Российское общество «Мемориал» ведет работу по созданию электронной базы данных о жертвах политических репрессий. Невинно осужденные в советскую эпоху – замученные пытками, расстрелянные, сосланные в таежные поселки, этапированные в лагеря, умершие там от невыносимых условий жизни – это миллионы имен. Но за сухими цифрами статистики, за каждой позицией списка, скрывается судьба человека, уникальная и неповторимая. Сегодняшний рассказ – об одной из таких историй XX века.

5 января 1938 года в Рязани был расстрелян Павел Семенович Юрин – выходец из крестьян, бывший подполковник 10-го Гренадерского полка Российской императорской армии. К высшей мере наказания он был приговорен Тройкой УНКВД по Рязанской области за, якобы, участие в неком «офицерском заговоре» (по статьям 58-10 и 11). Всего в рамках этого уголовного дела осудили 19 и расстреляли 18 человек.

А в 1957 году расследование установило: дело о «заговоре» было полностью сфальсифицировано сотрудниками НКВД.

Член Рязанского «Мемориала», журналистка Вера Васильева встретилась с внучкой Павла Юрина – москвичкой Еленой Николаевной Юриной.

Гренадер, орденоносец, живописец, журналист…

 – Мой дед Павел Семенович Юрин родился 12 февраля 1877 года в селе Починки Егорьевского уезда Рязанской губернии. Окончил курс в железнодорожном техническом училище, полный курс в Казанском пехотном юнкерском училище по 1-му разряду.

У Елены Николаевны сохранился похвальный лист, выданный ее деду в 1897 году педагогическим совещанием Тульского технического железнодорожного училища, когда он учился во втором классе – «в награду за отличные успехи и поведение», как указано в этом документе.

– Родные говорили, что ему одному из детей такое образование отец дал, – отмечает Елена Николаевна. Сведения о службе деда в армии Елена Николаевна получила из послужного списка, присланного из военно-исторического архива (РГВИА).

2 июля 1898 года Павел Юрин поступил на службу в 10-й Гренадерский Малороссийский полк вольноопределяющимся 2-го разряда.

Военная карьера складывалась стремительно. С 28 июля 1901 года – подпрапорщик. 14 ноября 1901 года произведен в подпоручики с переводом в 16-й пехотный Ладожский полк. 8 мая 1903 года возвращен в 10-й Гренадерский полк. 16 мая назначен казначеем этого полка. Затем, последовательно, – поручик, штабс-капитан, помощник начальника хозяйственной части полка, командир роты.

1 августа 1914 года началась Первая мировая война. Полк отправляется на фронт. Павел Семенович активно участвует в боевых действиях. В начале 1915 года он капитан, а через год – подполковник и командир батальона.

– Родные знали, что дед был награжден Орденом святого Георгия, но никаких доказательств у меня не было, и как же я была удивлена и обрадована, прочитав в послужном списке:

«Высочайшим приказом от 13 ноября 1916 года подполковник 10-го Гренадерского Малороссийского генерал-фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского полка Павел Юрин был награжден орденом святого Георгия 4-й степени – за то, «что, будучи в чине капитана в ночь с 8 на 9 декабря 1914 года в бою на реке Нид 2-й батальон названного полка под командой полковника Юрина, во исполнение данной ему задачи (овладеть деревней Клишов), под сильным оружейным и пулеметным огнем, бросился впереди своего батальона, увлек за собой людей, выбил австрийцев из двух рядов окопов и ворвался в деревню Клишов, которой овладел штыковым ударом. В результате захватил в Клишов 16 офицеров, 676 австрийцев и 1 пулемет. После падения деревни Клишов противник вынужден был отойти за реку Ниду, что обеспечило дальнейший успех нашим войскам».

Ранее, 1 июня 1915 года Павел Юрин был награжден за храбрость георгиевским оружием – за то, «что в бою 12 октября 1914 года, по выбытии из строя командира батальона, принял батальон в командование, занял с боя прорыв между деревней Пайенков и шоссе на Радом и тем самым установил связь с соседним полком, удержал эту позицию под сильным и губительным огнем противника и утром 13 октября, перейдя по собственному почину в атаку, увлек за собою другие части и штыками выбил неприятеля из целого ряда окопов и леса».

Послужной список свидетельствует, что Павел Семенович Юрин был также награжден орденами: святого Владимира 4-й степени, святой Анны – 2-й, 3-й и 4-й степени и святого Станислава 2-й степени.

На вопрос о том, где эти награды теперь, Елена Николаевна отвечает: «Александр, мой двоюродный брат, говорил, что он их видел в 1950-х годах, возможно, их прятали при аресте и после, но сейчас их судьба неизвестна».
19 сентября 1916 года Павел Юрин был серьезно ранен в голову и контужен осколком артиллерийского снаряда. По этой причине он был эвакуирован с фронта.

