«Крематорий» Армена Григоряна приезжает в Рязань с завидной для других «звездных» рок-групп регулярностью: в 2009-м он играл еще в «Планетарии», в 2010-м – в Театре кукол, и только что – в «Голливуде».

На концерте, помимо новых песен с альбома «Амстердам», прозвучали, разумеется, и старые, проверенные временем хиты: особенно порадовал публику блок «женских песен» Григоряна – «Безобразная Эльза», «Таня», «Сексуальная кошка», «Маленькая девочка со взглядом волчицы». Но сам Армен успехом старых песен давно тяготится и считает, что, начиная с альбома «Амстердам», его творчество вышло на новый виток развития – и по саунду, благодаря которому у группы получилось «зацепить» неожиданно много молодежи, и, в первую очередь, по настроению самих песен. Григорян,  еще недавно чуть ли не певец смерти и пьянства, которым посвящена немалая часть его творчества, в последнее время решил на практике проверить заветы своей давней песенки «Хари Рама»: «Я брошу пить, я брошу курить…», о чем и рассказал в своем интервью для рязанской «Новой».

– Армен, вы что-то зачастили в Рязань: приезжаете с концертами третий год подряд. За что Рязань оказалась настолько привилегированным городом рядом с другими? И успеваете ли хоть что-то тут посмотреть?

– Мы так часто приезжаем в связи с приятельскими отношениями с Андреем Шкуратовым. Когда у нас новая программа, новые песни, почему бы не заехать в Рязань? Здесь хорошая «крематорская» публика.

А посмотреть, к сожалению, мы успеваем только то, что видно из окна автобуса, потому что даже в гостиницах никогда не останавливаемся из-за нехватки времени. И в памяти – сплошные белые столбы…

– Неужели для вас все города состоят из белых столбов?

– Нет, города отличаются. Вот если вы из Амстердама перелетите в Душанбе, то ощутите не только архитектурные изменения. Это как машина времени: попадаете из 21-го века – в 14-й. Иногда это происходит и с российскими городами, которые находятся за пределами Московской кольцевой дороги. Например, город Омск. Как-то у нас было два свободных дня, и мы решили прогуляться по окрестностям. То, что мы там увидели – страшное дело. Я теперь понимаю, почему коммунисты так навязчиво выступают за народовластие. Ведь это даже не нищенство, это даже не те негры, которые жили в Нью-Йорке в коробке из-под телевизора, а гораздо хуже! Это палаточный город зимой. Представляете, что это такое?! И люди даже лицами отличаются от всех других в этом пригороде Омска. Мы попали в Зазеркалье, как Алиса в стране чудес: раз – и вокруг совершенно ирреальный мир.

Но то же самое происходит с некоторыми городами Подмосковья: если в какой-нибудь Зеленоград углубиться – там почти то же самое. Да что Подмосковье! Я как-то недавно побывал в районе под названием Марьино...

– …Это не та самая Марьина Роща, где воровские «малины» когда-то были?

– Нет, Марьина Роща – хорошее место, а вот Марьино – «полный вперед». Я там заплутал из-за поломки навигатора, а когда стал обращаться к людям вокруг – оказалось, что никто из них не говорит на русском языке. Вокруг была Монголия, а не Москва. Пришлось добираться в родные пенаты через Московскую кольцевую дорогу, поскольку никакой возможности узнать путь уже не было.

– Как раз в продолжение «социальной темы»… Вы совсем недавно, в декабре, начали вести своей блог на сайте радиостанции «Эхо Москвы», причем как раз пишете там обо всяких встреченных во время гастрольных поездок безобразиях. Начали вообще с описания того беспредела, что творится вокруг покерных клубов в стране…

– Я уже достаточно долго избегаю всякого общения «в телевизоре» из-за последнего участия в программе Малахова «Пусть говорят». Меня поразило, что суть этого ток-шоу заключается в том, кто кого перекричит. А если локтями утрамбует – еще лучше. Посему я считаю, что мне там делать нечего – орать и толкаться, а также падать ниже плинтуса не желаю…

Это и стало причиной того, что на предложение «Эха Москвы» я откликнулся только с третьего раза, к тому же я совершенно не знал, о чем писать. Но потом подумал: а почему бы не написать о странных вещах, с которыми я сталкиваюсь? Например, об отсутствии здравого смысла, которое я регулярно вижу вокруг.

И первым моим репортажем были путевые заметки из столицы Хакасии, где мы играли концерт. Людям, которые там живут, тоже некуда податься, потому что даже игровые спортивные клубы закрыли – еще раз подчеркиваю, что речь идет о покерных клубах, а не залах с игровыми автоматами и казино. Так мы попали в подпольный покерный клуб, где познакомились с прекрасными людьми…

С одной стороны, можно включить телевизор и наблюдать за совершенно легальными играми, также легально рекламирующими интернет-покер на сайтах «Покер старз» и «Фул тилт покер». А с другой – почему-то у нас с тупым административным рвением закрывают спортивные покерные клубы. Хотя эта игра считается одним из признаков цивилизованности страны и скоро будет, очевидно, в программе Олимпийских игр. Не бред ли?

Вообще, после того, как я начал пристальнее обращать внимание на абсурд, для меня самым актуальным писателем стал Салтыков-Щедрин – вот кого надо сейчас преподавать в школах, особенно историю про город Глупов.

– Мы, кстати, в нем и находимся – «История одного города» писалась в том числе на материале Рязани и Твери, где Щедрин был вице-губернатором… А есть еще какие-то нереализованные потенции, которые чувствуете? Может, хочется,  например, журнал сделать или радиопередачу?

