Искусство растворяться

– В родном колледже я мечтала работать всегда. Счастлива, что так и случилось. Но здесь я обрела не только творческое счастье, но и личное. Своего супруга я встретила именно здесь. Произошло это под Новый год. Поэтому этот праздник всегда только в кругу семьи. Бывает, что конкурсные поездки приходились даже на день рождения. Но Новый год – это непременно с мужем и родными! А в этот раз праздника ждем с особым нетерпением: к новогоднему столу должен приехать сын, студент Петрозаводской консерватории.

Читая «Записки концертмейстера балета» Лады Исуповой, наткнулась на откровение: «Не родился еще тот танцор, который может вписаться в пируэт, если пианист этого не хочет». Вот так, без ложной скромности и тени кокетства – абсолютная правда, которую только глупец будет пытаться опровергнуть. Значимость концертмейстера в творческом процессе – одно из первейших условий успеха солиста: вокалиста ли, танцовщика, инструменталиста. Именно поэтому проблема поиска хорошего музыканта актуальна всегда.

Выдающийся мастер ХХ века, композитор и педагог Евгений Михайлович Шендерович в своих научных трудах много говорил о различии специфики сольной и аккомпаниаторской деятельности, указывая на то, что не всегда крупный солирующий пианист может стать достойным концертмейстером, но история музыки знает множество имен, «прославившихся именно высоким мастерством и художественным уровнем аккомпанемента, однако абсолютно не проявивших себя в сольном амплуа».

Из этого правила есть исключения. Выпускница Рязанского музыкального училища им. Пироговых (1988г.) и Воронежского государственного института искусств (1993г.) Людмила Журавлёва – один из лучших рязанских специалистов в этой области. Когда-то ее педагог по специальности говорила: «Ты же оголтелая солистка! Ну какой из тебя концертмейстер?» А получился превосходный! И если музыканту выпадает играть с Журавлевой, это большое творческое счастье, потому что Людмила Вячеславовна не будет тащить одеяло на себя, показывая свои пианистические возможности, но сделает все, чтобы солисту было максимально комфортно. А профессионально подготовленный зритель сможет заметить и по достоинству оценить природную одаренность и профессиональный такт человека, сидящего за роялем.

Всегда интересно узнать о корнях и истоках творческого человека.

– Всей семьи у меня было – мама и бабушка, – вспоминает Людмила. – Мама – химик, бабушка – медсестра. Но спать меня, малышку, укладывала бабуля, напевая «Когда б имел златые горы», а мама в свободное от работы время ходила в наш скопинский Дворец культуры, занималась там в народном танцевальном коллективе и училась играть на фортепиано. Помню, как дома разучивались «К Элизе» Бетховена и Полонез Огинского.

Когда перед школой меня собрались отдать еще и в музыкалку, мама научила меня тыкать одним пальцем арию Моцарта «Мальчик резвый» и с этим «багажом» отправила на вступительный экзамен. Принимал его очень суровый дядька, которого все боялись и шептались в коридоре, что его «страшнее зверя нет». Ну мне, семилетней, было как-то безразлично. Я выполнила все, что положено (постучала карандашиком, похлопала ритм в ладошки, спела песенку...), а когда поняла, что все, выпалила: «Я еще играть умею!» Пауза. В ответ: «Ну, играй». Отбарабаниваю «резвого мальчика». Опять пауза. Более длительная, чем первая. «А ты знаешь, что это?» – «Знаю! Фигаро!»

«Страшный дядька» – Владислав Вадимович Канидзе, стал моим первым учителем, который и привел меня в рязанское музыкальное училище в класс преподавателя Галины Болховитиновой.

Думала ли Людмила, что от сольной исполнительницы перейдет в класс концертмейстеров и станет на этом поприще не просто профессионалом, но музыкантом редкого дарования, хорошим ансамблистом и партнером?

– Концертмейстер должен растворяться в исполнителе. В противном случае ему не за чем выходить на сцену, – говорит Людмила Вячеславовна. – Музыка едина, нельзя, чтобы кто-то был сильнее, кто-то слабее. Как в оркестре: необходимо, чтобы все инструменты звучали одинаково сильно, иначе потеряет смысл само исполнение. И солист, и концертмейстер не сильнее и слабее, они равны по силам и возможностям, даже бывает, что солист – не очень, а аккомпаниатор высококлассный. Или студент солист, он ведь ученик, а не профи. Но многие считают, что если я солист, то главнее, могу указывать, командовать, а ты тут просто так – обслуга, вот и сиди, не отсвечивай.

– Есть ли разница в работе с теми или иными инструментами? – спрашиваю я музыканта.

– Есть, конечно. Разное звучание предполагает разный подход. Флейта тихо звучит в нижних регистрах, ее нельзя забивать. Ударные по-разному. Вибрафон очень нежный, надо совпадать с ним по тембру. И вообще инструменту, с которым играешь, надо подражать и, если хотите, стать этим инструментом, потому что звучание должно быть единым.

