Фото Андрея ПАВЛУШИНА

 

 

Проведенный в первый раз на волне энтузиазма форум не придерживался никаких правил. Вдохновенное общение и сам факт пребывания в заповедном месте – одно это уже становилось бесценным подарком. И хотя за прошедшее время формат Тарковских чтений изменился, «оброс» учредителями, положениями, конкурсами и акциями, возможность общения осталась главной ценностью.

 

 

Первой такой встречей стал творческий вечер Андрея Звягинцева 22 августа в кинотеатре «Люксор» в ТРЦ «Круиз». Беседу со знаменитым режиссером предварял показ фильма «Возвращение», с которого собственно и начался славный путь кинематографиста по самым престижным международным фестивалям. И хотя по регламенту режиссер должен был представлять ленту, но пятничные пробки «доставили» его из столицы в Рязань только к концу фильма. Что, как признался он сам, оказалось только к лучшему:

 

– Всегда испытываю затруднение, когда надо выходить перед началом фильма и что бы то ни было сообщать зрителю. Какой смысл предварять картину? Максимум, на что меня хватает, это пожелать приятного просмотра и попросить выключить мобильные телефоны. После картины говорить значительно легче. Хотя бывают фильмы, сразу после которых довольно трудно делиться эмоциями. Эмоции – вещь интимная и тонкая, они требуют времени для осмысления. Поэтому я предлагаю не делиться сейчас эмоциями, а просто не спеша начать разговор. С любого места.

 

Однако на неспешный разговор с долгими прелюдиями слушатели были не согласны, буквально забросав режиссера вопросами о его видении и понимании «Возвращения». Впрочем, отвечать на них Звягинцев не торопился, предпочитая выслушать сначала впечатления зрителей.

 

– Фильм раскрывается только в голове смотрящего. До той поры он является вещью в себе. Герметичной, закрытой. У каждого свое представление о картине и это совершенно правильно. Мы можем смотреть на один и тот же предмет и видеть в нем абсолютно разное. Это вопрос взгляда и интерпретации. Еще мне очень нравится фраза о том, что не только мы смотрим фильмы, фильмы также смотрят нас. Говоря о картине, каждый транслирует себя самого, свои желания, страхи, нерешенные проблемы.

 

 

И все же, несмотря на зарок не отвечать на вопрос «О чем ваш фильм?», режиссеру все-таки не удалось полностью избежать этой темы. И отправной точкой разговора стала одна из ключевых сцен ленты, в которой два брата достают между страниц Библии фотографию отца, внезапно вернувшегося после 12-летнего отсутствия.

 

– Да, это иллюстрированная Библия в гравюрах Юлиуса Карольсфельда. Фотография с отцом хранится на странице, где изображена история об Аврааме, приносящего в жертву Исаака. Сюжет довольно продолжительно остается в кадре, и мне он кажется достаточно разборчивым, точным и ясным. Отсюда идет и параллель с эпизодом с топором на берегу…
 

Для меня тема «Возвращения» – это тема взаимоотношения с Богом. Все началось с того, что однажды мне вдруг привиделся эпизод, как дети входят в комнату и впервые видят отца. И видят они его ровно в том самом ракурсе, как на картине Андреа Мантенья «Мертвый Христос». Мы в точности воссоздали композицию, вплоть до мельчайших деталей: простыня, которая покрывает его тело, ракурсы, доворот головы и источник света справа – все так же, как у Мантенья. Та же перспектива! Мы использовали длиннофокусный объектив, чтобы сжать фигуру отца ровно так, как это сделал без всякой «оптической магии» художник. От этого визуального образа родились и все остальные мотивы. Для меня Иван и Андрей стали «расщеплённым» человеком: один – постоянно сомневающийся, другой – простодушный, чистый сердцем и свято верящий. Новым смыслом наполнилась и сцена, когда братья удят рыбу... Эти аллюзии, эти смыслы стали главенствующими. Поэтому вопрос, откуда взялся отец и где он был 12 лет, для меня не является вообще никаким вопросом! Если смотреть на историю в таком – библейском – ракурсе, то тогда совершенно понятно, откуда он взялся. Однажды он всегда является в нашу жизнь…

 

 

«Возвращение» – фильм-триумфатор Венецианского кинофестиваля 2003 года – не только открыл миру режиссера Андрея Звягинцева, но и принес международную известность актеру Константину Лавроненко. Отвечая на вопрос о подборе артистов, Звягинцев рассказал, что главной целью в этом процессе является поиск новых лиц для экрана:

