До сих пор считаете, будто самая лучшая песня на стихи Есенина – «Не жалею, не зову, не плачу» Григория Николаенко? Или, может, вам нравится «Москва» Валерия Скородеда, хотя кроме нее ничего достойного лидер «Монгольской почты», считай, и не написал? Если хотите, можете и дальше оставаться в этом убеждении – леность разума никто не отменял.

По-моему, ситуация изменилась, и кардинально, с тех пор как за сочинение песен на стихи нашего великого земляка взялся бывший самарский панк Сергей Снеговский, лидер группы «Станционный смотритель» и акустического проекта «6 океанов». Песен на стихи Есенина у него теперь написано почти три десятка и некоторые являют собой настоящие маленькие шедевры. Не верите – проверьте, рекомендую начать с «Шагане», например. Или с «Не криви улыбку…» Или с «Ты меня не любишь, не жалеешь…» Да почти с любой можно начать – на мой взгляд, там редкостно гармоничный сплав музыки, текста, исполнения.

Вопреки расхожему представлению, гласящему, что отличные стихи самодостаточны и крайне редко хорошо ложатся на музыку, в песнях Снеговского Есенин предстает рок-поэтом на манер Башлачева или даже Кормильцева, словно написавшего тексты специально для него. Впрочем, неудивительно. Опять же, вопреки расхожему мнению, Есенин временами был сильно похож на популярного ныне Игоря Растеряева, охотно исполняя свои тексты под гармошку, разве что их качество было явно повыше, чем у нынешнего популярного рокера-гармониста.

Вот уже несколько лет подряд Сергей Снеговский каждое 3 октября заезжает в Рязань, традиционно играя концерт в кафе-клубе «Старый парк». Хотя, по-моему, можно переходить и в более масштабные аудитории. Незадолго до последнего по времени концерта мы с ним и пообщались.

3 октября 2023 г. Выступление в кафе-клубе «Старый парк». Фото: Анатолий Обыдёнкин

– Сергей, последние годы зачастили в Рязань, делая здесь концерты именно третьего октября. Это потому что жители Рязани любят Есенина больше, чем жители других городов?

– Это просто я люблю в эту дату Рязань немного больше, чем другие города. Есенина любят везде. Есть ряд песен, которые давно вошли в мой основной плейлист. С постоянным организатором моих концертов в Рязани Андреем Шкуратовым мы давно решили для себя, что делаем концерт всегда день в день с датой рождения Сергея Александровича. Независимо от дня недели. Так правильно. А где же еще, как не на родине поэта? Если только не в самом Константинове, конечно. Но ограничиваемся пока Рязанью.

– Судя по концертному графику, рязанский концерт в промежутке между выступлениями в Санкт-Петербурге и родной Самаре. На этих концертах тоже звучит много песен на стихи Есенина? Если сравнивать, то насколько концерты в таких разных городах различны между собой – по настрою, трек-листу, собирающейся публике?

– Во всех этих городах одинаково тепло принимают и в то же время везде свой так называемый вайб.

В Рязани особенная атмосфера из-за места проведения и даты, конечно. Клены рязанские и все такое… Особая ответственность тут выступать. Трек-лист немного шире в плане песен на стихи Сергея Александровича.

В Самаре – это родные стены, друзья, старые приятели и много авторского во втором отделении.

Москва всегда непредсказуема, меняются площадки, программы, составы музыкантов. Но всегда добрая танцующая публика, сложившиеся комьюнити и семейные пары.

В Питере тоже много самарцев, как ни странно. Кто переехал туда, часто приходят на концерты, а ныне уже питерский поэт Мавр регулярно читает в антракте свои стихи. Всегда хороший клуб и отличный звук. Это самая сильная в плане собираемости ветка «есенинского» тура. Основная, я бы сказал. Когда выходишь на сцену, настрой всегда одинаковый. Все исчезает, на сцене уже не совсем я, и метафизически уже не здесь. Проживаю песни, как говорится. Главное, чтоб дома все было хорошо, и тогда меня сложно отвлечь от этой «магии».

– Есенин для вас – поэт номер один? Если да, то когда это поняли: еще в детстве или уже в зрелом возрасте? Сколько у вас на сегодня песен на стихи Есенина написано?

– Мне всегда нравились стихи Есенина, отец иногда пел романсы, я слушал. Уже после известного сериала на фоне интереса к судьбе поэта углубился, так сказать, в тему. Через призму изучения самого автора стихи стали звучать еще понятнее, отчетливее, острее. Возникло желание положить их на музыку. Так появился в 2011 году альбом «Не жалею, не зову, не плачу...» Он собрал хорошие отзывы в крупных сообществах, многим понравился. Ну, и с тех пор еще написалось кое-что. Всего – 27 песен.

