Сергей Долгишев – один из самых колоритных музыкантов Рязани. Он играет в Feelin’s почти с момента основания, более тридцати лет. Даже внешний вид его впечатляет: высокий статный мужчина с золотистым саксофоном. Когда Сергей начинает в него дуть – происходят чудеса. Он легко поддерживает любую музыкальную тему, начатую Геннадием Филиным, при надобности охотно импровизирует. Парадокс: не могу с ходу вспомнить ни одного интервью Сергея – ни на телевидении, ни в прессе. Видимо, стоит исправить очевидное упущение. И почему бы не мне это сделать? Тем более, собеседник Долгишев более чем любопытный.
Музыкант победил инженера
– Советские дети обычно мечтали стать космонавтами или пожарными, а ты мечтал о чем-то подобном? Интересно, кем мог стать Сергей Долгишев, если бы не увлечение музыкой.
– В детстве я много кем мечтал стать, в том числе, конечно, и космонавтом. В детском саду у меня обнаружили музыкальный слух и сказали, что мальчика надо учить музыке. Родители были далеки от музыки, мама – врач, папа – инженер, однако купили мне маленький аккордеон «Юность» на 24 баса и привели в музыкальную школу. Там слегка посмеялись над этим аккордеоном, сказали, маловат, надо учиться на баяне. Ну, раз надо, купили баян «Унисон». Так что музыкальную школу я окончил по баяну. Был готов после 8-го класса поступать в музучилище, пришел в школу забирать документы, и тут меня встречает директор школы Юлия Николаевна Балакина: «Какое еще музучилище? Ты же будущий физик! А ну, марш в 9-й класс!» И не отдала документы. Пришлось закончить десятилетку, потом радиоинститут, аспирантуру... То есть по образованию я радиоинженер. Возможно, и работал бы инженером, если б не развал страны... А музучилище я все-таки окончил после аспирантуры, уже по классу саксофона.
– Расскажи, с чего началось увлечение саксофоном. Все дети обычно хотят научиться играть на гитаре, а ты вдруг выбрал такой необычный инструмент. Как так вышло?
– Когда учился в школе, были в моде ВИА и рок-группы, и многие ребята хотели петь любимые песни под гитару. С помощью друзей осваивали несколько аккордов, бой, перебор. Таким вот нехитрым образом я освоил гитару на уровне несложного аккомпанемента. Тогда почти в каждой школе был свой ВИА, а то и несколько. У нас был ВИА «МАРС» – Максим, Олег, Роман, Сергей – по подобию группы ABBA. Вообще-то, получался «МОРС», но решили, что «МАРС» благозвучней. Мы занимались в Доме пионеров на Южном под руководством известного гитариста Владимира Григорьевича Козаченко. Я играл на клавишных – сначала электроорган «Юность-70», потом «ФАЭМИ-М». Группа «Саркофаг» (акустический рок, мы даже записали два альбома в домашних условиях) – тоже из школьных времен, там я играл на баяне и гитаре.
