Рассказ Платонова «Возвращение», который традиционно относят к военной прозе, по сути не о войне, а о ее последствиях. О возвращении к нормальной жизни. Возвращении мужа – к жене. Мужчины – к женщине. Отца – к детям. Возвращении мучительном, болезненном, через обнаженное сердце и оголенные нервы.

 

Несмотря на временную пропасть, отделяющую нас от тех лет, текст Платонова, образный, многослойный, обезоруживающе искренний, и сегодня воспринимается на глубоко личном уровне. Здесь настоящая боль семей, расколотых войной (рассказ писался в послевоенные годы: первая версия увидела свет в 1946 году). И «кровь» самого писателя, которого после публикации подвергли жестокой критике. 

 

Более того, режиссер спектакля Геннадий Кириллов подсознательно наполняет платоновскую прозу и своими личными переживаниями. Возвращения своего отца с фронта он так и не дождался: тот пропал на войне без вести.

 

С этим текстом Платонова Кириллов живет уже 45 лет. Первую инсценировку он сделал еще в конце шестидесятых, в годы обучения в ГИТИСе.

 

– Мой педагог, знаменитый режиссер Андрей Александрович Гончаров, всегда отмечал меня за то, что я был в курсе новинок, узнавал новые произведения, авторов, – рассказывает Геннадий Дмитриевич. – Ко мне рассказ Платонова попал в самиздате, на листах, отпечатанных на машинке. И когда я принес его на курс, Гончаров чуть не подпрыгнул: «Где ты его взял?! Делай курсовую работу!». И с ребятами с актерского курса мы начали работу. Но потом заболел главный герой, затем еще что-то произошло, словом, работа так и не состоялась. Но всякий раз ко Дню Победы мне хотелось поставить это произведение.

 

С годами, признается режиссер, инсценировка стала казаться упрощенной. Пять лет назад – к 65-летию Победы – он вновь возвращается к этому сюжету. И с Вероникой Пичугиной делает новый вариант, включая в текст биографические факты жизни Платонова, связанные с гонениями на писателя. В итоге, таких моментов оказывается слишком много, чувствуется перекос в главной теме и работа снова откладывается.

 

Наконец, третий подход счастливо завершается сценическим воплощением.

 

Как сохранить на сцене выразительный и живописный язык Платонова? Наверное, с этой сложностью сталкивается любой режиссер, решившийся взяться за инсценировку его прозы. Стремясь сохранить платоновский слог, Геннадий Кириллов использует прием, когда авторский текст входит в речь персонажа. В результате создается интересный эффект живого общения героев через слово автора.

Платоновское слово не только звучит со сцены, но и чувствуется в атмосфере, в обстановке. В естественной, искренней игре юных артистов. В неторопливом повествовательном изложении. В паузах и стоп-кадрах. В домашних мелочах послевоенного быта: черной «тарелке» радиоприемника, пожелтевших фотографиях, запыленном патефоне, граненых стаканах, чугунке и кухонной утвари…

 

В настоящем тесте, которое Люба (Ольга Егорова), жена вернувшегося домой гвардии капитана Алексея Иванова (Кирилл Шишкин), месит и месит, упорно, истово, словно пытаясь руками собрать в одно целое разрушенную войной семью.

 

Обаяние молодого артиста Кирилла Шишкина настолько убедительно, что зрительское сердце просто не может винить его в том, что в своем доме он – чужой.

 

Еще совсем недавно, в кругу сослуживцев, в объятьях случайной попутчицы Маши (Анастасия Протасова), он был таким веселым и счастливым. Но, вернувшись в семью, которую не видел четыре года, Иванов меняется на глазах. Он всматривается и не узнает свой дом, свою жену. Робеет перед неожиданно повзрослевшими детьми (прекрасная работа Анастасии Бохуленковой и Ирины Чибизовой). И, не находя себе места в новой жизни, словно пытается ей отомстить, постепенно превращаясь в желчного, язвительного человека.

 

Измена супруги – случайная, невольная – дает ему повод для гнева. А откровенное признание и глубокое раскаяние исстрадавшейся жены («…в глазах ее были большие остановившиеся слезы», – эта фраза будто специально написана Платоновым про игру Ольги Егоровой!) еще больше раздувают огонь злости.

 

В сердцах он бросается на вокзал и садится в подошедший поезд, стремясь назад, к Маше. И только две сиротливые фигурки детей, бегущих вслед уходящему поезду, удерживают его от последнего шага. Скинув мешок из вагона на землю, Иванов сходит с поезда и возвращается. На этот раз навсегда.