Книга журналиста Валерия Майорова сразу стала библиографической редкостью



Поминки. Тяжелые и грустные слова. Но Николай Плетнев приносит Валерину книгу «P. родолжение S. ледует» и сразу стало всем легче. И кто-то из присутствующих на поминках сказал: «Да он же сейчас с нами!» Все дружно стали пролистывать книгу, вспоминать уже свои, легкие, веселые, яркие впечатления от встреч с Валерой.

Я вспомнил, как в последний день нашего общения, когда мы навестили Валерия дома с Алексеем Фроловым и Павлом Гресем, он читал нам свои стихи. Особенно грустно было, когда Валера прочел свое любимое: «Пуделю, которого нет...» Ему так было хорошо, что с ним рядом люди, друзья. Давило внутреннее одиночество. Выплескивалось в творчестве. А потом, по его просьбе, я читал с выражением, как на детском утреннике нам четверым рассказы Валеры и свои стихи... Ему почему-то понравилось одно из моих «творений», которое заканчивалось так:

... Я с войны той не вернусь.
В праздных эполетах.
Просто воевать умчусь.
На иных планетах...

Он уже чувствовал. Вскоре Валерия Евгеньевича не стало...

Книга Валерия Майорова «P. родолжение S. ледует», изданная при участии многих замечательных людей, стала очень светлой памятью и для них самих, и для всех тех, кому дорого было творчество нашего прекрасного земляка. Рязанская «Новая газета» печатала часть его рассказов, эссе, мудрых заметок и романтических стихов. Я с великим удовольствием читал эту необычную книгу. Потому что в ней полет мысли, наблюдений, рассуждений. Первое, что бросается в глаза: «Говорят, что я умер. А живы ли при жизни те, кто это говорит? И что такое жизнь – тлен или «нетленка»? Интересно, какой памятник я поставил бы сам себе? Пусть я не Пушкин, а другой, но очень хочу поставить памятник не по себе, а от себя - людям, понимающим меня живого, а не мертвого...»

Он и жил для людей и ради людей... Да этими словами все и сказано.
Эссе «Ступени». Вновь чувствуешь майоровский характер, стиль всей его жизни: «...Бойся душевного лифтинга - скоростного и с зеркалами. Не главное - нажать нужную кнопку в лифте. Главное - не оступиться. На ступеньках. Когда идешь вверх или вниз своей судьбы...»

Валерий много читал, встречался с интересными людьми, чувствовал Души других. Он много знал. С ним всегда было интересно. Соглашаться, спорить, сокрушаться о равнодушии мира сообща, радоваться чему-то красивому и яркому. Иногда он пил чай в летнем кафе «Звезда Магриба» на Подбелке. Сидел на террасе, что-то писал в блокнотик, смотрел чуть поверх очков. Это тоже майоровское. Как-то я проходил мимо и услышал издали: «Женька! Иди посмотри, что я написал прямо сейчас!» Он дал прочитать мне свои кривые каракули: у всех творческих людей невыносимый почерк. Я с удовольствием отметил в книге, что туда попала эта его вещь. Получается, что я тогда был его первым читателем. Он только вернулся с Болгарии, которую безумно любил: «Балканы: контраст впечатлений. Застывшее, медленно ползущее по склонам гор и такое непредсказуемое, шаловливое, сбитое в кучу цифр, так казалось бы не вечное время... Габровское время».

Он часами мог рассказывать о своей «балканской любви» - Болгарии и слушать про мою «балканскую любовь» - Хорватию, куда так очень хотел поехать. Трогательно он вспоминает о двух дорогих для него городах юности и молодости. Москве и Ленинграде. Чувствуется с одного вздоха при прочтении, как ему были нежны те места, где он любил бывать.

Вот его Ленинград, маленький фрагментик его наблюдений: «Вы когда-нибудь бывали в Летнем саду поздней осенью? Видели среди пожухлой травы, завернутые в кабинки, как в туалеты, окрашенные в мерзкий зеленый цвет, великолепные скульптуры? Знаете, что такое серый цвет лиц? Он остался с тех блокадных времен. Это цвет «ментальности» ленинградцев. Они такие. Наивность, инертность и абсолютно не присущая москвичам - интеллигентность. Это мой Ленинград»...

«Любите ленинградцев помните, что у нас в Рязани есть Ленинградское кладбище. Это страшная и неразгаданная история эшелона, который во время Великой Отечественной пришел из блокадного Ленинграда в Рязань, наполненный безжизненными телами... Простите, слезы наворачиваются...»

В каждом городе, где он бывал, в каждой стране он находил что-то свое, восхищался этим... Как Колумб открывал для себя Вильнюс и Калининград, Краков и Ригу... И писал стихи, заметки, наброски для будущих работ...

Он ведь был Актер. Он жил иным миром, понятным только ему. И в который он с радостью приглашал своих друзей, знакомых, близких людей... Книгу Валерия Майорова лучше читать, нежели пытаться рассказать о ней. Его книга - это явление. Его посмертная роль. Да нет, скорее его жизнь.

Яркая, насыщенная, интересная...
А жизнь у нас вышла такая.
Пока все другие живут.
Мы фильмы о жизни снимаем.
Длинною по тридцать минут...

                                Валерий Майоров, из эпиграфа к статье «Вулкан»

P.S. Валентина Ивановна Майорова искренне благодарит жюри конкурса «Хрустальный журавль» за присуждение ее сыну Валерию Евгеньевичу Майорову премии «За вклад в развитие журналистики». К сожалению, посмертно.


«Пуделю, которого нет»

Как странно показалось мне
В осеннем мерзлом полумраке,
При посиневшем фонаре
Зарыться грудью в шерсть собаки.

Тащить к вокзалу впопыхах
Смешное чудо с мокрым носом,
Застыть лирическим вопросом
И так просить проводника...

И не решиться закурить,
Взглянув в наивные глазенки,
И тихо вместе с ним скулить
От холода ночной поземки.

Нести, упрятав до хвоста,
В себя трехмесячную крошку.
Как батарея для кота
Служить ей и кленя порошу...

Как странно показалось мне
При мерзлом, сером полумраке.
При посиневшем фонаре
Зарыться грудью в шерсть собаки...

                             Валерий Майоров