О духовых тогда не имел никакого представления. Да и доступ к музыкальным записям был ограниченным, проблему решали переписыванием себе на магнитофон всего стоящего, что было у друзей. И вот случилось так, что в поликлинику, где работала мама, пришел на работу молодой врач Сергей Петрович Жарков. Он был еще и музыкантом – играл на аккордеоне, фортепиано, и меломаном – у него имелся японский двухкассетный магнитофон! Я попросил записать мне побольше хорошей музыки, что он и сделал. Среди всего записанного особенно меня поразил альбом Images 1978 года группы Crusaders («Крестоносцы»), где на саксофоне играл Вилтон Фелдер. И тогда я понял – вот та музыка, которую хочу исполнять, и вот тот инструмент, на котором хочу играть. Но саксофона у меня не было. Где взять? Купить – нереально, цена была 720 рублей в музыкальном магазине на Театральной площади (это 1985 год). И тут я вспомнил, что когда-то мы, то есть наш школьный ВИА, выступали во ВНИИМС, и у них в комнате для хранения аппаратуры вроде лежал саксофон. Я как раз только что окончил школу и поступил в радиоинститут, до начала учебы оставался целый месяц. И вот мой отец, который работал во ВНИИМС, выпросил у председателя профкома этот саксофон на время, благо местный ансамбль был до сентября в отпуске. Я приношу чемодан домой, открываю – там румынский тенор-саксофон Luxor Guban. А мундштука нет. Поехал на Театральную, там лежат два теноровых мундштука – пластмассовый Weltklang за 12 рублей и металлический B&S за 30. Ничего в этом не понимая, купил за двенадцать. Чудесным образом все подошло, все заиграло. И вот так к началу учебы в институте я уже мог что-то исполнить. В институте в те годы была очень развита художественная самодеятельность. Когда спросили, кто что умеет, я гордо произнес: «Я играю на саксофоне!» Мне выдали со склада тенор-саксофон Weltklang производства ГДР, и понеслось. Собрали группу, репетировали в общаге института. Всем известный Михаил Крылов тоже там репетировал, но он был постарше на пару курсов, у него была своя группа.
От кабака до цирка
– Помнишь, как попал в Feelin’s?
– В институте регулярно проводились смотры художественной самодеятельности, этакое соревнование между факультетами, поэтому все творческие люди были на виду. И среди них особенно выделялся джазовый ансамбль ФТА под руководством Геннадия Филина, который репетировал в подвале института, в 38-й комнате. И хотя у меня был другой факультет, РТФ, я как-то ради интереса зашел к ним, где как раз музицировал Геннадий. Мы познакомились. И постепенно я стал членом его ансамбля. После 2-го курса меня забрали в армию. В части был внештатный духовой оркестр и ВИА. В оркестре я первые полгода играл на баритоне, потом где-то раздобыли для меня саксофон. В ВИА – на моем личном двухклавиатурном электрооргане Vermona и на том же саксофоне. Так мне удалось в процессе службы не растерять музыкальные навыки. После возвращения из армии я продолжил работать в группе Геннадия Филина. Через какое-то время она стала называться Feelin's.
– Люди привыкли ассоциировать тебя с группой Feelin’s. А где еще был «засвечен» после знакомства с Геннадием? И где играешь сейчас, помимо основного коллектива?
– В 90-е играл в кабаках, в цирковом оркестре, пел в церковном хоре. Потом работал в оркестрах училища связи, ДК «Приокский», в духовом оркестре МКЦ. Сейчас, помимо Feelin’s, в джаззи-квартете All Inclusive, в оркестре традиционного джаза DixieLightBand, с другими музыкантами.
– В гости к Feelin’s регулярно заезжает прославленный саксофонист Игорь Бутман. И ты всегда очень уверенно выступаешь, выходя на сцену вместе с ним – не видно ни капли робости или смущения, запросто устраиваешь «дуэли» с признанным мэтром. Вообще когда-нибудь боялся сцены или, может, реакции публики? Было такое хоть раз?
– А зачем бояться? Мы ведь выходим на сцену, чтобы дарить людям радость общения с прекрасным.
– Помнишь самый фееричный концерт или момент, который запомнился настолько, что хочется повторить – чтобы он длился, длился и не кончался?
– Фееричных концертов было много, я не буду выделять какой-то из них. Где-то одно получилось чуть лучше, где-то другое...
– Кстати, много ли на свете есть саксофонистов, которые нравятся больше Игоря Бутмана?
– Игорь Бутман – очень крутой саксофонист, я его игру слушаю всегда с большим удовольствием. А любимых много. Если брать тех, которые живы, то это: Bill Evans, Maceo Parker, Joshua Redman, Paquito d'Rivera, Benny Golson, James Carter, Jay Beckenstein, Gerald Albright, Kirk Whalum и многие другие. Больше нравятся, чем Игорь Михайлович, или меньше, сказать не могу – они все крутые.
