Революционные песни Приморья

Недавно количество живущих в Рязани бардов-лауреатов выросло. К отмеченным наградами крупных форумов авторской песни Ольге Чикиной, Сергею Колотову и Алексею Фошину добавился Владимир Цуканов. Едва переехав в наш город с Дальнего Востока, он стал лауреатом подмосковного фестиваля «Платформа», одного из главных осколков то разбираемого на части, то снова собираемого воедино Грушинского фестиваля.

С переездом в Рязань Владимир Цуканов обрел не только новое место жительства, но и новую форму творчества – создал группу «СпектриZ», тут же ангажировав туда ритм-секцию созвучного по названию джазового коллектива «Feelin’s».

Волнует Цуканова не только творчество и не только бизнес, из-за которого он когда-то оказался в нашем городе. Владимир – активный сторонник коммунистических идей, прошлым летом помогал на выборах губернатора Приморья Андрею Ищенко, был его доверенным лицом. Многие помнят эту волшебную историю, ярко и недвусмысленно характеризующую «честность» выборов в нашей стране. Обо всем этом мы с Владимиром и поговорили.

– Расскажи, пожалуйста, о своих регалиях. Ты же, насколько я знаю, не раз побеждал на различных бардовских конкурсах.

– Не только бардовских. Во-первых, непосредственно авторской песней я занимаюсь уже 35 лет. Недавно посчитал – сам удивился. Начиналось еще во времена СССР, когда это движение поддерживалось, был шикарный клуб авторской песни «Сентябрь», старейший на Дальнем Востоке в городе Арсеньев. Скоро будет 43-й фестиваль, я оттуда…

А регалии – понятно, что это практически все фестивали Дальнего Востока. Выступал и за границей – в китайском Харбине, например. Я лауреат фестиваля блюза в Токио. Это был прикольный опыт, когда мне сказали, что японцы тоже с ума сходят по этой теме, и я попал на шикарный арт-фестиваль. У нас подобное только недавно стало развиваться, яркий представитель – фестиваль «Платформа». Там есть люди, которые занимаются творчеством, причем необязательно песенным и музыкальным, а вообще творчеством каких-либо видов. И работают около десяти сцен. Вот то же самое я увидел в Японии еще в 2004 году. Так как Япония большая, в Токио делали такой фестиваль по кварталам: один квартал – фолк, другой – что-то похожее на хард-рок и так далее… Фестиваль занял молодежный район Токио Шибуя. И я там был единственным россиянином – удалось выступить на сцене в одном из кварталов. Подозреваю, что японцы смотрели на меня, как если бы к нам приехали негры с балалайками. Но, как бы то ни было, по четырем японским телеканалам меня тогда показали. После этого выступления на разных площадках закончились дней через пять в каком-то хард-рок-кафе. Помню, что долго оттуда выбирался – кафе оказалось на четыре или пять этажей.

Теперь у меня и там есть друзья. И все это навевает на мысли, что язык музыки огромен и одинаков. То есть история про вавилонскую башню и разделение языков с музыкой не работает – это мировой язык, не перестаю убеждаться. Одному музыканту всегда есть что сказать другому музыканту. При этом неважно, какой они религии, нации и так далее. Язык музыки одинаков – это язык объединяющий.

– На Грушинском фестивале бывал?

– Я в «Груше» еще не участвовал, никогда туда не доезжал. Но я участвовал в фестивале «Платформа», который появился после разделения Грушинского – стал там лауреатом в 2015 году в дуэте с Екатериной Леснянской. В прошлом году стал лауреатом фестиваля «Куликово поле» под Тулой. Большой фестиваль, очень понравилось. Но вообще я не гонюсь за какими-то регалиями, наградами. Я знаю, что могу делать, и знаю, что делаю это хорошо. У меня изменилась цель: не повесить очередную «медаль» на грудь, а делать вещи, которые люди будут помнить, – хотя бы следующее поколение.

Вот мы поколение бардов-шестидесятников хорошо знаем, я сам могу спеть много их песен. У них все было по-особенному. Сейчас мир изменился, соответственно, изменились песни. Мы поем песни бардов-шестидесятников с благоговением, но каждому времени – свои песни.

