Действительно, минуло шестьдесят семь лет с того майского вечера, в который наша семья приехала из Больших Можар в Солодчу. Моя сестра вспоминает: «Вышли из машины… Темно. Высоченные сосны шумят. Страшно. Все чужое. Но воздух! Не передаваемое ощущение восторга».

 

Вскоре Солодча для нас становится родной. Жилье нам было предоставлено в даче №8. Она сейчас доживает свой век в районе Лысой горы. Очень хорошо помню все двенадцать построек, бывших «купеческих дач», и просторный курортный зал. В нем для бывших владельцев загородных домов устраивались музыкальные вечера. Инициатором была Варвара Васильевна Кульчицкая – жена действительного статского советника. Во мне живут звуки ее огромного рояля, которого в конце 1940-х годов выбросили на задворки. С него была сорвана лакированная крышка. Солнце жгло разверзнутое золотое чрево. По струнам «жвыгали» обломки кирпичей. Это юное поколение ненавистников «богачей и кровососов»  развлекалось игрой на любимом инструменте «дворянского отродья».

 

Зачем? Почему? – спросите вы. А зачем и почему убивают святой для русского человека, веками намоленный край, в котором по благословению великого печальника земли русской Сергия Радонежского, Олегом Ивановичем Рязанским были заложены два монастыря?

 

Солодча обладала буквально магическим притяжением, которое было растворено и в природе, и в строгих силуэтах построек монастыря. Солодча была образцом гармоничного проживания человека и природы. Население чуть более полутора тысяч человек «обихаживали лес и его округу».

 

Поделюсь пережитым в 1974 году потрясением, которое произошло от услышанного признания иностранца.

 

В августе мне пришлось быть руководителем советско-польской группы художников. В рабочую программу входило посещение Солодчи. Подъезжаем к Лысой горе.

 

О, Боже! На месте лыжного трамплина груда гнилых бревен. В растерянности и смятении отхожу в сторону, на край обрыва. Угораздило же привести строптивых поляков к рухляди.

 

Неожиданно подходит ко мне переводчица.

 

– Александр Николаевич, знаете, что сейчас сказал Антонии?

 

Антонии Фалад – молодой, амбициозный художник, который до приезда в Рязань провел в 15 столицах мира персональные выставки, отчего и не скрывал своего «величия».

 

Но что это? На глазах молодого человека слезы.

 

– Я туда, далеко-далеко посмотрел и понял, что Европа слишком рано спрессовала людей.

 

С береговой солодчинской кручи польский художник увидел напоенные светом и тишиной дали пойменных лугов. Вдоль горизонта их очерчивала темно-синяя полоса всхолмленных берегов Оки. Над ними высился четкий силуэт колокольни Иоанно-Богословского монастыря.

 

О чем сегодня подумают гости Солодчи, увидев лабиринт немыслимых нагромождений из заборов и особняков? Что с нами произошло? Когда потеряли чувство ответственности за свои дела?

 

Думаю, что причиной стала приобретенная и укорененная в нас «нравственная испорченность». И случилось это давным-давно. С тех времен, когда нам захотелось владеть многим и сразу! Когда был утерян страх перед Богом. Когда совершение греха перестало пугать нашу совесть.

 

Н а снимке из семейного альбома изображена «купеческая дача №3». Помню слова, которые пришлось мне услышать в 1947 году от пожилой женщины, увидевшей, как оброненный на песок кусок хлеба пнули ногой:

 

– Ой, батюшки! Грех-то какой!

 

А разве нет греха в уничтожении исторической памяти? Разве не грех забыть о том, что рядом с солодчинским монастырем жили сотни талантливых мастеров, перенявших опыт от присланных в 17-м столетии из  Москвы иконописцев, резчиков, позолотчиков, керамистов, стекловаров, каменщиков и плотников?

 

Разве не грех, не исследовав культурного слоя в самом монастыре и прилегающих к нему территорий, возводить новые корпуса?

