Все будет в школоладе

Пока я был школьником, каждое первое сентября в еще неискушенную душу без спроса проникал неподдельный трепет перед новыми встречами, неожиданными испытаниями, неотвратимыми переменами, которые сулило будущее, что находилось от тебя почти что на расстоянии вытянутой руки. Школьное десятилетие прочной и надежной нитью вплетено в детство, и эту связь, наверное, не разорвать ни одному геркулесу.

Клюшка и Пушкин

Кажется, что дорогу к типовой кирпичной коробке, выстроенной в форме буквы «Н» на заре семидесятых ты и сейчас можешь пройти с закрытыми глазами, ни разу не сбившись с пути. Если, конечно, не наткнешься на исполинские новостройки, выросшие в заветном квартале на месте укромных домиков с палисадниками и вишнево-яблоневыми садами.

У школы есть свои особые звуки: разноголосый гомон, настойчивая трель звонка, даже тишина в вестибюле, когда урок давным-давно идет, обладает каким-то неповторимым тембром.

Большинство учителей отчетливо помнишь по коронным выражениям, походке, осанке, вкрадчивому, колючему или ничего не выражающему взгляду, а некоторых еще и по прозвищам. Тюбик, Косой, Клюшка, Стрекоза, Барбос, Пушкин. Эти колоритные клички вполне могли бы носить персонажи какого-нибудь авантюрного романа с комедийным оттенком.

Выстрел с задней парты

Перемена. Сногсшибательные забеги по рекреациям. Мини-чемпионат по метанию чужого портфеля, причудливая разновидность настольного тенниса, где вместо ракетки учебник, а вместо партнера – обычная стенка, конные бои, ушибы, безобидная ругань и выволочка от пытающихся прекратить этот гвалт педагогов. И это сильно усеченный перечень межурочных забав того бесшабашного и беспланшетного времени.

Но даже обязывающая слышать и слушать 45-минутка не отменяет шалостей, порою жестоких и изощренных. Конечно, ребята постарше куда изобретательней и суровее в своих проделках. В разгар контрольной работы преподаватель физики через дырочку в читаемой им газете наблюдает за классом, не списывает ли кто-нибудь. Но патентованные хулиганы не дремлют. Чуть отвлекшийся на передовицу в «Советской России» наставник неожиданно получает шпонкой по лбу, выпущенной из рогатки с последней парты. Перед таким дерзким покушением даже ледяная вода, налитая в сапоги учительнице биологии, и кража соленых огурцов из лаборантской кажутся пустяшным баловством.

Штормовка вместо флага

Четвертый урок на финише, и значит, пора стартовать в столовую. С гиканьем, слоновьим топотом и предвкушением вожделенной еды. Не всегда сытной, но все же питательной. Хотя иногда кулинарные находки школьных поваров вызывали бунт в юных желудках. Одна отварная и костлявая селедка с молоком чего стоит, да и изрядно подостывший светло-коричневый напиток со следами кофе непременно заряжает бодростью до конца урока физкультуры.

Щенячье-мартышачья радость по поводу отмененного занятия может очень быстро смениться безысходной дрожью и ручьями мальчишечьих слез из-за первой двойки, пусть и полученной 8 сентября, правда, уже в четвертом классе.

На излете недели мы практически синхронно отпрашиваемся у трудовика, чтобы урвать хотя бы несколько часов от незабвенного «Субботнего телеканала», где Майоров сотоварищи казались посланцами другого возвышенного мира.

А в раздевалке можно стащить штормовку у одноклассницы и водрузить ее на самую верхнюю часть флагштока, на котором в дни сентябрьской линейки гордо реет кумачовое полотнище. Но можно завершить учебный день куда более мирно, отправившись с товарищем прогуляться до его подъезда, а потом пару часов обсуждать с ним, что бы случилось, если бы Турция вступила в войну с СССР накануне Сталинградской битвы, и с какими девчонками можно было бы успешно закрутить флирт.

Быль с открытым финалом

Впитать представления о школьной системе координат и товарищеской взаимовыручке от первой учительницы и увидеть ее совсем уже седую спустя почти четверть века на похоронах коллеги – бабушки моей жены. Случалось и прощаться навсегда с преподавателями, которые совсем недавно насыщали тебя знаниями, а теперь от их голосов ты больше не вздрогнешь. На выпускном не чувствуешь какой-то безудержной радости, и даже медленный танец в 6 утра под «Отель Калифорния» не может до конца согреть душу и тело.

Эта долгая-долгая школьная быль, которая подарила верных друзей, научила хотя бы немножко разбираться в людях и науках, сейчас видится доброй сказкой с открытым финалом. Ее хочется перечитывать и иногда переосмысливать.

Если ты вдруг премного доволен собой, из той заповедной поры гулким гонгом звучит слегка раздраженный и властный баритон остряка и балагура, нашего замечательного учителя химии: «Плохо, парень. Четыре!» Трудно поспорить с таким мотиватором.

Денис ПУПКОВ

читать весь номер