Ледовая игра с классиком

В Рязанском театре драмы примерили столичную «Шинель-Пальто». Постановка начинается с шумного скандала, когда одна из зрительниц обнаруживает, что ее место занято

Актерская профессия помимо самовыражения, катарсиса и прочих эмоциональных бонусов дарит своим обладателям чисто практические навыки, порой весьма полезные. Нынешней зимой все рязанцы на своем опыте почувствовали, что передвигаться по обледеневшим тротуарам можно ну разве что на коньках. И вот уже Рязанский театр драмы «заливает» на сцене искусственный лед и готовит артистов к работе в экстремальных условиях: не просто кататься, но еще при этом петь, танцевать, управляться с канцелярскими делами и… обходиться одной шинелькой на всех. Знаменитая повесть Н.В. Гоголя послужила литературной основой постановки «Шинель-Пальто», жанр которой определен как «музыкальная фантазия с танцами на льду». Последняя возможность увидеть необычный спектакль в этом сезоне у зрителей еще есть 2 и 3 апреля.

Рязанская «Шинель-Пальто» сшита по московской выкройке: первоисточник с 2016 года идет в столичном театре «Школа современной пьесы». Для создания оригинальной версии в наш город приехала вся постановочная команда во главе с режиссером Иосифом Райхельгаузом, и спектакль оказался практически сочинен заново.

Свои взаимоотношения с текстом Гоголя Иосиф Райхельгауз определяет как «игра с классиком». От хрестоматийного произведения, по сути, остается лишь фабула, а все остальные правила игры задаются ее участниками. «Соавторами» Гоголя становятся создатель либретто поэт Вадим Жук, композитор Максим Дунаевский и артист и певец Дмитрий Хоронько, перекроивший музыкальный материал на свой – джазовый – лад.

Музыка в спектакле является полноправным действующим лицом, и в ней его главное обаяние. Мелодии и ритмы «качают», хочется прихлопывать, пританцовывать, подпевать (и особенно хочется перечитать потом великолепные стихи Вадима Жука, слова которых во время исполнения, увы, не всегда разборчивы). Порой спектакль и вовсе походит на концерт, где с нетерпением ждешь очередную композицию. Связующие диалоги служат по большей части для того, чтобы растолковать недорослям ХХI века, кто такой собственно был Акакий Башмачкин, почему его так назвали, чем он занимался в своем департаменте и чем «Шинель» отличается от «Шанель».

Причем в эту игру активно вовлекается и публика: постановка начинается с шумного скандала, когда одна из зрительниц обнаруживает, что ее место занято. Пытаясь успокоить разбушевавшуюся даму, артисты приглашают ее на сцену, и дебоширка (ей, разумеется, оказывается одна из актрис: эту роль в разных составах исполняют Полина Бабаева и Мария Конониренко) попадает на службу в гоголевский департамент.

Выстроенная на сцене «дьявольская канцелярия», повисшая где-то между небом и землей, позволяет вести действие на нескольких уровнях. Внизу, среди нагромождения книг и бумаг, ютится Марфа (Марина Мясникова), бережно лелеющая незабвенный образ Акакия Акакиевича. Наверху, будто с высоты питерских мостов, вещает хор. Где-то в глубине то и дело возникает тень Башмачкина. В никуда уходит черная лестница, по которой несчастный чиновник взбирается за роковой шинелью к Петровичу (в роли гламурного портного выступает Юрий Борисов). И все это заметается бесчисленными клочками бумаги, которые подхватываются порывами ветра и накрывают петербургскую холодную улицу настоящим белым снегом…

В общем, как поется в спектакле: «Страшненько, темненько в городе Санкт-Петербурге!» Но вопреки довольно мрачному антуражу (который, пожалуй, пришелся бы по душе Гоголю-мистификатору) спектакль по настроению веселый, провокационный и не без эпатажа (оставшись без шинели, ограбленный чиновник убегает по лестнице голышом, превратившись в эдакого гоголевского черта). Мрачные тени заснеженного Санкт-Петербурга, где так трудно выжить маленькому человеку, исчезают и растворяются в джазово-кабареточных ритмах. Дирижирует всем этим хулиганским действом персонаж, который в программке обозначен как Акакий Башмачкин.

