Экс-мэр Рязани дал первое интервью после отставки



Бывший глава администрации Рязани Олег Шишов прокомментировал «Новой» события, развернувшиеся вокруг городской свалки, которую обслуживает КПКГ «Региональные инвестиции» (РИ). Эту организацию, в свою очередь, принято связывать с Олегом Шишовым, который занимал кресло рязанского мэра в 2008–2010 годах.  Напомним, что 4 июня у входа на свалку произошло столкновение работников «РИ» и «Спецавтобазы по уборке города», которые под руководством директора предприятия Александра Федотова пытались проникнуть на территорию свалки. А самое главное – глава администрации Рязани Виталий Артемов направил в адрес «РИ» письмо, в котором заявил, что считает договор на обслуживание свалки более не действующим.

Первое после отставки интервью Шишова оказалось столь объемным, что публиковать его мы решили частями.

– Как Вы расцениваете происходящее вокруг свалки?

– Наша команда работает на этом объекте с 2000 года. Работает на основании договора, который мы заключили с городом. Суть договора в том, что мы за свой счет ведем на свалке все работы, а взамен получаем право перерабатывать отходы и взимать плату с организаций за захоронение мусора. Создана система, при которой город не платит за работу свалки ни копейки. Ни разу за 11 лет ни одной претензии по соблюдению договора, по качеству нашей работы не было. Самое интересное – нет претензий и сейчас. Пусть хоть кто-то ответит на вопрос – что произошло, из-за чего встал вопрос о разрыве договора. Согласно самому договору его разорвать можно только, если мы на определенное время прекратим работы. Но они не прекращались ни на один день! Никаких законных оснований для прекращения нашей деятельности на объекте нет.

Но самое главное – в этом нет и никакой практической целесообразности. Что, есть кто-то, кто может сказать – отдайте мне объект, я сделаю лучше?  То, что творят Артемов (глава администрации Рязани, – прим. ред.)  и Федотов (депутат облдумы, директор МУ «Спецавтобаза по уборке города», – прим. ред.), прикрываясь связями в облправительстве, – это безумие самое настоящее. Артемов направил нам письмо, в котором говорится, что он считает договор не действующим с 4 июня. Это бред, но представляете, что было бы, если бы мы взяли и свернулись 4-го? Убрали бы со свалки пропускной пункт, охрану, прекратили бы контролировать содержимое мусоровозов, вести сортировку, захоронение.

Для меня очевидно, что все это – абсолютно коррупционная деятельность, примитивная и грубая попытка рейдерского захвата силами горадминистрации. Свалка нашим трудом из источника экологической катастрофы, криминального центра превратилась в безопасный и экономически прибыльный объект. Теперь его хотят отобрать и кому-тот отдать. Кому – пока не знаю.

– А «Спецавтобаза»?

– Очень вероятно, что это лишь промежуточное звено.

– По сути, вы обвиняете оппонентов в использовании административного ресурса для решения бизнес-вопроса. Несколько лет подряд мусорный бизнес в Рязани прочно увязывали с Вашими административными возможностями.

– Что такое административный ресурс применительно к свалке? Это прежде всего дотации. Никаких дотаций никогда, за все 11 лет не было. Ни рубля не было. Поэтому о каком административном ресурсе, на который, якобы, опирался наш бизнес, может идти речь?

– Ну, прежде всего, под этим подразумевается решение о передаче свалки именно вам, а не кому-либо еще.

– Тогда надо вспомнить всю историю. Появилась она в 1957 году. Кстати, тогдашние городские власти очень грамотно выбрали место для свалки. Это место – бывший глиняный карьер. Глина обладает очень низким уровнем фильтрации, то есть мало чего пропускает в почву. Если создавать свалку с нуля, то необходимо рыть котлован, укладывать пласт глины. Здесь все это уже было. Кроме того, место находилось на очень удобном расстоянии от города в его границах 57-го года: с одной стороны достаточно удалена, с другой – мусоровозам не нужно ездить за тридевять земель.