Концертный голод
– Продолжим разговор о конкретных музыкантах. Ты и Дмитрий Ельков – два ведущих духовика Рязани, которые могут сыграть на саксофоне так, что слезы наворачиваются. Вы с ним по жизни в каких отношениях находитесь? Дружите, соперничаете?
– У нас нормальные дружеские отношения.
– Ельков – блестящий мультиинструменталист, умеет отлично играть на любых духовых, и ему, похоже, все равно, какая «дудка» у него во рту. Не возникало никогда желания стать таким же универсалом?
– Насколько мне известно, Дмитрий владеет саксофонами (тенор, сопрано, альт), флейтой, гитарой, клавишными, аккордеоном, хорошо поет. Он работает в Рязанском музыкальном театре на флейте. Может быть, я чего-то не знаю, и он еще крутой тромбонист или фаготист? Нет? Так что насчет любой «дудки» – это преувеличение.
Владеть одинаково хорошо многими инструментами почти невозможно. Важно найти свой, на котором получается по-настоящему выразительно играть. Сейчас мой главный инструмент – альт-саксофон, практически на том же уровне тенор- и сопрано-саксофоны, могу при необходимости сыграть что-то несложное на кларнете, гобое, блок-флейте, флейте, клавишных, баяне, аккордеоне, имею представление об игре на гитаре, бас-гитаре, некоторых медных духовых, ударных и так далее. Так что мы с Дмитрием Ельковым оба мультиинструменталисты и универсалы.
– Прости, я был не в курсе твоей разноплановости, но меня она не удивляет. Давай поговорим о публике. Геннадий Филин своими многолетними стараниями ухитрился создать в Рязани пусть небольшую, но реальную прослойку людей, которые любят джаз и хотя бы поверхностно в нем разбираются. Если исключить Москву, где-то еще во время гастролей приходилось встречать на концертах сразу много людей, которые получают нешуточное удовольствие от концерта?
– Да везде и всюду! На фестивалях и концертах в Сочи, Саранске, Ярославле, Липецке, Туле, Алма-Ате, Мюнстере, в Италии... Везде нас любят.
– У многих авторов песен и музыки есть любимые вещи. А вот как насчет этого у музыкантов? Есть ли композиции, во время исполнения которых испытываешь особое воодушевление, с которых прямо так и «прет»?
– Практически вся музыка, какую мы играем, именно такая. То, что не нравится, лучше не исполнять.
– Джаз во многом замешан на импровизации, и сам ты импровизируешь во время концертов много и охотно. Насколько это соотносится с жизнью? Например, как часто совершаешь необдуманные, спонтанные поступки?
– А я не ставлю знак равенства между импровизацией и необдуманностью, спонтанностью. Наоборот, во время импровизации мозг очень быстро думает, работает, как хороший процессор в компьютере. Я заметил – когда музыкант с техническим вузом за плечами импровизирует, его соло обычно отличается оригинальностью, интересностью, хотя может иметь технические огрехи, если он мало занимался. А гуманитарии обычно заучивают стандартные «паттерны» и компонуют из них соло. Так что спасибо радиоинституту за «процессор» в голове.
– Когда группа Feelin’s выходит на сцену в белых костюмах и в первом ряду музыкантов находится широкий рослый дядька с огромной «дудкой» – это всегда смотрится чрезвычайно эффектно. А вот чего в жизни не хватает, чтобы она была еще более насыщенной?
– Концертов стало совсем мало. Причина всем известна – коронабесие. Хочется больше концертов.
– Кроме джаза, какая музыка сейчас интересна? Вот если, например, завтра обратится молодая группа, играющая что-нибудь другое – пусть это будет фанк, металл или, например, традиционный рок, – согласишься?
– Интересна любая хорошая музыка, но лучше все-таки на джазовой основе, с красивой мелодией и гармонией. Не хочу играть музыку атональную или совсем без импровизации. Все другие направления – пожалуйста!