– Если честно, я всегда считал, что прототипом Глупова является Киров, в котором даже музей соответствующий имеется. А что касается потенций… Я вообще никогда себя не насиловал. Если не получалось писать музыку, я терпеливо ждал. Между альбомами «Мифология» и «Амстердам» разница в шесть лет, хотя это совсем не соответствует и законам жанра, и законам шоу-бизнеса – нельзя делать такие длительные перерывы.

Но, как это ни странно, когда я очень легко расстался с вредными привычками, которыми охотно пользовался в течение десятилетий, мое сознание тоже стало меняться. Такая, знаете, цепочка получилась: сначала бросил курить, потом пить, и потом вдруг стал ощущать мир совершенно по-другому. Если раньше все мелькало перед глазами и само путешествие привлекало своим мерцанием, то сейчас я готов созерцать стационарный мир часами. Я понял это, когда смотрел на Ниагарский водопад. Я думал, прошло минут пятнадцать, а когда посмотрел на часы – оказалось, четыре часа. Рефлексия, вызванная красивым пейзажем, словно переносит в другое измерение, в котором время течет медленнее, чем в реальности. 

А музыка сейчас меня интересует только в концертном исполнении и совершенно не интересует студийная работа. Мы представляем сейчас новую программу «Превращение», где герои песен будут изображать окружающий нас мир, примерно как это сделал Бальзак в литературе с помощью персонажей «Человеческой комедии». То же самое попытаемся сделать и мы, с помощью своих персонажей. Конечно, соответствий будет не так много, как у Бальзака, у которого около трех тысяч персонажей.

– Я правильно понимаю, что это театрализованная программа и персонажей ваших песен будут изображать специальные актеры?

– Нет, это иллюстрированная программа. Помимо музыкантов, актеры должны изображать героев песен и, по нашему замыслу, вызывать какие-то ассоциации с современным миром. Например, изображая современного политика, мы выпустим на сцену Калигулу и Павлика Морозова. В моем понимании, этих двух персонажей совершенно достаточно, чтобы изобразить любого современного политического деятеля. 

– За последнее время «превратился» во что-то новое сам «Крематорий». Например, полностью сменился состав: с чем это было связано? С тем, что прежний состав не мог адекватно исполнить ту новую музыку, которую вы хотели сочинять и играть?

– Началось все с сольного альбома, который я записывал перед «Амстердамом»…

– …Кстати,  этот проект – «3-й ангел» – он жив?

– Как студийная работа – да. Я пытался отойти от доморощенного писания песен, которое было раньше, от той «групповухи», когда мы садились все вместе и пытались что-то аранжировать. В этом была своя прелесть, но в 21-м веке необходимо добавить современных технологий. Желательно найти человека, который обладает тонким пониманием саунда и при этом умеет разбираться в железке под названием «компьютер». Все, что касается проекта «3-й ангел», а потом и созданного на его опыте «Амстердама» – это работа за столом. Это создание абсолютно четкой, стопроцентной модели для каждой песни, а потом уже приглашение музыкантов для воспроизведения нот.

Второе – то, о чем я начал уже говорить. Когда меняется образ жизни и вам, трезвому человеку, приходится часто находиться за столом, где постоянно наливают, пьют и сознание людей превращается уже в нечто напоминающее животный мир, вы начинаете испытывать дискомфорт, потому как не хотите всего этого видеть. И призываете людей не заниматься бесконечными банкетами. Вот одна из главных причин того, что состав резко поменялся. Кстати, и в нынешнем составе с этим есть одна проблема – в ближайшее время я ее устраню, в идеале я собираюсь сделать абсолютно трезвый «Крематорий».

– Вы начали говорить об изменении звучания. Получается, начиная с «Амстердама» можно говорить о «Крематории» как о продюсерской группе, если под словом «продюсер» понимать западное значение слова – человека, выстраивающего звук в студии? Кто же ваш продюсер?

– Я к этому пришел от понимания того, что всегда интересно посмотреть на собственное творчество со стороны. Я прочитал в одной из легенд о Джоне Ленноне, как однажды, будучи изрядно пьян, он записал на студии несколько песен под гитарку и уехал домой спать. А когда через три дня, после окончания  похмелья, вернулся на студию, то услышал аранжированные продюсерами свои песни и не узнал их. Вот и мне захотелось того же самого.

Я приходил в студию, записывал песню под гитару, напевал мелодию и уезжал. Потом я приходил и слышал то, что сам никогда бы не сделал. И мне это понравилось. Я попытался еще поднять немного планку своего продюсирования. Мне понравилось звучание группы «Токио», которую я случайно услышал по радио, и выяснилось, что мы уже когда-то встречались с их гитаристом и аранжировщиком Ильей Шаповаловым, но он тогда был маленьким мальчиком, а мы достаточно знаменитыми. Мы снова встретились, и он любезно согласился с нами поработать. И «Амстердам» мы сделали с ним вдвоем. Илья, будучи мультиинструменталистом, сыграл почти на всех инструментах – наши музыканты поучаствовали только в трех, кажется, песнях. Ну и я, соответственно, спел.

Получилось то, чего не было раньше. Мне нравится новое звучание, «Амстердам» получился альбомом 21-го века. Собственно, не вся наша публика с этим альбомом согласилась – произошел водораздел. На ту «крематорскую» публику, которая хочет от нас «Безобразную Эльзу», «Маленькую девочку», «Мусорный ветер», «Хабибуллина», «Таню», «Катманду» и т.д., и на тех, кто слушает «Амстердам», кому нравятся новые песни и новые персонажи – «Оля», «Ромео и Джульетта», «Лида», «Лунатик» и другие. Этот альбом для меня совершенно особый – мне безумно приятно, что у «Крематория» вместе с ним прибавилось молодой аудитории.