– Кстати, не бывает ревности, что песни на есенинские стихи во многих аудиториях принимаются лучше, чем целиком авторские? Самолюбие от этого не страдает?

– Вообще нет. В зале всегда есть слушатели, кто приходит на авторское. Я же с таким материалом часто езжу, он узнаваем, есть хитовые вещи.

– Кроме Есенина, еще чьи-то стихи используете для своих песен?

– Была песня на стихи Маяковского, но она забылась со временем, не прижилась. Больше нет ни на чьи стихи.

– С Есениным и Рязанью связано много парадоксов. Например, здесь существовал культ личности Есенина, который до сих пор изжит не до конца: его именем называли все подряд, вплоть до легкоатлетических забегов, а местные альпинисты таскали бюст поэта по вершинам. А когда начинаешь копаться в истории, выясняется, что поэт не любил Рязань, приезжал лишь несколько раз. Может, потому что подростком предлагал стихи в местную газету, в том числе вошедшие затем в «Радуницу», но их «завернули». У вас случались такие открытия, когда навязанное пропагандой оказывается мифом?

– Я скажу больше: Есенин и в деревню-то не очень любил ездить. А сталкиваться с парадоксами последнее время приходится все чаще. Люди развлекаются, используя популярный символ, для них это маркетинг, привлечение внимания к мероприятию. К поэзии это тем более не имеет отношения.

Вот вроде почти пошлость, но искренне думаю, что Есенину бы понравилось такое, он мечтал о славе. Да еще через века, как Пушкин. Скорее всего, воспринял с самоиронией происходящее, посмеялись бы с Мариенгофом, но был бы застенчиво доволен. А рязанцам, как и всем, свойственно искать и находить какие-то символы, предметы гордости: земляки знаменитые – это как праздничная одежда для населения того или иного города, поселка, страны. Есть вот главный наряд – поцветастее платье. Такое всегда надевается на выход, в люди. Попроще платье – на мероприятие поскромнее. Ну, или как стеклянная витрина. Ее моют, скоблят, орнаментируют и всячески холят. Отсюда может, конечно, складываться гипертрофированная картинка. Рождаются красивые мифы. Иногда, наоборот, некрасивые. Но они генерируют у населения эмоции, реакцию, запоминаются, поэтому живут и будут жить.

– Еще один парадокс, связанный тут с именем Есенина, на мой взгляд, заключается в том, что наши «культурные власти» транслируют любовь не к тому Есенину, что встает за строками «взрослых» стихов, а некоему подростку, написавшему в 17 лет про «белую березу под моим окном». Давно не заезжал на квазиесенинские шабаши, ежегодно проходящие на родине поэта, но, когда бывал, четко складывалось впечатление, что у организаторов совсем другой Есенин – именно подросток, а вовсе не поэт-новатор, автор «Черного человека». Интересно, с этим аспектом понимания Есенина вы сталкивались в Рязани? Или, может, не согласны с тем, что я сейчас утверждаю?

– Так я про это и говорю. Декорация важна, фасад, ну и, само собой, отчетность. Народу нужна попроще музыка, яснее образы, попозитивнее все и пободрее, иногда познакомее. Такое всегда «заходит». Есенин – народный поэт, Юра Хой – тоже. Народу важно ассоциировать поэта с тем образом, который он знает, помнит со школы. На этом и решили, видимо, остановиться. «Белая береза» – первое стихотворение поэта, вышедшее в свет, подсказавшее ему дальнейшее направление и хрестоматийно вошедшее в учебники. Крестьянский поэт, влюбленный в зарю, гармонь, коров и березы. Близко к народу? Близко. Плюс образ, созданный Есениным еще при жизни, – хулигана, пьяницы, повесы. Харизма, опять же. Притягательно для среднестатистического гражданина? Еще как! Смесь этих характеров и есть наиболее известный портрет. А что еще нужно? Пафоса, разве, побольше. Для отчета идеально, а желающие углубиться в творчество Есенина или биографию могут и в библиотеке посидеть или в интернете что-то найти. С точки зрения чиновников тут все четко, и я их понимаю: не все обязаны любить Есенина, но гордиться обязаны, поэтому вот тебе разнарядка, действуй. А наиболее теплые и живые встречи, думаю, происходят в маленьких кафе, клубах, на кухнях, возможно, на литературных вечерах. А еще лучше с книжкой где-нибудь в поезде.

– Ваша группа «Станционный смотритель», популярная в Самаре 2000-х, еще жива? Или, может, «выросли» из панк-рока окончательно?