– Почему Рязань, а не Питер или Москва? Из Владивостока ведь, наверное, что одно, что другое, что третье – почти одно и то же по расстоянию.

– Я сюда переехал случайно. Виноват бизнес. Мне предложили в Рязани интересный проект – я собрался в течение двух недель. Приехал с чемоданом. Но подзатянуло – пришлось купить квартиру. Потом проект кончился раньше, чем ожидалось. Но мне к тому времени здесь понравилось. Во-первых, нравится доступность расстояний. Чтобы летом прилететь с Дальнего Востока на фестиваль авторской песни в центральную Россию – в прошлом августе билет стоил 43000 в один конец. Недавно Медведев объявил Путину, что отток населения с Дальнего Востока прекратился. Понятно, по каким причинам: не у всех есть такие «бабки», чтобы даже просто уехать. К сожалению, мир дальневосточный и этот здесь, который мы там называем «западный», – эти миры сильно разделены. Конечно, у нас много похожего, но мы поем разные песни. Абсолютно разные.

– Как это различие в ментальности проявляется? Можно на примерах? Что, прямо-таки заметно разный народ?

– Вроде разговариваем на одном языке, хотя некоторые говорят, что у меня акцент. Иногда спрашивают: «Вы откуда?» Да, наверное, у меня акцент, но я считаю, что говорю на достаточно правильном русском языке. А разница в менталитете очевидна. У рядового дальневосточника самосознание и самоуважение себя как человека значительно выше, чем у рядового человека средней полосы России. Как это проявляется? Мы, конечно, мечтаем о революции, потому что много неправильного в стране происходит.

В прошлом году собрались и дали по зубам кому надо на выборах. И дадим еще раз, это только начало. А здесь народ очень терпеливый, чего он только не терпит. Местных людей даже называют терпилами. Неправильно, когда над людьми так издеваются, а они это терпят. Из-за того, что средняя полоса России так все терпит, и вся страна «огребает». Потому что терпил много. Вопрос – почему? Разница между дальневосточниками и рязанцами, например, проявляется в том, что при близких зарплатах цены на продукты у нас часто в два или два с половиной раза выше. Коммуналка дороже, потому что отопительный сезон и тарифы больше. Поди, выживи. У нас кризисное состояние в крови, особенно за последние двадцать лет. А здесь – чуть-чуть добавили людям корма, и они уже всем довольны. Начинают бухтеть по кухням и все. У нас уже не бухтят, а часто выходят на улицу, и в целом более готовы к переменам – такое мое мнение.

– Получается, в общественно-политическом смысле Дальний Восток – это такой «регион опережающего развития»?

– Абсолютно. Если в ближайшее время в нашей стране случится революция, то, думаю, начнется она с Дальнего Востока.

– А если говорить о разнице творческой среды городов Рязань и Владивосток – что похожего, что разного, что совсем по-другому?

– Конечно, здесь на тысячу человек творческих людей немного больше. Я был удивлен, насколько рязанская земля плодовита творческими людьми, здесь все буквально творчеством пропитано. Но есть один нюанс. Хоть на Дальнем Востоке в целом творческих людей меньше, но мы значительно дружнее. Общаемся, ходим друг к другу в гости. Здесь немножко не так. У нас, если у кого-то что-то случилось, какая-то проблема, мы всегда быстро консолидируемся, собираемся. Причем вне зависимости от того, где мы живем. Например, у нас дальневосточная диаспора авторской песни – Сахалин, Камчатка, Хабаровский край, Биробиджан с Еврейской автономной областью, Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск и Владивосток. Мы все между собой общаемся. У нас даже у одного человека, старейшины авторской песни, которого зовут Лев Гершанович, есть самая большая, наверное, фонотека авторской песни в регионе – сейчас он проживает в Хабаровске. Это наш архивариус, он регулярно переиздавал справочник с именами-фамилиями людей нашей среды от Хабаровска до, как минимум, Красноярска. Имея эту книжицу на руках, можно спокойно ехать в другой город, чтобы «вписаться». Потому что свой адрес дает человек, который рад видеть гостей и может их принять. Насчет количества – это уже надо отдельно разговаривать. У меня тоже часто были случаи, когда вечером звонок в дверь – человек из Красноярска с гитарой: «Я у тебя поживу немного?» Бывало, что жили и месяца по три.

