Дослужиться до инвалидности

Принято считать, что в среде силовиков различных ведомств «своих не бросают». Что «скованные одной цепью» друг друга не предадут и не выдадут, всегда помогут, выручат, вытащат из любой передряги. Откуда берет начало эта легенда – неизвестно, может, со времен кадетов и юнкеров позапрошлого века, но к нашим временам и географическим широтам она никакого отношения не имеет. Сотрудница ИК-5 УФСИН России по Рязанской области (село Клекотки Скопинского района) Ольга Керимова больше 10 лет терпела непрекращающиеся боли после получения травмы, но никто не спешил обнаружить первопричину ее болей. Когда сотрудница стала инвалидом, ее просто выставили за забор, обмотанный витиеватой колючей проволокой. Журналист «Новой» попытался разобраться, почему так получилось.

Одной левой

Более 20 лет службы сороколетняя Ольга любила свою работу по нескольким причинам: во-первых, в Клекотках вся жизнь крутится вокруг зоны и больше работать негде, во-вторых, работа находилась прямо напротив ее дома, в-третьих, службу женщина понимала с самого детства – там же работала ее мама. Назвать ее жизнь легкой язык не повернется: сначала ей пришлось бросить школу, потому что нужно было стать нянькой младшему брату, потом в 49-летнем возрасте умерла мама, до этого Ольга успела окончить экстерном школу и отучиться в нескольких учебных заведениях. Работать в ИК-5 Ольга пришла еще девочкой – сначала уборщицей, потом разнорабочей в пекарне, потом еще на каких-то должностях «подай-принеси», в 2003 году аттестовалась и 2008-м окончила Московскую финансово-юридическую академию. Так что упрекнуть ее в поступлении на службу «благодаря связям» просто невозможно.

На встречу в Рязань она приехала с мужем Керимом – ранее проходившим службу в этой колонии. Он тоже пенсионер и вынужден ухаживать за больной женой. Правая рука Ольги накрепко примотана к туловищу, левая нога хромает, правая волочится. Говорит, что из-за сильнодействующих лекарств какое-то время назад облысела, волосы отрасли недавно. Просит не снимать ее в таком виде и обещает прислать фотографии – те, где она моложе, красивей и радостней. А главное – здоровее. Муж разрезает для нее пиццу на маленькие кусочки, кофе женщина берет сама левой рукой. Объясняет, словно оправдываясь: «Ну, что я могу сделать одной левой? А по утрам и левой не могу. Ни посуду помыть, ни еды приготовить. Для женщины, у которой столько дел по хозяйству, это просто катастрофа! Только и руковожу теперь мужем, а самой стыдно».

Разговор получается сумбурным, суть сначала непонятной: Ольге хочется рассказать все сразу, она перескакивает «с третьего на десятое». Потом немного успокаивается и начинает по порядку.

– В 2006 году по дороге на службу я упала. Просто упала, зацепившись туфлей об асфальт – ничего из ряда вон, с каждым может случиться. Оказалось, что сломала ключицу. Это произошло за несколько минут до начала построения на инструктаж дежурной смены – то есть у гражданского человека это было бы рабочей травмой, у нас – военной травмой. Сам по себе перелом ключицы – мелочь, это при условии, если все нормально срастется. У меня же не срослось, врачи этого предпочли не замечать, и начались многочисленные осложнения, – рассказывает она.

В разговоре постоянно мелькает «если бы». Если бы врачи поликлиники ФКУЗ МСЧ № 62 ФСИН России сразу бы разглядели несрастание кости, если бы Ольга догадалась обратиться к каким-то независимым медикам, если бы, если бы... Если бы в системе не были все «связаны одной цепью»…

В шаге от инвалидности

На службе у Ольги были разные обязанности: она следила за порядком и поведением отбывающих наказание на участке колонии-поселения, в комнатах краткосрочных и длительных свиданий осужденных, при этом проверяла посылки и передачи на предмет запрещенных предметов, перед увольнением даже была старшим инструктором кинологической группы.

– Работать на участке колонии-поселения было более-менее легко, потому что из «тяжестей» поднимала только рацию. На передачах было гораздо тяжелее, ведь приходилось ворочать 20-килограммовые посылки и передачи, разворачивать, просматривать, запаковывать обратно, взвешивать. С собаками работать было интересно, но уже совсем тяжело. Представьте, их же нужно было дрессировать, натаскивать «на рукав» – это когда надеваешь специальный нарукавник, а здоровенная овчарка должна вцепиться в него и повисеть. А в собачке килограммов под 40 будет! – смеется Ольга. – Как я это выдерживала? Наверное, только потому что женщина, а мы создания терпеливые, выносливые.

Ежегодно сотрудники военных ведомств проходят диспансеризацию. И каждый раз Керимова жаловалась, что «рука ноет, тянет, плечо болит». «Ну, что ж вы хотели после травмы?», – отвечали ей из года в год. Мол, это дело рядовое, теперь уже до конца жизни болеть просто обязано. И нечего жаловаться. И делали заключение: «здорова, к дальнейшей службе годна». И что самое интересное, в марте 2013 года во время очередного стационарного обследования снимок был сделан, но врачи (по ее словам, доказанным в суде) это скрыли.