– Группа живет размеренно, периодически впадая в панк-рок и записывая новые альбомы, хотя редко. Но метко. В следующем ноябре неожиданно врываемся во все аудиоплатформы с новым альбомом «Родное». На стадии оформления обложки сейчас. В сентябре была издана компиляция лучших треков с 2000 по 2020 гг. – весной сгоняем с ним в Москву. Но мы уже не тот панк-рок, что принято ассоциировать с ранним творчеством группы. Тексты продуманнее, мелодии и смысла побольше. Как-то давно на одном из фестивалей брали интервью, и вышла статья, где автор достаточно точно описал то, что делает группа: «Имея хорошо сыгранный состав, группа может позволить играть в разных жанрах. Есть у них и хэви, и панк-рок, и блюз...»

Я никогда не придерживался узких жанровых рамок. Панк-рок просто оказался поживее, подрайвовей и опаснее что ли. Идеология в нем есть, смысл в подростковой романтике протеста. Поэтому его оказалось больше.

Как заявил как-то Дмитрий Ревякин, иметь группу в наше время – роскошь. Я полностью согласен. Если катать тур полным составом, со всеми райдерами, проживанием, дорогой и прочими атрибутами «колесной» жизни, это дико дорого и неприподъемно для организаторов и музыкантов. Раньше было легче с этим. Решаем вопрос наличием сессионных музыкантов в нескольких городах России: одно время проект «Станционный смотритель» насчитывал 17 музыкантов. Если кто-то не может – звонок и вопрос решен.

– Буквально сегодня прочитал в Википедии, что, оказывается, группа «Станционный смотритель» ездила в концертный тур с «Гражданской обороной». Я не поклонник Егора Летова, хотя «ГО» даже жила у меня однажды во время приезда в Рязань, и ее музыканты запомнились своей неожиданной интеллигентностью. Тем не менее, сейчас Летов и его коллектив уже легенда, история которой пишется в том числе и нами. Можете поделиться воспоминаниями о том совместном туре?

– Самое яркое впечатление – это сам звонок местного организатора с предложением разогреть «ГО». В Самаре в то время фаната яростнее меня, наверное, не было. По своему раздолбанному «филипсу» я узнал новость в маршрутке (как и потом о смерти – тоже в маршрутке). И был дико рад. Не поверил сначала.

Ребята, музыканты «ГО», тусовались от Егора отдельно – он, в основном, все время находился с супругой Натальей Чумаковой, игравшей в «ГО» на бас-гитаре. Попков, директор группы, тоже занимался своими делами. А с ребятами мы общались, прикалывались, выпивали, да. Интеллигентные люди, обычные, без налета звездности. С Сашей Чеснаковым (гитара) в прошлом году должны были совместно выступить на концерте в Омске. Но не сложилось: Саша заболел, и пришлось отменить. Желаем ему исключительно здоровья.

В Ульяновске произошел казус, когда мы отыграли свой сэт, очередь «ГО», а публика не отпускает и скандирует нашу аббревиатуру. Егор стоит с Натальей, гитары держат в руках, а тут такое. Кажется, мы все-таки сыграли еще одну песню и, ошеломленные таким приемом, покинули сцену.

С Егором я общался мало, сложно было тему придумать: в основном, про тексты его песен говорили. Вопрос в глазах за стеклами очков читался отчетливо: «Чем могу помочь?» Это, конечно, немного смущало. Еще автограф он оставил на куске рулона обоев, что валялись в гримерке. Я его потом другу подарил, а друг мне обещал за это тату во всю спину. И после этих гастролей тур-менеджер «ГО» нарулил нам несколько концертов в Москве и Подмосковье.

– В продолжение темы панка. Меня всегда раздражало в «Нашем радио» ныне иноагента Михаила Козырева, что там называли панком какой-то ужасающий примитив – всякие «НАИВы» да «Тараканы!» – группы, которые для меня через запятую с Филиппом Киркоровым по тупости их песен. В то время как «ГО», «Черный Лукич» или, допустим, «Адаптация» почти не звучали в эфире. Даже при личной встрече спросил Александра Иванова из «НАИВа» после рязанского концерта: как же так, ты старше меня, за 40, а песни сочиняешь такие примитивные, что на концерт пришли одни туповатые малолетки, у которых мат через слово и пустые глаза? Великий рок-деятель Иванов сказал мне, что хорошо, дескать, хоть такая публика ходит, а у многих и такой нет. Я это к тому, что последние лет десять за панк-сценой особо не слежу: есть там сейчас что-то реально интересное, а не такое, как «НАИВ» и «Тараканы!»?

– Как сказал, по-моему, Сергей Жариков из «ДК», панк-рок у нас звучал всего 20 минут, на легендарном фестивале в Новосибирске в 1987-м, где Летов дебютировал на электрической сцене в проекте «Адольф Гитлер» (группу вписали туда случайно – не приехали «Звуки Му»). Для организаторов это стало шоком. Все остальное, что было, – уже пост-панк. Хорошая шутка, а вроде как бы и не шутка.