8 декабря 1916 года – отправлен для климатического лечения в Кисловодск, где пробыл до апреля 1917 года.

Примечательно, что Павел Семенович был не только храбрым и талантливым военным, но и историком, летописцем своего полка. Им была составлена «Хроника 10 Гренадерского полка» c 1756-го по 1909 год, которая была напечатана в 1912 году и находится в архиве города Владимира.
В газете «Старый владимирец» в августе1916 года вышел в свет цикл статей Павла Юрина под общим заголовком «Наши герои – Малороссийские гренадеры». Описывая в этих публикациях судьбы и подвиги солдат, о собственных, судя по всему, немалых заслугах подполковник умолчал.
Талантлив Павел Юрин был и в живописи. У Елены Николаевны сохранились некоторые его картины, исполненные в разных жанрах – пейзаж, портрет. По словам внучки, ее дед рисовал с натуры и делал копии с картин других авторов. Подтверждением последнего служат разграфленные открытки и иллюстрации в книгах, тоже оставшиеся у Елены Николаевны от Павла Семеновича.

Павел Юрин женился на дворянке, дочери полковника, Надежде Сергеевне Десницкой, которая подарила ему шестерых детей: Константина – 1902 года рождения, Ксению – 1904 года, Наталью – 1906 года, Валентину – 1908 года, Анну – 1910 года, и Николая – 1913 года. Николай Павлович Юрин – это отец Елены Николаевны.

Все дети родились в городе Владимире. Собственного дома там у семьи не было, приходилось снимать жилье, что, конечно, с шестью детьми на руках было неудобно. Между тем у родителей Надежды Сергеевны Десницкой, жены Павла Семеновича, было в деревне Желтухино вблизи города Скопина Рязанской губернии небольшое имение, доставшееся им по наследству. Решили перебраться поближе к ним. На скопленные в ходе военной службы деньги Павел Юрин приобрел в Скопине дом – №24 по улице Мясницкая.

По словам Елены Николаевны, когда Павел Семенович в 1919 году перевозил на новое место жительства вещи, его арестовали в Москве. Но тогда заключение обошлось без серьезных последствий: вскоре его освободили.
 
Офицерский «заговор» скопинского масштаба

Николай Павлович Юрин пытался наводить справки о своем сгинувшем в сталинской мясорубке отце, о судьбе которого родные ничего не знали. В семье даже бытовала легенда, будто бы отец умер в заключении в Тобольске.
Но выяснилось, что история бывшего подполковника Юрина сложилась совсем иначе. И это стало для его близких сильнейшим потрясением.

– Отец не хотел верить, что дедушка расстрелян, сильно переживал. Тобольскую версию он принимал с большим спокойствием.

Важные сведения о Павле Семеновиче Юрине его внучке удалось обнаружить во Владимире.

– Каким образом? Мне необходимо было свидетельство о рождении моего отца. Вот я и начала поиск в архиве города Владимира. Сначала в архиве я ничего примечательного не обнаружила и пошла в библиотеку. Там мне попались очень интересные газетные публикации – современных исследователей Суслиной и Соловьева – о событиях Первой мировой войны. Эти материалы объединены под названием «Забытая» война, прошедшая через судьбы владимирцев». И в них есть упоминание Павла Юрина как историка полка.

Вернувшись в архив, я попросила сотрудников найти и скопировать все эти материалы для меня. Нашлась в архиве «Хроника 10-го Гренадерского Малороссийского генерал-фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского полка», составленная Павлом Семеновичем Юриным, а также его публикации августа 1916 года о судьбах солдат-героев.

Кроме 10-го Гренадерского, во Владимире стоял еще один полк – 9-й Сибирский. При полках кроме полковых церквей были музей и библиотека.
Постепенно выяснение судьбы деда и истории семьи в целом настолько захватило Елену Николаевну, что стало едва ли не делом ее жизни.

– Я запросила дело моего деда в ФСБ, оно было прислано в столичное архивное подразделение этой службы из архива рязанского управления, и я знакомилась с ним в течение двух месяцев. Дело 4-томное, групповое, с 21 обвиняемым, все жители города Скопина, большинство – бывшие офицеры Зарайского полка.

По словам Елены Николаевны, из дела следует, что в Красной армии Павел Юрин служил недолго (около трех месяцев), в боевых действиях не участвовал. Занимал должность в военкомате, выполнял техническую работу. Потом был снят с воинского учета по возрасту.

Впоследствии Павел Юрин работал в строительстве. В семейном альбоме сохранилось фото Павла Семеновича, сделанное при строительстве моста через реку Верда (1929 года) около Скопина.

