Лидер «Кельнской мафии» рассказал рязанской «Новой» о хамелеонах, детской мечте и странности авторских прав 



Теперь я точно знаю, что чудеса бывают. Никогда не думал, что в «Старом парке» однажды сыграет группа, чьим выступлением можно смело закрывать почти любой крупный рок-фестиваль, в том числе за рубежом. Тем не менее, это чудо произошло, 9 марта в камерном зальчике этого кафе играли Андрей Квинт и его интернациональный коллектив «Cologne Syndicate», где собраны потрясающие музыканты: это сам Андрей, ростовчанин, давно уже ставший гражданином мира (сейчас он живет в Испании) и с кем только не игравший, вплоть до Тины Тернер; это шотландский саксофонист Джеймс Галлахер, игравший с Ванессой Мэй, Сарой Брайтман и много с кем еще; это виртуозный барабанщик группы Сергея Манукяна Артем Федотов и, наконец, это вокалист Рон Уайт, феноменальный шоумен, в послужном списке которого коллективы Стиви Уандера и Принса.

Случилось чудо благодаря фирме «Cаsiо», собравшей под свое крыло всех этих блестящих музыкантов, и теперь устраивающее им турне по городам России, чтобы показывать возможности своих клавишных инструментов, а заодно – как, собственно, должен играть профессиональный музыкант. В Рязань, куда их занесло в самом начале гастрольной поездки, «Cologne Syndicate» дали сразу два концерта. Сначала прошел их мастер-класс в камерном зале филармонии для учащихся и преподавателей рязанских музыкальных школ: было забавно наблюдать, как на лицах местных дарований и их затюканных родителей, ошалевших от увиденного и услышанного, скука быстро уступала место улыбкам. Звучали мировые поп-роковые и джазовые хиты, похожий на хоббита Джеймс Галлахер заливался на саксофоне почище Бутмана, Квинт ухитрялся играть сразу на нескольких клавишах, Артем Федотов с легкостью перескакивал с ритма на ритм, а Рон Уайт носился по сцене как угорелый и настолько виртуозно интонировал голосом и мимикой, что даже не знавшие английского языка без труда понимали, о чем он поет. А вечером, уже после концерта «Cologne Syndicate» в «Старом парке», где их дневная феерия повторилась в двойном размере, Андрей Квинт и Рон Уайт охотно побеседовали с журналистами «Новой газеты».

– Андрей, на каких площадках вы обычно выступаете: камерных или больших? И где больше нравится?

А.К.: Мы выступаем на разных площадках. Но нам ближе по духу такие площадки, как «Старый парк», как в небольших театрах, когда люди  могут до конца увидеть и оценить, что происходит. В небольших залах интимнее, всегда можно донести свою энергетику людям и от них идет ответная энергетика.

– Я удивлен вашим ответом. Странно такое слышать от лидера группы, имеющей чуть ли не стадионное звучание.

А.К.: На стадионе у нас тоже все будет хорошо, и Рону будет, наконец, где развернуться. Мы работаем и на больших площадках, но там мы работаем по-другому. Мы – как хамелеон, который всегда адаптируется, меняет цвет. Но все происходит спонтанно, в импровизациях, мы всегда смотрим, какая публика пришла. Иногда мы играем произведения известные, которые все любят и всем нравятся, но все равно мы это исполняем в своей обработке. Спонтанность в нашей ситуации – это залог успеха, мы никогда не пишем заранее список песен, нам важно чувствовать людей, чувствовать, что им может понравиться в следующий момент. И это не тупая работа на публику, а, скорее, обмен энергетикой. То есть, когда музыканты говорят: «Мы на публику работать не будем, мы будем играть только то, что мы играем», это не всегда правильно.

– А где та грань, за которой творчество, самореализация переходят в откровенное потакание вкусам публики?

А.К.: Грань там, где вы идете на поводу у публики, играя произведения, которые хотят услышать, но не потому, что вам это тоже хочется сыграть, а чисто из-за желания публики – тогда это уже называется халтура. Тут должен происходить абсолютно равный обмен энергетикой, где сливаются  в единое целое то, что мы со сцены производим, и то, что зал нам отдает. Обычно получается в хорошем смысле компромисс: мы даем то, что публика готова воспринять, и привносим то, чем хотим с ней поделиться. Вот, например, сегодня мы начали с песни «Битлз»: когда Рон запел «I think I’m gonna be sad, I think it’s», весь зал подхватил. И это нам сразу дало нужную энергетику и дальнейшее право делиться нашими чувствами с публикой – получился хороший взаимообмен. Нельзя только брать или только давать – бизнес хорош, когда он хорош для обеих сторон.

– Вы берете известные песни и делаете собственные обработки. По-вашему, насколько уважительно в таких случаях надо относиться к изначальному варианту?

А.К.: В любом музыкальном произведении, тем более, в песне, есть идея. Творцы, создавшие песню, имели какую-то энергетику – ее очень важно почувствовать и сохранить. А в какой музыкальной форме песня будет представлена – это уже вопрос исполнителя. Есть удачные варианты интерпретаций известных вещей, есть неудачные. Мы стараемся делать удачные.

– А как так получилось вообще, что парень из Ростова вдруг уехал в Германию, попутешествовал по миру и оказался в итоге лицом «Cаsiо»? С детства мечтали о карьере всемирно известного музыканта? Или по течению несло? Или, может, какие-то счастливые случаи помогали?

