В конце девяностых большой популярностью на телевидении пользовался видеокомикс «Крутое пике» – пародия на популярные тогда фильмы-катастрофы. Пассажирский самолет «Бройлер-747» терпит крушение над водами Атлантического океана. Экипаж лайнера во главе с неунывающим Командором – в течение 325 (!) серий – отважно борется за спасение пассажиров. Падающий самолет – отличная метафора жизни. Все мы, терзаемые то страхом, то надеждой, переходя из одной зоны турбулентности в другую, стремительно несемся к неизбежному финалу. В такую атмосферу неминуемого краха погружает зрителей новый спектакль Рязанского театра кукол «Маленькие трагедии». Режиссер постановки Олег Жюгжда дает третий звонок, задраивает иллюминаторы и, закручивая крутое пике, отправляет воздушное судно… прямо в руки Фаусту и Мефистофелю.

«Мне скучно, бес», – спектакль «Маленькие трагедии» Олег Жюгжда начинает стихотворением А.С. Пушкина «Сцена из Фауста». Фактически «Сцена» не входит в знаменитый пушкинский цикл, но многие исследователи, обосновывая драматический характер ее жанра, также ставят ее в этот общий ряд. Так что рязанского зрителя ожидают пять маленьких трагедий. И условия игры задает первая. 

Пушкинский «корабль испанский трехмачтовый» в спектакле становится самолетом и по велению скучающего Фауста отправляется в тартарары. Крушение идеалов и надежд оборачивается реальной катастрофой. Огонь, дым, апокалипсис и жалкая кучка уцелевших.

Остается лишь догадываться, кто, куда и зачем летел на этом самолете, но выживших зритель застает в полной боевой готовности. Военная амуниция, грубые бушлаты, пустые ящики из-под боеприпасов… Стук металлических кружек звучит как канонада. От былой расслабленности рефлексирующего Фауста не остается и следа. Постапокалиптический мир жесток и бескомпромиссен. Чума наступает. И пирующим остается лишь плотнее сомкнуть ряды. Даже песнь Мери (блестящее исполнение Светланы Кострикиной!), лирическая и смиренная, к финалу набирает все больше ожесточения и стали. А реплика: «Мой голос слаще был в то время: он был голосом невинности», – тонет в общем хохоте.

«Не в моде теперь такие песни!» – констатируют ее товарищи «по пиру», уступая место на сцене «Скупому рыцарю».

Режиссер нарушает заданную последовательность пьес в цикле. «Пир во время чумы» разрывается на две части, закольцовывая все действие. В результате каждый сюжет: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» – становится новой «песнью» на этом предсмертном пиру. И в каждом орудует своя Чума. Резвится довольный Мефистофель (Василий Уточкин), подталкивающий бессмертную человеческую душу к бездне.

Старого барона сводит с ума страсть к золоту. Сальери обрекает себя на духовную гибель от осознания собственного «неГения». Дон Гуана злой рок настигает за секунду до истинного счастья и наказывает за прежние прегрешения.

«Маленькие трагедии» – премьера театра кукол. Однако у зрителей будет не так много возможностей оценить мастерство артистов именно в этом жанре. Куклы задействованы эпизодически. Рыцари-марионетки, гремя доспехами, бьются на турнире в «Скупом рыцаре». Сам Барон предстает в виде огромной, в человеческий рост, куклой, выполненной с поразительными анатомическими подробностями: желтая кожа, глубокие морщины, седые клочковатые волосы – полубезумный старик в больничной рубахе. Художник Анна Репина «приковывает» своего пациента к капельнице и создает свободно передвигаемую конструкцию на колесиках, а три игривые медсестрички (Маргарита Диннер, Антонина Григорьева, Екатерина Кудряшова), управляющие ею, придают особое остроумие замыслу.

В целом же режиссер дает полную свободу артистам, соединяя на сцене все: драматическую игру, вокал, музыку, танец, пластику, видео… «Живой Пушкин» – так Олег Жюгжда сформулировал главную идею спектакля. И для ломки хрестоматийных представлений постановочная группа задействует все средства. Препарируется даже музыка (Альбина Шестакова): в кульминационный момент «Моцарта и Сальери» знаменитый «Реквием» звучит в рок-обработке. «Синтетическое произведение искусства», – обозначил итог хореограф спектакля Алексей Ищук. Поэтому в какие-то моменты спектакль начинает восприниматься как класс-концерт, дивертисмент, где у каждого есть свой коронный выход.

Одним своим появлением в образе Жида в черной шляпе и с пейсами срывает аплодисменты Сергей Захарчев. Дуэт Василия Уточкина и Александра Григорьева из пары «Мефистофель-Фауст» переходит в «Моцарт-Сальери», наполняя эту трансформацию особым смыслом. А чувственная сцена между Лаурой (Дарья Ефремова) и Дон Гуаном (Андрей Стручков) заставляет задуматься о возрастных ограничениях постановки.

Однако главная «фишка» спектакля – улавливать, как в этом синтетическом произведении режиссер находит возможность «играть» с пушкинским текстом. Не «интерпретирует» Пушкина, а со свойственной ему фирменной иронией помещает в особый контекст. «Да, модная болезнь: она недавно вам подарена», – произносит Мефистофель, недвусмысленно покашливая. «Ужасный век, ужасные сердца!» – произносят санитарки, обихаживающие старого Барона. И знаменитые слова звучат уже не приговором нашему времени, а диагнозом в отделении кардиологии.

…Хитрая насмешка не сходит с лица Мефистофеля весь спектакль. Одного за другим он отправляет в мир иной всех пирующих за чумным столом. Чтобы в финале, уже без всякого юмора, над пустой сценой прозвучали слова из «Откровения святого Иоанна Богослова»: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали». Еще один парадокс театра кукол: жанр спектакля, который задумывался как «созвучный нашему времени», сам режиссер обозначает как «апокалиптические видения». Так что диагноз, пожалуй, все-таки поставлен верный. Надежда одна – на выздоровление. И перерождение.

Премьера спектакля «Маленькие трагедии» состоится на открытии XVIII Международного фестиваля театров кукол «Рязанские смотрины», который пройдет в нашем городе с 11 по 15 сентября. В этом году биеннале исполняется тридцать два года. Участниками фестиваля станут 19 театров из городов России и стран ближнего зарубежья. Спешите видеть!

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Олег ЖЮГЖДА (Гродно), режиссер спектакля «Маленькие трагедии»:

– Куда же без мистики?! Сам театр кукол – это уже мистика. Здесь из неживого рождается живое. Точно так же, как из хрестоматийного Пушкина, я надеюсь, получится живой, сиюминутный, созвучный нашему времени человек.

Несмотря на то, что кукол в спектакле немного, он создан по законам театра кукол. Меня мои мастера учили, что количество кукол в спектакле не определяет его «кукольность», принадлежность к жанру. Я видел массу спектаклей, в которых занято много кукол и все они ходят, говорят и размахивают ручками, но смотреть на это – безумно скучно и неинтересно. Возможно, у многих людей именно такие постановки и отбили всю радость приходить в театр кукол. Мне кажется, что все жанры хороши, кроме скучного. В труппу Рязанского театра кукол пришло много молодых ребят, которые хорошо влились в постановку. Полагаю, им повезло в этом отношении: сразу попасть на такую большую совместную работу.

Фото Андрея ПАВЛУШИНА