Концертмейстер – не только хороший музыкант. Он просто обязан быть единомышленником солиста, а если необходимо, брать на себя партию ведущего, став руководителем маленького ансамбля и его заслуженным лидером. Концертмейстер объединяет в себе и педагогическое начало, и психологическое, и, конечно же, творческое. Одно нельзя отделить от другого. И если все необходимые составляющие совпадают, тогда можно говорить о том, что солисту повезло с концертмейстером, который его никогда не подведет, потому что «Солист – это парус, аккомпаниатор – руль; лишенная одного из этих компонентов, лодка потеряет ориентир и не причалит к желаемому берегу». (Е.М.Шендерович).

Машина – и та дает сбои в своей работе. Случаются «проколы» и в работе солиста. Известны случаи, когда артист может забыть текст – вокальный, инструментальный. Попадаются и такие концертмейстеры, которые останавливаются и ждут, пока солист вспомнит свою партию. Иногда пауза затягивается, – шок парализует артиста еще больше. Спрашиваю Людмилу Вячеславовну, что нужно делать концертмейстеру в таком случае? Допустимо ли останавливать музыку?

– Это – как удар в спину. Останавливаться – в высшей степени непрофессионально! Если это происходит неоднократно, можно говорить о том, что ансамбль двух исполнителей себя изжил. В подобной ситуации концертмейстер играет дальше, давая возможность солисту прийти в себя, вступить и продолжить. «Ошибаться на эстраде можно, исправлять ошибку на эстраде нельзя», – говорил питерский пианист и педагог Натан Перельман. Это не трагедия – забыть текст, потому что мы имеем дело с живыми людьми, но… Хороший аккомпаниатор не должен акцентировать внимание публики на ошибке солиста.

Декабрь 2017 года. Людмила Журавлёва (справа) со студенткой 2 курса РМК Марьяной Плюхиной, лауреатом II Всероссийского конкурса исполнителей на струнных инструментах в г.Чебоксары (педагог – Елена Коновалова)

Концертмейстер Людмила Журавлёва из числа тех музыкантов, кто играет с разными инструменталистами, в ее практике – скрипачи и домристы, народники, духовики, контрабасисты, ударные. Коллеги говорят о ней, что она может играть всё: от сложнейшей классики до не менее сложного джаза. Наверное, поэтому ее приглашают «наемным» концертмейстером на международные конкурсы, если исполнитель не имеет возможности поехать со своим аккомпаниатором. За две недели пианисту предлагается программа.

– Сидишь и учишь, – комментирует Людмила Вячеславовна. – А что делать? Потом имеешь одну репетицию перед конкурсом. И ты обязан этого солиста полюбить и стараться не подвести его, и помочь, если вдруг что не заладится на выступлении. И ухо должно быть чутким, но главное – сердце.

Перефразируя великого классика, можно сказать, что самого главного и ушами не услышать. И снова – «зорко одно лишь сердце» (Сент-Экзюпери).

Спрашиваю Людмилу Вячеславовну, есть ли разница в работе с девочками и мальчиками, когда речь идет о детях?

– Есть, конечно, причем очень большая. Помню, привезли девочку из Барнаула. Должна играть труднейшее философское адажио Хачатуряна из «Спартака» – красивейшая музыка о любви. Трагическая. Исполнительнице всего-то 13 лет. Откуда она знает, про что ей играть, если она еще не имеет никакого опыта – жизненного, чувственного, эмоционального? И я думаю, как я должна ей рассказать, на пальцах объяснить нужно? Но она берет первый звук, и я понимаю, что ей ничего не надо объяснять, она абсолютно понимает, про что ей играть. Вот это называется счастьем – играть с такими музыкантами. Девочки раньше понимают что-то о любви. Причем часто это может быть интуитивно. Они и влюбляются раньше. И не стесняются нести свою чувственность на сцену, поэтому и кантилена у них звучит так, как ей должно звучать. Мальчишки – это все равно пол сильный. И они стесняются чувств, даже если эти чувства и возникают. И сдерживают эмоции, как в жизни, так и на сцене. Потому и кантилена у девочек очень отличается от той же мальчиковой. Но зато ребята могут «обскакать» девчонок технически на каких-нибудь виртуозных пьесах. Все уравновешивается позднее.

А теперь вернемся к началу нашего разговора о концертмейстерстве. Людмила Журавлёва никогда не допустит, чтобы артист, которому она аккомпанирует, не вписался в поворот. Это лишь подтверждает ее превосходные профессиональные качества и, что во сто крат важнее, характеризует как порядочного человека, который не подведет и не подставит тебя. Именно поэтому музыкантам с ней играть легко и спокойно. Людмила Вячеславовна дает им веру в себя, а это, пожалуй, самое главное.

Ольга МИЩЕНКОВА

читать весь номер