А.К.: Я думаю, что 75% – это течение.

– Сами подгребали куда-то специально?

А.К.: Нет. У меня так случилось, что когда мне было 5 лет, то очень многие дети в этом возрасте говорили, что они будут космонавтами, а я уже тогда говорил, что буду пианистом, буду играть в Берлине, Париже, Лондоне. И, конечно, родственники надо мной посмеивались, а когда мне исполнилось 19 – так оно и случилось. Скорее всего, это провидение.

– Есть ощущение, что кто-то ведет по жизни?

А.К.: Всегда есть такое ощущение, что тебя кто-то ведет, и я не могу разбрасываться словами об этом, сидя здесь за столиком №7, но это прекрасное ощущение, прекрасное состояние. И я думаю, что нас всех кто-то ведет, и мы должны быть за это благодарны.

– Андрей, есть предположение, что если человек занимается любимым делом, не сворачивая никуда, то есть видит перед собой цель и идет к ней, лишь тогда он и добьется чего-то. Может быть, в этом смысле человек и сам себя по жизни тоже ведет?

А.К.: На самом деле существует не так много людей, которые могут видеть цель. Я этим людям очень симпатизирую, я восхищаюсь людьми, которые видят свою цель и могут совершенно конкретно к ней идти. Провидение в нашей жизни все-таки присутствует, но те, кто, вопреки провидению, все равно идет к своей цели, несмотря ни на что, – это люди, перед которыми я особенно преклоняюсь, и такие люди на вес золота.

– Если я правильно поняла из интернета, вы уже более двадцати лет с Роном играете, то есть с 1991 года. Как вы впервые встретились?

А.К.: Мы с Роном встретились 20 лет назад в городе Кельн, поэтому группа называется «Кельн Синдикейт», то есть кельнская организация, мафия или профсоюз. И 20 лет назад ему было 28, а мне было 19. И когда мы друг друга увидели, а нас представил один известный европейский музыкант, то мы сначала имели антипатию друг к другу. Но с того момента, как мы начали вместе играть музыку, мы были просто в восторге и наша дружба продолжается 20 лет.

Р.У.: Много лет назад моя жизнь изменилась: я эмигрировал из Америки в Европу, где мы и встретились с Андреем. Конечно, в Америке тоже была жизнь, и великая жизнь, но там я не знал никого из России, и не было микса людей из других стран, у которых многому можно поучиться, в том числе музыке других континентов, других культур. «Синдикат» – это та самая смесь, что привносит новый смысл в жизнь и в исполнительство. В Андрее я нашел музыканта, который играет во всех стилях. Раньше мне встречались люди, которые исполняют музыку только в одном стиле, узкоспециализированные. А «Синдикат» –  это смесь, смешение разных культур, которое мы пытаемся делать. Иногда это получается, иногда не получается. Но так как мы уже долго работаем, чаще получается – и людям обычно нравится. И в конце дня, когда я иду спать, я понимаю, что день прожил не зря.

– Можно несколько слов о том, как складывается ваша музыкальная карьера вне «Синдиката»? Где и с кем вы еще играете?

А.К.: – Все мы, конечно, участвуем в других проектах. Я играл с таким любимым в мире коллективом как «Земля, Ветер и Огонь», со многими коллективами играл. Рон тоже много своих проектов имеет, он был солистом многих бродвейских мюзиклов в Нью-Йорке. Джеймс Галлахер был солистом в группе Ванессы Мэй. Наш барабанщик Артем Федоров работает с замечательным российским джазовым музыкантом Сергеем Манукяном. Помимо «Синдиката», мы идем разными путями. Мы работаем в студиях, на телевидении, пишем музыку сами. Но с тех пор, как знаем друг друга, с удовольствием встречаемся, особенно когда вместе играем для такой чудесной публики, как была сегодня в этом кафе.

– Странно, что вы не возите с собой диски на продажу.

А.К.: – В интернете есть записи, их можно скачать совершенно бесплатно. Систему авторских прав в том виде, как они на Западе воспринимаются, мы не поддерживаем. Мы считаем, что музыка принадлежит всем, ею надо делиться бесплатно, поэтому и нашу музыку можно получить в интернете совершенно бесплатно – мы ее не  продаем.

Р.У.: – Я еще хочу сказать по поводу работы в этом коллективе, что я чувствую себя на сцене человеком, несущим на самом деле что-то ценное и настоящее. И мы завтра, может, будем в другом месте, но в памяти людей останется то светлое чувство, которое мы испытываем на сцене, которым мы с ними поделились, и это чувство мы очень ценим в нашем коллективе.

В мире много танцевальной музыки, дискотечной, электронной, где все ненастоящее. У меня было много приглашений участвовать в проектах ради денег, много долларов предлагали за какие-то глупые вещи. Есть много людей, которые зарабатывают музыкой много денег, но для меня неважно, сколько денег, для меня важно вот это вот чувство на сцене, когда все по-настоящему, когда все правдиво и когда люди это тоже чувствуют.

Подготовил Анатолий ОБЫДЁНКИН
В беседе участвовали: Вера НОВИКОВА,
Антон СВИРКИН
Фото Андрея ПАВЛУШИНА