С 2015 года примерная служащая, которая не имеет в трудовой книжке ни одного дисциплинарного взыскания, а только поощрения, перестала «вылезать с больничных». Состояние здоровья стремительно ухудшалось. В октябре 2016 года она была направлена на первое ВВК. Была признана ограниченно годной к службе, но здоровье не улучшалось. Затем Керимова неоднократно проходила ВВК, но первопричину, из-за которой она испытывала постоянные боли, установить никто так и не смог. Затем она то ли надоела врачам, то ли еще что, но однажды ей отказали в приеме в МСЧ-62, и ей пришлось действовать самостоятельно. В декабре 2016 года Керимова обратилась к адвокату Наталье Карташовой, которая присутствовала на всех дальнейших медицинских обследованиях и приемах, в том числе и при прохождении ВВК.

А в мае 2017 года она уже еле передвигалась. Артериальное давление «взлетело в космос» и отказывалось возвращаться к нормальным показателям даже при помощи лекарств.

Керимову начали «отфутболивать» из одного лечебного заведения в другое, из районного гражданского – в региональное служебное и обратно. Между ними, на минуточку, расстояние в 180 километров. Выдержать такую дорогу с давлением 160 на 110, когда «сердце через горло выскакивает», не просто нелегко, а чревато вызовом похоронного агента. Ее клали в стационары различных региональных больниц, где проводили обследования: просвечивали рентгеном внутренности, МРТ, КТ, осматривали голову, спину, кожные покровы и пятки, на сломанную больше 10 лет назад ключицу никто внимания не обращал.

По больницам и судам

Если говорить только о походах по врачам и диагнозах, то хроника событий выглядела следующим образом. В 2015 году Ольгу направили в ОКБ, где ей поставили диагноз «ревматоидный артрит». После этого она уже не переставала болеть, к военно-врачебной комиссии 2017 года рука загнулась назад, кисть распухла и не работала. В октябре того же года ее отправили на пенсию и установили III группу инвалидности, в том же году она побывала на приеме у главного внештатного ревматолога области по поводу проведения генной инженерии, который подтвердил: само по себе такое заболевание лечить бесполезно, нужно искать первопричину. Ольга консультировалась в Москве в институте ревматологии, неврологии. В апреле 2018 года направлена на судебную ВВК в Санкт-Петербург, откуда ее отправили на обследование в Военно-медицинскую академию им. Кирова в той же северной столице. Там установили, что виной ее мучений послужил ложный сустав, который образовался вследствие несросшегося перелома. И ревматоидный артрит – последствия все того же перелома. Простейший перелом, после которого кости не срослись. Вовремя не сделали операцию, не исправили. Подтолкнули молодую женщину к инвалидности. И она приняла решение бороться с системой до конца: вместе со своим адвокатом Натальей Карташовой и правозащитником Евгением Кутузовым отправились в суд.

22 августа 2018 года суд Советского района признал незаконным заключение ВВК. Значит, увольнение было тоже незаконным. 21 сентября Ольга снова обратилась в суд, уже с иском о восстановлении на службе и направлением на ВВК, но суд отказал в этом, хотя прокурор полностью поддержал истицу. На днях Керимова собирается подать документы на апелляционное обжалование решения суда. Она хочет добиться, чтобы ее восстановили на службе и cнова дали направление на ВВК: по справедливости, по правде и по закону ей должны написать в заключении, что она получила военную травму, а не заболевание во время несения воинской службы. Вроде незначительные изменения в формулировке, а влияет как на получение компенсации за потерянное здоровье, так и на назначение пенсии, более точное определение группы инвалидности. Потеря здоровья в процессе службы – это одно, военная травма – другое. А потеряла она здоровье именно из-за военной травмы, которую запустили до появления необратимых процессов.

– Если бы мне сразу сделали операцию, я бы уже забыла о том пустяковом переломе. А теперь я стала калекой, которая не может себя обслуживать. Почему вовремя не поставили диагноз, неужели из-за этих выплат? Но ведь врачи нашей «уфсиновской» медсанчасти и врачи ВВК не платили бы мне из своего кармана, эти выплаты предусмотрены законом, значит, и бюджетом! Как можно было из-за денег искалечить человека? Или по незнанию, халатности? Я не знаю, да и мне это уже неинтересно. Просто не хочется, чтобы в будущем покалечили кого-то еще, – завершает разговор собеседница.

Она боком выходит из-за стола, с помощью мужа накидывает куртку и, хромая, уходит к машине. Оборачивается и с наворачивающимися на глаза слезами спрашивает:

– Я же 20 лет службе отдала, за что так со мной, а? Почему такая несправедливость, беззаконие, безнаказанность?

На эти вопросы нет ответа. Может быть, они когда-нибудь появятся. Может быть... Когда-нибудь...

Галина САМОЛЕТОВА

читать весь номер