Фото Андрея ПАВЛУШИНА

 

 

120-летие великого земляка накладывает обязательства. Для Театра на Соборной юбилейная дата стала не поводом, а возможностью. Шансом сделать нечто новое, нестандартное, отличное от «ситцево-березового».

 

Экспериментален сам выбор литературного материала: «Яр» – одно из немногих прозаических произведений знаменитого поэта. Ранняя повесть, написанная в 20 лет. И позже, как вспоминают современники, сам автор отзывался о ней как о неудачной. Но мнение автора в данном случае – личное. В творческом наследии купюры не приемлемы. Поэтому и понимание Есенина невозможно без Есенина-прозаика и без раннего Есенина.

 

Постановка «Яра» в Театре на Соборной питерским режиссером Натальей Лапиной – пожалуй, первое появление есенинской повести на большой сцене (кинематограф в этом смысле оказался смелее: попыток экранизации было даже несколько). И дело, скорее всего, в литературном этнографизме, присущем «Яру»: текст насыщен диалектизмами, местным колоритом. Чапыга, вяхирь, бурыга, кулага, олахарь, гасница, шалыган, саламата, чичер, выбень, хруптеть, хрындучить, шомонить – через этот «яровой» язык продираешься, как сквозь непроходимую чащу. С трудом стараясь не споткнуться и не растерять сюжетную линию.

 

Впрочем, именно в этом языке прелесть и ценность повести. В текст «входишь» как в сам Яр. И постепенно перестаешь обращаться к толкованиям незнакомых понятий: становится важен не столько смысл, сколько общая картина, атмосфера, созданная языком. Непонятные слова складываются в причудливый орнамент, где «слышится» многоголосье птиц, вой зверей, шум деревьев, гул толпы. Разделение на главы, главки, короткие предложения создают рубленый ритм. И все это обволакивает, затягивает в свой особый мир – мир Яра, первобытный, архаичный, девственный, полудикий.

 

Оговорюсь сразу, в спектакле этого языка зритель практически не услышит. Диалоги, звучащие со сцены, освобождены от народной лексики и предназначены по сути лишь для проведения сюжетной линии: появление на Яру молодого охотника Карева (Константин Ретинский), знакомство с Филиппом (Илья Комаров) и вспыхнувшие чувства к его сестре Лимпиаде (Елена Торхова). Параллельно романтической линии намечается и реалистическая: противостояние помещику, тяжба, проигранный суд, столкновение и убийство (инсценировка Татьяны Шестаковой).

 

История рассказывается фрагментарно. Разобраться в мотивах героев неподготовленному зрителю получится, наверное, лишь в финале, когда более или менее определяются причины и следствия. Но к тому времени это станет уже и неважно: по ходу действия все больше понимаешь, что главным героем в спектакле является не отдельный персонаж, а Яр.

 

Яр как место, определенное судьбой. Яр как люди, связанные одной кровью. Яр как общий ген, передающийся по наследству: «в крови его светилась, с зеленоватым блеском, через черные, как омут, глаза, лесная глушь и дремь», – пишет Есенин.

 

И если в тексте Есенина вселенная Яра создается особым языком, то в спектакле это происходит через музыку, сценографию, свет и пластику (композитор Николай Морозов, сценограф Николай Слободяник, художник по свету Анастасия Кузнецова, балетмейстер Майя Попова, художник по костюмам Александр Свиридов).

 

Яр создается на сцене штабелями грубо оструганных досок. Раскинутые по сцене, они напоминают некрашеный пол в деревенской избе. Вздыбленные кверху – ощетиниваются частоколом. Подвешенные вертикально – создают эффект лесной чащи. А перечеркнутые горизонтальными подвесами – напоминают клетку. Яр – место, откуда не вырваться, не уйти.

 

Этот замкнутый мир дышит одним воздухом и проживает общую судьбу. Удивительная по эмоциональному воздействию, сакральная музыка сплетает в единое целое все действие, всех персонажей. В живом исполнении звучат хоровые сцены. Зима, весна, лето, осень – музыка ведет зрителя вслед за солнцем (которое прокатывается по сцене огромным деревянным кругом, жерновом судьбы). День сменяется ночью, работа – отдыхом. Обычные деревенские будни. Но когда вдруг все население Яра сбивается в одну массу и начинает свой ритуальный танец, их, и правда, начинаешь рассматривать как единый организм: стаю волков или волнующийся лес. Или людскую толпу, полную тайной злобы к чужакам.

 

Графичное решение спектакля предопределяет развязку. В мире, где четко определены границы, возможны только два состояния: с нами или против нас. И когда на белом пространстве вспыхивают красные полотнища, становится ясно, что живым Карева-правдоискателя Яр не отпустит. Не простит грехи и Лимпиаде. Финал страшен, но единственно возможен. Ярило гневается, люди ярятся.