 

Разве не грех скрывать от современных жителей подлинную информацию о состоянии экологии в районе Солодчи? Какой еще грех скрывать, «что реки Солодча и Старица на всем протяжении не удовлетворяют требованиям санитарно-гигиенических норм, предъявляемых к водоемам 1-й и 2-й категорий водопользования»? И уже с середины 1980-х годов по условиям ГОСТа не могут быть пригодными для забора питьевой воды?

 

Меня беспокоит и то, что не существует цельного представления о том, что существовал многовековой опыт сохранения местными жителями корневой музыкальной и художественной культуры предков.

 

Поскольку солодчинские монастыри и Покровский женский монастырь села Аграфенина Пустынь имели традиции хорового пения, то естественно было иметь в своих потомках прекрасных музыкантов. Назову Самарского Юрия Ивановича и его младшего брата Александра. Старший брат был известным валторнистом, профессором Казанской консерватории. А его брат всю свою жизнь прослужил тромбонистом в государственном симфоническом оркестре под управлением Николая Серегина.

 

Блестящим валторнистом был Владимир Федорович Васин. Я учился вместе с ним в одной школе и помню чувство гордости за нашего «Васяню», игравшего в местном духовом оркестре, которым руководил трубач Анатолий Михайлович Рыбинский.

 

Да что тут перечислять! Была Солодча да сплыла! Когда-то на плясках, которые у нас назывались «Улицей» под «Бряночку» или «Растащиху» девчата заливисто пели:

 

«А у заборьевских ребят, ой, Сало…дча….ааа, ты

Салодча!

Да сапоги пудовыя! Разваленнаааяяя сяло.

А у солодчинских ребят – по тябе, маааая Салодча.

Хоть худые, да скрипят! Я таскую гариче..о..о…. Эха!

А..ааа».

 

Пели, да еще как пели! В школьном хоре человек тридцать пели. Был свой духовой оркестр. И, конечно же, во многих дворах имелись гармонисты и струнники.

 

В Солодче и в соседних с ней селах жили мастера, славившиеся своим мастерством. Одним словом, «намоленный край, оттого и песенный, поскольку работящим народ был»!

 

Думаю, что при современном отношении к проблемам Солодчи со стороны всех уровней власти, самих жителей, коммунальщиков, архитекторов и застройщиков Солодчу не спасти. 

 

Ее измученную и растерзанную вывели на беспринципный торг. Что в этом хорошего?

 

Солодча невольница. Ее будущее эффектно, но смертельно опасно для природы целого региона. Это объективная реальность, с которой невозможно спорить. Примером служит наш лес. Если его топчут тысячами ног, давят тысячами колес, лишают естественного подлеска, застраивают все свободные участки, то его участь одна – стать лесной декорацией наподобие Булонского. В том лесу по ночам завозят огромные деревья, которыми заменяют умирающие.

 

В Солодче природа стала умирать с тех пор, как над лугами начали распылять с самолетов сначала нефть, затем дуст. Проводились эти мероприятия ради борьбы с личинками малярийного комара.

 

А мы, не ведая о том страшном вреде, какой наносился запрещенным Всемирной организацией здравоохранения порошком, ежегодно «паслись», собирая в лугах дикий лук, щавель и клубнику. К слову: в те времена в лугах мы боялись объездчиков, которые имели право за потраву лугов, то есть за примятую траву, виновника перепоясать кнутом!

 

В конце шестидесятых годов, по прихоти партийных дуроломов распахали тысячелетнюю дерновину золотого солодчинского луга. Луга за один год были уничтожены. А теперь… Кто сегодня боится несуществующих объездчиков или лесников с их ограниченными правами? Нет, экологический коллапс в Солодче неминуем!

 

Скажу главное: если дома, построенные прадедами с любовью, старанием, с восторгом ликующей души мастерового, бесстрастно корежатся самими наследниками, то это беда, но беда поправимая. А когда человек отвергает в себе Бога и предает забвению вековую любовь к нему, такой человек в итоге теряет в этой жизни ВСЁ! Я не оригинален. Еще Лев Николаевич Толстой с горечью признал, что: «Без религии человек не может жить разумной жизнью». А у нас более пятисот лет в Солодче монахи двух монастырей усердно служили Богу, молясь и за будущее, то есть за нас с вами.