали, что такое Центр по борьбе с экстремизмом и как он обычно работает (вот именно так обычно и работает, да). Но никто из них не принес извинений постфактум. И на пресс-конференции сдержанный и доброжелательный директор Иогансон, выпускник и наследник, сказал, что Гаврилов сам виноват, провокатор и вообще давно нарывался.

 

Между делом он также сообщил мне, что в «хороших отношениях» с главным редактором рязанской «Новой газеты» Алексеем Фроловым и вообще всегда голосует за партию «Яблоко» (последнее даже не поленился продублировать позже в Фейсбуке). Не знаю, зачем. Может быть, чтобы показать, что он не типичный равнодушный чиновник-исполнитель, а наоборот – к делу со всей душой и сердцем. Если так, то, кажется, сердце бы должно подсказать: ни один музейный конфликт не стоит подобных унижений кого бы то ни было, в особенности – пожилого ветерана.

 

«Вы из-за должности не можете публично признать ошибку?», – негромко спросила я, пока архитектор Гаврилов ругался с научным сотрудником музея Аникиной.

 

«Не надо лезть к моей совести», – поморщился директор Иогансон.