– Напоминает мою хипповскую юность с бесконечными «вписками». Атомизация общества с тех пор случилась катастрофическая.

– А у нас до сих пор так. Тем более, сейчас есть социальные сети – все стало намного проще. Дальневосточник дальневосточнику всегда рад. Когда я был недавно уже в жюри фестиваля «Платформа», то если кто-то летит с Дальнего Востока, – я этих людей «хватаю под мышку» и сам вожу по конкурсам и сценам, подталкиваю, рекламирую. Потому что нас мало. Такое было, например, когда в позапрошлом году на «Платформу» прилетели сразу пять человек с Камчатки. Я их встретил как родственников. В этом году собираются прилететь ребята из Приморского края, выигравшие наш местный фестиваль «Дальфест» в прошлом году. Они получили в качестве приза билеты туда-обратно из Владивостока в Москву, чтобы попасть на «Платформу». Думаю, «отожгут» там по полной программе, покажут себя.

– Наверное, были какие-то ожидания при переезде: интересно, насколько они сбылись? Речь, понятно, не про бизнес, а про творчество.

– Скажем так: в творчестве я приобрел и сильно. Потому что по большому счету за последние три года, которые я проживаю здесь, у меня было концертов больше, чем за предыдущую жизнь в Приморском крае. Познакомился с массой хороших людей. Во-вторых, появился «якорь», «точка роста» – это музыканты-единомышленники. В нашем небольшом, но гордом творческом коллективе – группа называется «СпектриZ» – участвуют замечательные рязанские музыканты. Это басист Константин Панкратов и барабанщик Вячеслав Сергеев. Параллельно они играют в старейшем рязанском проекте «Feelin’s». Плюс великолепная флейтистка Екатерина Леснянская, приехавшая со мною с Дальнего Востока. Играем современную авторскую песню в эстрадно-джазовой обработке. Сейчас начинаем раскручивать программу, что у нас получилась – все только начинается. Уже попробовали силы на нескольких площадках. Самое главное, чтобы подобралась понимающая, близкая по духу публика. Мы избирательны к тому месту, где играем и перед кем.

В ближайших планах потратить энную сумму денег на этот проект и показывать готовый продукт как можно больше. Отдельная мечта – прокатить наш коллектив на Дальний Восток. В отличие от Рязани, где люди перекормлены концертами, дальневосточники на них активно ходят. Я на сто процентов знаю, что в четырех городах Приморья у нас будут полные залы.

– На Новый год именно это загадал?

– Нет, мечта у меня совсем другая. Я доверенное лицо Андрея Ищенко, это мой хороший товарищ, соратник, у нас великолепная команда. Я знаю, что, если бы на последних выборах нас не «прокатили» самым бессовестным образом, как и все Приморье, Андрей стал бы отличным губернатором. Трусливая власть, сорвав выборы, не допустила нас на перевыборы, взамен предложив четырех «мурзилок», и в итоге поставила Кожемяку, сделав, как она любит, выборы без выборов. К сожалению, выхода особого у людей теперь не осталось – разве что с вилами идти на улицу. Впрочем, есть разные мысли по этому поводу… Очень хочется, чтобы наказали виновных в этом беспределе, но все суды Ищенко, как вы понимаете, проиграл.

Сейчас еще в Приморье собираются построить большой полигон ядерных отходов, куда, по слухам, еще и Япония будет их скидывать. А Дерипаска хочет к нам алюминиевый завод «воткнуть». Много и других «интересных проектов». Радиоактивный могильник уже в состоянии проектно-изыскательских работ. Ясно, что приморцам все это сильно не нравится, и, я думаю, власти это вылезет боком – про разность ментальности я уже говорил.

– В свете рассказанного про «рязанских терпил» – как тебе местные коммунисты, общался с ними?