Мало кто помнит, но договор между «РИ» и городом по поводу свалки – это не первый, а второй договор. Первый был заключен года за два до нас с некой фирмой, руководство которой находилось в родственных связях с тогдашним замглавы администрации по муниципальной собственности. Этот договор умещался на одну страничку, на второй были подписи сторон. Суть его заключалась в том, что фирма платила городу – внимание – 5 тысяч рублей в месяц и получала в свое распоряжение отходы и вторсырье. Все! Никаких работ на свалке она не вела.

Как бы то ни было, по факту в 90-х свалка была бесхозным объектом, зарабатывали на котором мелкие бандитские группировки. Их было три, свалка четко была между ними поделена. У каждой фактически в рабском подчинении находились местные бомжи. В некоторые периоды на свалке жили до трех сотен бомжей.  Под надзором «бандюков» они собирали, в основном, бумагу, которую сдавали на КРЗ. Бомжи получали малую толику из заработанных денег. Сопротивление было бесполезно – случись что с бомжом на свалке, разбираться никто бы не стал.

Решение о передаче управления свалки нам было, по сути, жестом отчаяния со стороны администрации города. Поскольку никаких работ на свалке не велось, горела она постоянно. Свалку тогда тушили едва ли не всей пожарной техникой, дым доходил до площади Ленина. У города не было денег ни на налаживание работы на свалке, ни на ее закрытие, ни на открытие новой.

– А как возникла сама идея подобного бизнеса?

– В 1997 году мы, будущие учредители «Региональных инвестиций», начали учиться в бизнес-школе Open University  (Открытый Университет Великобритании – престижный международный вуз для работающих людей. Бизнес-школа Open University готовит руководящий и административный персонал, – прим. ред.). В 1999 году мы отучились, у нас появились очень хорошие менеджерские знания. К тому времени мы несколько лет занимались бизнесом, были свободные средства, мы думали над тем, чем полезным заняться.

Я всю жизнь до армии прожил на Южном – Щорса, 33/9. Не могу сказать, что я был уличным ребенком – занимался музыкой, многоборьем, но по окрестностям, которые во многом и составляла свалка, как и все, по вечерам лазил, что-то такое мы собирали, что дети собирают… То есть мы знали, что есть свалка, представляли, что на ней происходит.

А сама бизнес-идея родилась как-то сама собой, во многом благодаря своей простоте. Вот валяется бумажка, пока она валяется – она мусор, если ее поднять, она оказывается в неком переходном состоянии, если ее сдать – это деньги.

Мы сидели ни одну неделю, графики рисовали и т.д. Мы подготовили грамотную презентацию, направили ее Маматову. Не знаю, внимательно ли он читал или просто просмотрел, но направил Мужихову. Решение им далось не просто, была куча совещаний, но альтернативных предложений не было. А по поводу коррупционной составляющей – даже бутылку коньяка мы никому не отнесли. Как угодно можете относиться к этим моим словам, верить или нет.

Договор был заключен 18 июля, к работе мы должны были приступить с 1 ноября. Мы сами выторговали себе отсрочку для того, чтобы быть уверенными, что все готово. В первые же дни мы избавились от бандитов и бомжей на свалке. С бандитами прошли все типичные для таких ситуаций разговоры, выслушали все обычные угрозы, типа «до дома не дойдешь» и т. п. Мы со своей стороны апеллировали к милиции, которая их всех, конечно, знала.

Кстати, месяц назад довелось вспомнить те годы. На свалку приехали какие-то кавказские парни, заявили, что привезли на совещание к Артемову некоего немецкого инвестора, но перед совещанием ему, якобы, нужно посмотреть объект. Наши сотрудники их, естественно, не впустили, на что они заявили, что готовы привести сюда хоть Доку Умарова, который с нами разберется. Так что к нам пытаются прорваться не только силами водителей спецавтобазы.

А для решения проблемы бомжей пошли на целый спектакль. Понятно, что просто требовать от них покинуть свалку, было почти бесполезно. Пригнали автобус, натянули в нем простынь, пригласили фотографа и участкового. Объявили бомжам, что всех их берем на работу, для чего они должны сфотографироваться и, вообще, как бы зарегистрироваться у нас. На следующий день их след простыл. Это же очень своеобразные люди, у многих ведь даже жилье есть. Но страшнее всего для них вступить в какие-то официальные взаимоотношения с властями...

Продолжение следует