Хотя, по сути, это его альтер-эго, альтернативная личность, которая будто свысока наблюдает за происходящим. В этой роли в разных составах заняты два актера: Андрей Блажилин, артист Рязанского театра драмы, и Дмитрий Хоронько, играющий в московской постановке и специально приезжающий в Рязань на свои показы.

от первого лица

Дмитрий ХОРОНЬКО, являясь автором музыкальной концепции спектакля «Шинель-Пальто», сам выходит на сцену в этой постановке. Причем единственный он работает и в московской версии, и в рязанской. Есть ли разница между двумя вариантами и в чем она заключается, об этом мы поговорили с Дмитрием после премьеры спектакля.

– По сути, это франшиза. Географически и мизансценически все осталось без явных изменений. Но площадка другая: поскольку она раза в три больше, спектакль, безусловно, зазвучал по-новому. И самое главное, другие люди, а это значит – другие энергия и атмосфера. Здесь труппа помоложе, позадористей, с удовольствием танцуют, катаются. Впрочем, мне милы и те и другие, люблю обе версии.

– Как вы сами определяете своего персонажа?

– Хоронько.

– Не Башмачкин?

– Ни в коем случае не Башмачкин. Возможно, Рассказчик. Изначально планировалось, что играть Акакия Башмачкина будет Альберт Филозов. Я должен был сидеть на балконе и петь песни. Но Филозов ушел из жизни, так и не сыграв этой роли. И образовалась пустота… И, вероятно, сейчас я делаю именно то, что делал бы, если бы Филозов выходил в спектакле. То есть мы оставили его место за ним. Такая странная штука получилась, но интересная.

– Есть Петербург Гоголя, Петербург Достоевского… Своей музыкой вы нарисовали Петербург Хоронько.

– Я себя рисовал в Петербурге. Я прожил в этом городе семнадцать лет, учился, работал в театре.

– Какой он для вас?

– Поначалу очень яркий и счастливый. Неимоверно счастливый! Поступить в шестнадцать лет в знаменитый ЛГИТМиК – дорогого стоит! Первая любовь… Первое всё – было там, в Петербурге. Не в Харькове, где я родился. Но с годами ощущаешь, как этот город для тебя становится темным, тяжелым, скучноватым.

– В Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии вы получили актерское образование, но в результате ушли в эстраду…

– Идти-то было недалеко. Я двенадцать лет отработал в театре имени Ленсовета. Но, честно говоря, в драматическом мне было не очень комфортно. Не мое это. В результате я ушел из театра, собрал «Хоронько-оркестр», пою и чувствую себя прекрасно!

– Да, признаюсь, до сих пор помню выступление «Хоронько-оркестра» на фестивале «Лето. Джаз. Фонтан» в 2004 году. Под открытым небом на площади Победы – это было незабываемо! Что происходит сейчас в музыкальном плане?

– Все то же самое. Вот с Семеном Борисовичем (директор Рязанского театра драмы. – В.Н.) планируем сделать концерт, привезем новую программу, посмотрите. А так мы всё такие же дураки – это хорошо! Главное, не сдаваться, не становиться скучными. Тогда можно будет ставить точку.

– Шинель для Башмачкина была заветной мечтой, которая, казалось, могла изменить всю жизнь. В наш век потребления, когда доступно все, возможна ли такая мечта для человека? Есть ли она у вас?

– Шинель не просто перевернула жизнь Башмачкина: она погубила его. Но и дала ему моменты счастья. За счастье надо платить. Порой своей жизнью. Моя мечта – быть счастливым. Быть счастливым в непростое наше время. «Непростое», – говорю я и подмигиваю «Новой газете»… Потому что на самом деле я очень переживаю за все, что сейчас происходит в стране. В независимости от того, как я к этому отношусь, не могу не переживать. Поэтому я всем нам желаю простого человеческого счастья.

Фото Сергея ГАЗЕТОВА

Вера НОВИКОВА

читать весь номер