– Я как-то приехал к ним познакомиться. Обменялись телефонами, но мне никто не позвонил, хотя вроде собирались поделиться друг с другом каким-то опытом. Я и не настаиваю. Знаю, что коммунистов много в Рязани, но почему-то такой движухи, как в Приморье, даже близко нет, может, я чего не знаю. Мне это удивительно. Видимо, тут всех все устраивает. Можно долго сидеть на кухне, напевать старые гимны, материть власть и создавать видимость непримиримой борьбы с режимом, которая максимум сводится к раздаче листовок и газет, и дележу выделенных властью депутатских списочных мест.

На Дальнем Востоке верхушка КПРФ нас «кинула» на последних выборах и это, я считаю, было предательство. Неприятный осадок до сих пор. Нас «продали» в Москве. Собрание бюро во Владивостоке, когда надо было выдвигать Андрея, внесло раскол – ноги растут из Москвы. Либо процесс торгов состоялся – «отдали» КПРФ Хакасию, например, либо еще что-то подобное. Многие настоящие коммунисты из моих друзей считают точно так же: произошло предательство. И мне это не нравится. Говорят, что Геннадий Андреевич уже неважно себя чувствует и его пока все устраивает, чтобы спокойно встретить глубокую старость. Из последних новостей: актив КПРФ в Хабаровске перешел в РКРП – это Российская коммунистическая рабочая партия. Будет и дальше отток, если продолжатся «договорные матчи» на выборах.

– Давай вернемся к творчеству. Сколько у тебя полностью авторских песен, а сколько на чужие тексты?

– Дело вот чем. Что отличает классическую авторскую песню? Шаблонное музыкальное мышление, музыка почти не важна. Я окончательно избавился от шаблонного мышления, начал понимать, что такое внутренняя пульсация в стихотворении, тексте, песне, и что с этим делать. Вот и стали получаться песни, не похожие на классические бардовские, где всего пятнадцать базовых аккордов и обязательный ля-минор. Долго старался избавиться от этого – кажется, получилось.

Я очень люблю поэзию – не только нашу и не только современную. Очень нравится корейская поэзия. Есть яркий ее представитель Роман Хе, наш друг из Южно-Сахалинска, мне нравятся его стихи и переводы с древнекорейского. Древнекитайская поэзия мне тоже нравится, латиноамериканская, много чего. Если я вижу, что из этого можно сделать хорошую песню, то беру и делаю.

А соотношение – наверное, 70 на 30 в пользу чужих текстов. Целиком свои песни я пишу сейчас редко. Хотя в последнее время появилось сразу несколько революционных, которые, надеюсь, долго будут актуальны.

– Чего еще Рязани не хватает из того, что есть на Дальнем Востоке? Ну, кроме боевитости граждан…

– Хорошей арт-площадки с живой музыкой. Во Владивостоке мне очень нравится бар «Контрабанда», который мои знакомые «держат». Это молодежный бар, вечером всегда живая музыка и полно народу. Здесь тоже много студентов, тоже есть интересные места, но нет такого, куда можно пойти вечером, зная, что там играют классные музыканты. Ну, и хозяин этого проекта Стас Ташкинов очень хорошо понимает в джазе. Причем там не просто бар, а надо еще заплатить деньги за вход, даже если нет специального тематического концерта. Здесь такого нет.

Был международный джазовый фестиваль не так давно, и понятно, что музыканты, отыграв в филармонии и по другим площадкам Владивостока, вечером все играли в «Контрабанде» – это нормально. Хотелось бы, чтобы и в Рязани такое было. Я не понимаю, куда местная «культура» смотрит. Ничего не имею против, но почему-то местные фестивали авторской песни – вообще никакие. Был в прошлом году в Тульской области на «Куликовом поле» – там совсем другой уровень. Мы недавно проводили концерт по приглашению Тульского клуба авторской песни. И в слушателях были замечены представители местного культурного руководства. В Рязани с этим плохо: чиновники от культуры, вероятно, интересуются только попсой. До сих пор неизвестно, будет ли в этом году фестиваль «Есенинские струны» под Рязанью или нет.

Анатолий Обыдёнкин

читать весь номер