Когда остальной мир (скандинавские страны в первую очередь) недоумевал от неожиданно подскочившего во много раз уровня радиоактивного фона и с тревогой вопрошал: «Что у русских взорвалось?» – партийно-хозяйственная номенклатура усиленно готовилась встретить 1 Мая в Киеве так же, как и по всей стране.

 

Было упущено время. Мирное население долгое время подвергалось радиоактивному облучению и заражению. В первые недели о мерах безопасности советские СМИ молчали, хотя в самом г.Припяти детям начали давать таблетки с йодом.

 

А потом полетели во все концы Союза приказы о мобилизации мужского населения. И начался подвиг, о котором потом долго молчали.

 

Владимир Владимирович ПОЧИВАЛОВ, уроженец г.Михайлова Рязанской области, рассказывает:
 

– 11 января 1987г. получил повестку на военные сборы. Было мне тогда 22 года, недавно вернулся из погранвойск (КГБ, 1 категория учета). Однако меня призвали вновь. Так я стал ликвидатором. Считаю, взяли нас обманом. Приехали, собрали в Рязоблвоенкомате и объявили, что посылают на ликвидацию последствий чернобыльской аварии. По закону сборы проводятся 90 дней. А тут сразу объявили, то отправляют на 180. В общей сложности в этой битве за жизнь участвовали две с половиной тысячи жителей Рязанской области. Смертельно опасная командировка завершилась 4 апреля. Никто из рязанцев тогда не отказался от нее. Нас так воспитали. Если не я, то кто? Это было нормой. Некоторые тогда попросили у облвоенкома, чтобы в повестке переправили 90 дней на 180. Вот и все...

 

Вскоре подъехали автобусы – пять мягких и два обычных, городских. Ехали через Тулу, Орел. В Курске, в зенитном полку, нас переодели в военную форму. Выдали бушлаты, х/б, сапоги. Затем на электричке доставили в Белую Церковь, а оттуда на ЗИЛах – в зону отчуждения. Наш лагерь находился в 30 км от взбунтовавшегося 4-го реактора ЧАЭС.

 

Жили в брезентовых палатках. В каждой  двухъярусные кровати на 20 человек и одна печка. Там нам выдали ОЗК – одежду для химзащиты. Отправляли меня как водителя, но на месте пришлось мне и многим моим товарищам выполнять обязанности дозиметристов. На смену нам выдавались одноразовые лепестки. Это вроде многослойных марлевых повязок. Их потом утилизировали. Респираторов и противогазов у нашей группы не было. Скорее всего, их получали те, кто работал на самом реакторе.

 

 

– Кто работал на кровле реактора. Им полагались, как мы назвали, свинцовые рубахи, особая спецзащита. Ее вес доходил до 26–30 кг. Посылали в эпицентр катастрофы только добровольцев.

 

 

– Так и есть. Они сознательно и абсолютно добровольно шли на смерть...

 

В первые недели ликвидаторам выдавали 150 граммов водки, но потом руководство отказалось от этого. В общем, не все могли себя контролировать после 40-градусного напитка. Однако последующие группы, как и та, январского призыва 1987-го, покупали водку у водителей. Они продавали без накруток. Не было в то время спекулянтов на горе людском. Жизнь была строго регламентирована. Каждый день помывка по 30 минут, драили друг друга мочалками. Затем спецпропускник. Звенишь (излучаешь) – лезь опять в душевую. И вновь проверка. Потом переодевание во все новое, а старое белье утилизировали.

 

 

– По сути, на глазок. Группе из пяти-шести человек выдавался один накопитель, полученное число делилось на присутствующих ликвидаторов.

 

 

– Наша группа занималась дезактивацией построек на ЧАЭС. Химик-дозиметрист проводил замер помещения. Получалось, что в одном углу, допустим, радиационный фон в 19–20 рентген/час, в другом  – 25 (природный радиоактивный фон, его в прогнозе погоды одно время сообщали, составляет 0,8–0,13 мр/ч, – Н.К.). Не могли же мы быть все время в одном месте. Вот и получалось примерно. Накопитель, который выдавался нашей группе, 1947 года выпуска, – музейный экспонат! Надеяться на его точность не приходилось. Работать при таком уровне радиации можно было не более пяти минут, но смены наши длились по 5–6 часов. Пришлось нам валить и опаленный радиацией рыжий лес, вывозить его на полигон для захоронения.

 

А что такое примерно определять полученные дозы? Хорошего мало. Лучевая болезнь, необратимые изменения внутренних органов, крови, на генетическом уровне. Впрочем, надеяться, что ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС минует радиоактивная чаша – не приходилось. Отсюда всплеск онкозаболеваний (особенно щитовидной железы) в первую очередь у тех, кто работал ликвидаторами в непосредственной близости от реактора или на нем самом. Они раньше всех покинули этот мир.
 

Для Владимира же Почивалова чернобыльский гром во второй раз грянул в 2003-м, в 38 лет. Из-за болей в ноге ему пришлось обращаться в ЦИТО им. акад. Н.Н.Приорова. Врачи обнаружили онкологию. Операция, другая в 2008-м, изнурительное лечение. Чернобыльская битва с невидимым врагом (радиацией) для Владимира Почивалова, как и для его товарищей, не закончилась. Каждый год они проходят контрольные проверки в клиниках Москвы. Это вторая битва за жизнь. В ней Владимиру Почивалову помогала и помогает побеждать Нина Владимировна, жена, самый близкий и дорогой человек. На ее долю выпало немало переживаний, бессонных ночей с тяжелыми думами.

 

 

– В 1990-е годы прошли голодовки ликвидаторов. Они протестовали против нежелания рязанских чиновников выплачивать компенсации за причиненный ущерб здоровью чернобыльцев по решению судов.

Бывало, хозяева кабинетов отбивались от наших просьб словами: «Мы вас не посылали...»

 

Теперь не так. Немало помогает ликвидаторам-чернобыльцам Виктор Федорович Боборыкин – председатель правления Рязанской областной общественной организации инвалидов Союз «Чернобыль». В Кальном моя семья живет в специально построенном для ликвидаторов доме. Пенсию платят достойную. Есть дочка, внук, внучка. Слава Богу, жива мама.
 

Жаль только, что многих уже нет с нами. Михаила Грачева; в 2011-м ушли три наших товарища один за другим. Сначала вертолетчик Игорь Фуглев, через сорок дней – Анатолий Плаксин, а после, тоже через 40 дней, – Виктор Зобков, работавший в 1987-м в зоне отчуждения на экскаваторе.

 

 

– Пошли.

 

 

– В 10.00 в сквере, где установлен памятник ликвидаторам радиационных и техногенных катастроф, придут мои боевые товарищи, вдовы ликвидаторов. Возложим цветы... Вспомним и поблагодарим тех, кто спас Землю, а потом состоится лития в рязанском храме, возведенном в честь мучеников-страстотерпцев Бориса и Глеба.