 

– Когда смотришь кино и – впервые в жизни! – видишь некие лица, фильм обретает дополнительные свойства. Ты знакомишься с новым человеком, его пространством, всматриваешься в незнакомое лицо, и каждый жест становится для тебя неожиданностью. Словно открываешь новый мир! В «Возвращении» мы хотели добиться именно этого. Это очень трудная работа, мы месяцев восемь искали актеров. С исполнителями детских ролей в поане новизны было проще, оставалось найти артиста 42–43 лет на роль отца. И тут я вспомнил артиста, которого в начале девяностых видел в спектаклях-импровизациях Клима по «Ревизору» Гоголю. Имени я не знал, но он мне запомнился. И вот, спустя 10 лет, я попросил ассистента его найти. К тому времени Константин разочаровался в театре, разочаровался в самом себе, ушел из театра и работал администратором в каком-то баре. На кастинги не ходил, но к нам решил прийти, потому что (как объяснил он позже) ему сказали, что будет режиссер. По театру я его помнил молодым человеком с длинной косой, а здесь пришел коротко стриженный, возмужавший, с сединой в волосах – словом, то, что нам нужно.

 

 

По ходу разговора выяснилось, что приехать в Рязань Андрея Звягинцева пригласила Марианна Чугунова, многолетний ассистент и помощник Андрея Тарковского. Увидеть дом своего любимого режиссера – это стало для Звягинцева тем самым предложением, от которого нельзя отказаться. Тревожило только одно – предстоящий мастер-класс. Имея актерское образование, Звягинцев признается, что режиссерской профессии «учился» в Музее кино, годами осваивая его богатейшую синематеку:

 

– Три дня я должен буду рассказывать слушателям о кино, о том, как его делать. А я понятия не имею, что здесь можно сказать! Сам я целиком и полностью опираюсь на интуицию. Как можно объяснить, что сцена с тонущим отцом пришла ко мне как сон наяву, пригрезилась среди бела дня?.. И я внезапно понял, что это последнее впечатление отца в точности повторяет первую встречу, снова рисуя в памяти картину Мантенья! Все сходится в единый круг! И ты буквально трепещешь как лист от осознания, что все только так и следует делать, полностью доверяясь интуиции. Так что метода у меня никакого нет, но в эти три дня попробуем его стяжать.

 

 

И, разумеется, разговор не мог пройти мимо последней (или лучше сказать, крайней) режиссерской работы Звягинцева – «Левиафан». Фильм уже успел собрать призы на Каннском и Мюнхенском кинофестивалях, однако до российских кинозалов картина еще не добралась. А вошедший в силу закон, запрещающий обсценную лексику в публичном пространстве, усиливал пессимизм. Узнать судьбу долгожданного фильма рязанцы смогли из первых рук:

 

– Я думаю, «Левиафан» в Рязани будет, – успокоил режиссер. – Все зависит от прокатчика. Дистрибьютор, он же продюсер картины Александр Роднянский открыт для предложений. Прокатное удостоверение получено. Никаких препятствий нет, это только пресса раздувает из мухи слона. Нужно было сдать все документы по фильму – и все. Ну, и ясное дело, решить проблему с ненормативной лексикой, которая запрещена с 1 июля. Для телевидения это очень правильно, я считаю, в кинотеатрах – непродуманная мера. В зал попадают только те, кто желает увидеть эту картину. И если на постере написано предупреждение, то только недалекие родители поведут свое дитя это слушать. Зритель должен иметь полное право смотреть то, что он хочет. Я почему сейчас пытаюсь отстоять «Левиафан»: когда вы увидите авторскую версию на DVD, то поймете, что эта самая ненормативная лексика там очень скромна, совершенно достоверна и правдоподобна. Она только дополняет персонажей и рисует их более выпукло и реалистично. Кто виноват в том, что мы разговариваем на этом языке? Точно не художник, который поставил камеру и снимает.

 

Так что все в порядке будет с «Левиафаном». Широкий прокат начнется в 2015 году. В сентябре в Москве запланирован ограниченный прокат, для того чтобы в начале октября оскаровский комитет России проголосовал, в том числе и за нашу картину. Сколько от Рязани до Москвы километров? Сто восемьдесят? Приезжайте!