В Скопине, куда переехала семья Павла Семеновича и Надежды Сергеевны, стоял Зарайский полк.

– И он, естественно, знакомится с офицерами, при встречах они обмениваются новостями, обсуждают разные события, – пояснила Елена Николаевна.
Именно эти связи и стали основанием для предъявления Павлу Юрину обвинений в участии в «офицерском заговоре».

«В управление НКВД по Рязанской области поступили сведения, что в Скопинском районе Рязанской области существует группа бывших офицеров царской армии, которая ведет антисоветскую деятельность против Советской власти», – утверждается в обвинительном заключении.
Елена Николаевна обращает особое внимание на некоторых фигурантов этого дела.

– Владимир Грацианский, сын священника, бывший поручик. Он к Зарайскому полку не имел никакого отношения. А Леонид Орехов вовсе не имел отношения к армии, зато его отец – полковник Зарайского полка. Отца не арестовали, а сына Леонида и зятя – Филарета Грико – расстреляли. Когда Павла Юрина арестовали, ему уже исполнилось 60 лет, у него было трое внуков. Зачем трогать старого уже человека? – возмущается Елена Николаевна.

Припомнили Павлу Юрину (работал начальником техотдела) проблемы со строительством стекольного комбината в Скопине, где строящиеся здания давали трещины, в чем усмотрели вредительство. А в действительности случилось это потому, что, будучи заложенным в строгом соответствии с генпланом, здание одним углом попало на временный колодец, и это дало неравномерную осадку здания.

Как вспоминает Елена Николаевна, ее отец считал, что преследование Павла Юрина могло иметь под собой, помимо прочего, и «околоцерковный» аспект.

– В Скопине тогда появились «обновленцы», новое религиозное объединение, которое в противовес традиционной Церкви поощрялось властями. У них мог быть конфликт с приверженцами традиционной Церкви. А дед был очень религиозным человеком. Он был старостой церкви.

Здесь уместно напомнить, что Большой террор был развернут по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года, и начало операции с 5 августа 1937 было определено оперативным приказом наркома НКВД СССР от 30 июля 1937 года. В оперативном приказе наркома Ежова был изложен механизм «спецопераций» НКВД. Главным инструментом Большого террора стали Особые Тройки Управлений НКВД, устанавливались количественные «лимиты» по «посадкам» и казням для каждого региона.

Поэтому вполне возможно, что Павла Юрина и других арестовали, а затем расстреляли – в рамках выполнения «регионального плана».

Арест произошел 7 августа 1937 года.

– При этом присутствовали тетя Аня – она уже была замужем, но, видимо, на лето домой приехала – и тетя Наташа, которая жила с родителями, – рассказывает Елена Николаевна.

В ходе обыска никаких «вещдоков» не обнаружили. Изъяли личные письма, которые Павел Юрин получал от своего друга по полку из Владимира.
В анкете арестованного, в частности, указано: «место службы – проектное бюро Московского силикатного треста, техник проектировщик». Отметили «органы» и тот факт, что у Юрина есть «собственный дом», и что он «беспартийный».

В постановлении об аресте говорится: «враждебно настроен к Советской власти и Партии, проводил контрреволюционную повстанческую деятельность».

Там же Павел Юрин назван «полковником царской армии» (вместо подполковника) и «дворянином» – возможно, из-за социального происхождения жены.

В глазах НКВД характеристики криминальные.

Если почитать протоколы допросов, то можно увидеть, что проходили они 8-го, 13 августа, 16-го и 23 сентября 1937 года. Начиная с 13 октября – интенсивные допросы и 14 октября очная ставка, на которой Павел Юрин отвергает все обвинения.

С 15 ноября начались допросы в Рязани, куда арестованные были этапированы из Скопина 2 ноября 1937 года. Следователи УНКВД решают, что можно расширить дело, арестовать еще кого-нибудь, заставить дать признательные показания. На допросе 15 ноября Юрин вновь не признает обвинений. Только 16-го им удается получить его «признательные показания».

– Он очень долго ничего не признавал. В конце они добили его каким-то образом, заставили. Но он называет людей, один из которых уже давно сидел, другой – давно уехал из Скопина. Старался говорить так, чтобы никому не навредить, – рассказывает Елена Николаевна. – У меня было ощущение, когда я читала протоколы допросов, что просто слышу их голоса. Голос следователя и голос обвиняемого.