Я бы так радикально к вопросу, что есть панк, а что нет, не стал относиться. Если смотреть в фарватере музыкального жанра, то и «НАИВ», и «Тараканы!» вписываются без проблем. Нормальный поп-панк, рассчитанный на ротации и массовость, копирующий зарубежных коллег. Да, они удобны для радиостанций, крупных фестивалей, ничего особенного. Не всем же писать на остросоциальные, протестные темы, находиться в вечном опьянении и ночевать в ментовках. Вся эта атрибутика привлекательна для имиджа «настоящего панка», но так жить, на полную, чтоб «по-панку» прям, нереально. По крайней мере, долго. Считаю, и уже где-то говорил, что настоящие «тру панки» – это обезбашенные молодые люди до 21 года, с определенным плейлистом в наушниках и должным образом жизни, когда нет ни Бога, ни царя, ничего, только свобода и анархия. Те, кто выживают в такой среде, – просто перестают быть панками. Остальное – все та же декорация. «НАИВ» и «Тараканы!» – наиболее съедобная для большинства подростков, потому что тексты, действительно, местами туповаты и просты. Ну а что, им писать, как Гребенщиков* или Ермен? Пусть все будут разные, каждому свое. Остальное – дело вкуса или его отсутствия. Тема, на самом деле, очень объемная и неоднозначная, можем в другой раз раскрыть ее по полной.

– Давайте вернемся к рязанскому концерту. Теперь вы часто со сцены упоминаете «рязанские раздолья», а в самом Константинове были? Какие остались впечатления?

– В Константиново ездили с друзьями в прошлом году. Конечно, проникся, насколько сам себя настроил. И домом Сергея Александровича, и просторами за Окой, и берегами, и дикими вкуснейшими яблоками, что нарвал и распихал по карманам, чтобы угостить друзей. В доме Кашиной вообще встретили театральной постановкой быта тех лет, с актерами, костюмами, сюжетом. Впечатлило. Но это рассчитано опять же на неискушенного туриста, лубок. Из этого я исходил и воспринимал все. Сам бы я с удовольствием побродил там один, с утра и до вечера. Не хватило одиночества, вдумчивости. Но рассказ все же написал об этой поездке. «Рязанские яблоки» он называется и вошел в крайний мой сборник.

– По Рязани за столько лет, наверное, тоже находились и наездились. Что скажете про сходство и различия Рязани и Самары? Насколько разный дух у этих городов, один из которых заметно больше другого? И, если говорить о каком-то символе города, что для вас символ Рязани? Вот я давно не заезжал в Самару, но помню, что в последний приезд для меня символом вашего города было новое тогда здание ж/д вокзала, напоминающее «Шаттл», стоящий на стартовом столе. При взгляде со стороны в Рязани есть что-то настолько же яркое, выделяющееся на общем фоне и в то же время являющееся его частью?

– Если совсем банально, то в Рязани есть кремль, а в Самаре – Волга и набережная. Это сильные детали, которые отчетливо встраиваются в восприятие этих городов. Технические достижения – ракеты, заводы, газеты, пароходы – не сильно цепляют глаз среднестатистического туриста. Ну, вокзалы – отдельная тема, эти «товарищи» везде самобытны, везде разные, каждый помню из штук 50-ти.

Если не брать в расчет действительные размеры и масштабы, то по ощущениям Рязань больше, чем Самара. Дело в том, что я живу в историческом центре, где власти умудрились еще сохранить душу Самары, и спасибо им. Но район этот невелик. Удаляясь от него, попадаешь в обычные спальные микрорайоны, «человейники», хрущевки, промзоны, парковки, торговые центры. В этом плане все города более-менее похожи. А хочется не среди бетона и стекла побродить, хочется впитать атмосферу города, так сказать. А она живет именно в таких, «старых» районах. И в Рязани с этим, как мне показалось, дела обстоят получше. И район побольше, где еще сохранились строения 19 века, и люди в них живут, и реставрация происходит какая-то. Вот эти районы как раз и похожи, и в то же время в каждом городе они уникальны.

Самара – более индустриальный город, чем Рязань, там много заводов, поэтому и население больше в два раза. Зато Рязань старше в два раза и с такой историей, что мимо не пройти. Так хочется не запопсить и не ввернуть Есенина в эти сравнения, но тяжело. Это мощный символ земли Рязанской, безусловно. Но! Пусть Есенин есть в Рязани, а у нас Эльдар Рязанов. Последний в представлении тоже не нуждается.

*Минюст РФ считает иноагентом.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Алмазы в октябре