Последний из могикан. Всегда против течения. Вне моды, социальных установок, кланов.

Сам по себе. С собственными прорывами и ошибками.

Мастер.

Глеб Панфилов. Фото: Юрий Белинский / ТАСС

И дело вовсе не в «Золотых леопардах», «Медведях», «Орлах», «Серебряных львах».

Его «Начало», «В огне брода нет», «Мать», «Прошу слова», «Тема», «Васса» пробуждали в нас первостепенные вопросы, и среди них главный: зачем мы?

В них выстраданное осмысление действительности, проза жизни и поэтический восторг, горечь и поразительная без злобы ирония, прикосновение к тайне сердца и система непреложных ценностей. И «несвоевременные мысли» о сущности человека в разных, в том числе трагических обстоятельствах, на пике экзистенциального выбора. То, что Мамардашвили называл священным ужасом реального. «Когда реальное, или то, что есть на самом деле, предстает через некое потрясение».

Время и место действия его кино – ХХ век, Россия. Душа его кино – Инна Чурикова. Выдающаяся актриса. Любимая женщина. В его фильмах очень красивая.

Существуют разные версии их встречи. Главное, что она состоялась. Редкий случай союза равных, двух Пигмалионов, друг друга создающих, все больше влюбляющихся в «свое» творение.

Инна Чурикова и Глеб Панфилов

Готовя фильм «В огне брода нет», он заранее сочинял и рисовал свою Теткину – и вдруг его наброски оказались портретами «с натуры». Он с боем отстаивал ее перед худсоветом Ленфильма. Кто знает, возможно, такой красивой и нелепой и была Жанна Д’Арк из Вогез, блаженная и святая воительница.

Жанна – их самый главный заветный замысел, которому чиновники так и не дали реализоваться. Фильм, который уже снимали, запретили на уровне ЦК. Размышления о святой грешнице, о ее болезненном божьем даре – неприятии компромисса, идиосинкразии ко всякого рода фальши – были считаны советской цензурой как диссидентская фига в кармане.

«Начало» можно считать их совместной открытой репетиций той самой существенной, грандиозной… так и не состоявшейся совместной работы. Хотя как сказать. Замысел, длиной в жизнь, мучил, не давая покоя, на протяжении десятилетий, стал камертоном его пути. И как считал сам Глеб Панфилов, стимулировал, держал его в творческом тонусе.

В советское время им с Панфиловым удалось сохранить себя, посвящать себя проектам, которые шли вразрез с генеральной линией. И «Мать» они пересочинили как историю о первых диссидентах, и в «Теме» один из героев был отъезжающим диссидентом, ненавидящем совсистему. И предложить в атеистической стране фильм о христианке, которая слышит голоса святых – разве не граничило с безумием? Или с верой в собственную правоту, в свои и силы и желание «достучаться до небес».

Инна Чурикова оказалась не просто единомышленником, но выразителем сквозной темы художника Панфилова. Странница в «Иване Денисовича», «святая душа» Таня Теткина, простодушная ткачиха Паша Строганова, Орлеанская дева Жанна Д’Арк – все они почти юродивые или почти святые, мечтающие излечить мир своей неумеренной любовью, мечтой о недостижимом. И даже горьковскую мать Ниловну в некоторых сценах он снимает, как Богоматерь. А в финале «Вассы» кораблик властной судовладелицы плывет из 1900-х – да по нынешней Волге мимо новостроек и здоровенных лайнеров.

Куда русскому человеку без чуда. Без чуда страшно. Безнадежно. Без чуда смерть – от голода, холода, унижения, обмана, болезни, беззакония, отчаяния, оскотинивания… В общем, почти все, как описано у Солженицына. Но это «почти» и есть суть его «Ивана Денисовича», да и всех других фильмов.

Инна Чурикова на съемках фильма «Начало» режиссера Глеба Панфилова

«Если не я, то кто же?», – говорит Жанна. «Хотя бы не участвовать во лжи – это уже трудно, не говоря уж о том, чтобы активно противостоять ей», – говорит Чурикова.

Относительно недавно мы записали интервью с Глебом Анатольевичем. Когда он прочитал, ему с его самоедством и требовательностью наш разговор показался недостаточно убедительным. Я расстроилась. И тогда Инна Михайловна, которой интервью очень нравилось, которая лучше всех знала своего мужа, придумала план. Она сказала: «А вы прочитайте ему это интервью вслух с выражением». Потом Инна Михайловна, кажется, больше меня радовалась, что у нас все получилось.

В том интервью он размышлял о теме осознанного забвения: «Как ни странно, почему-то читателей многих обращение к теме ГУЛага оскорбляет, да ведь и мои фильмы многих обижают – мне это тоже дают понять… Многие меня осуждают за то, что я снова коснулся произведений Солженицына. Да это ведь и продолжается, к сожалению, это меня не удивляет. Хочу сказать, что так полагают люди индифферентные, которым ну до лампочки все это, в том числе муки, страдания других, их предков. Они вот считают, что это обидно и не нужно вовсе. Это зависит от внутренней потребности в правде и от чувства сострадания. Есть замечательное слово «сострадание», когда у человека есть эта способность, в нем многое открывается, появляется понимание того, что многим не дано».

Семь месяцев назад он ее похоронил. Семь месяцев без Инны. Больше он не смог.

Мои соболезнования Ивану Панфилову.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Смотрите, небо!

Наши страницы в соцсетях