О том, каким образом Павла Семеновича Юрина заставили «признаваться», догадаться нетрудно. О способах воздействия красноречиво свидетельствует письмо осужденного Бегичева (приведенное в деле о реабилитации), которое в 1939 году из лагеря чудом добралось до родных заключенного. Скорее всего, оно было выброшено отправителем из вагона во время очередного этапа, а впоследствии подобрано чьей-то заботливой рукой и выслано по назначению.
Обвиненный в принадлежности к «контрреволюционной эсеровской организации, существовавшей в Скопине», Бегичев 29 мая 1938 года был приговорен к 8 годам исправительно-трудовых лагерей, где и умер в 1943 году.
В письме к родственникам он писал:

«Теперь я расскажу о себе. При аресте мне уже в Рязани объяснили, что я обвиняюсь в том, что состоял участником контрреволюционной фашистской, эсерско-меньшевистской, военно-повстанческой организации в Скопине (ей-богу, не вру).

Я сначала думал, что это какая-то злая шутка. Но затем мне дали понять, что если я не подпишу мои «чистосердечные признания», то будут арестованы мать и ты, а меня все равно заставят подписать. Я увидел, что это не шутка, т. к. перед глазами прошли целый ряд забитых и замученных пытками, которые не выдержав истязаний, перед которыми бледнеет испанская инквизиция, все в конце концов подписывали, причем, как правило, те, которые не подписывали – получили 10 лет, а прочие по 8 лет.

Я, учитывая все это, подписал всю ту невероятную чепуху, которую сфабриковал следователь, почему и избежал побоев и издевательств, и имел передачи и свидания…»

Так Рязанское УНКВД фабриковало «врагов народа».

У Павла Семеновича Юрина свиданий и передач не было. Только один раз, в декабре 1937 года, разрешили привезти в Рязань теплые вещи. Но дошли ли они до заключенного – неизвестно.

Елена Николаевна показывает копию выписки из протокола Тройки при УНКВД по Рязанской области от 10 декабря 1937 года. «Слушали – постановили… Юрина Павла Семеновича РАССТРЕЛЯТЬ».

Ни судебного следствия с участием процессуальных сторон, ни фамилий «судей». Только подпись секретаря, да и та неразборчива.

Сегодня мы знаем – эти смертные приговоры в области в 1937-м выносили: начальник Рязанского УНКВД С.Я. Вершинин, председатель организационного бюро ЦК ВКП(б) по Рязанской области С.Н. Тарасов, областной прокурор В.Е. Зайцев.

Приговор привели в исполнение 5 января 1938 года. Точнее, в ночь на это число, потому что в выписке из акта употреблена формулировка «на 5 января».

– Отвратительные такие бумажки… Они желтые, тоненькие, как папиросная бумага, почти все заранее отпечатано, только имена казненных вписывали от руки, – комментирует Елена Николаевна.

Вина без доказательств

20 сентября 1957 года состоялось заседание Президиума Рязанского областного суда по делу «участниках заговора» в Скопине.

По итогам разбирательства судебная инстанция постановила: постановление Тройки при УНКВД по Рязанской области в отношении всех 19 фигурантов «прекратить за недоказанностью состава преступления».

Вот только отнятые жизни уже вернуть нельзя...

Способны мы хотя бы сохранить память о невинных жертвах и сделать должные выводы из уроков, которые нам преподает нам история нашей страны?

Внучка продолжит поиск

Дети-Юрины продали дом в Скопине и построили в Кузьминках под Москвой жилье, в котором до своей смерти в 1970 году жила Надежда Сергеевна.
– Любимая наша бабушка. Она никогда не говорила о своем муже, наверно, это была для нее незаживающая рана. Она была центром семьи. На семейные праздники съезжались дети и внуки, – вспоминает Елена Николаевна.

Судьба детей Павла Семеновича и Надежды Сергеевны Юриных сложилась по-разному. Константин – инженер, имел троих детей; Ксения умерла в 16 лет от чахотки; Наталья работала стеклографом, ухаживала за матерью, помогала сестрам; Валентина – детский врач, двое детей; Анна – экономист, один сын – детский врач; Николай – инженер, строитель, дочь – учитель, программист.

Елена Николаевна вместе с сыном Алексеем посетила по приглашению рязанского «Мемориала» место, где, по-видимому, покоятся расстрелянные участники «скопинского офицерского дела» – двор Старообрядческой Церкви на Скорбященском кладбище Рязани, где зимой 1937–1938-го чекисты тайно захоранивали казненных.

– 5 января мы отслужили в храме панихиду по моему убитому дедушке и всем принявшим вместе с ним смерть. Я очень благодарна Рязанскому обществу «Мемориал» за внимание к истории скопинских офицеров. Думаю, что мы многое еще узнаем, ведь, как известно, «рукописи не горят». Я в этом убедилась, пока занималась историей семьи. Я обязательно продолжу поиск.

Рязань – Скопин – Москва