В своей книге «А.Ф. Лосев» Аза Алибековна пишет: «Стали нас посещать прекрасной души люди, друзья наших друзей Г.К. Вагнера, доктора искусствоведа и профессора Ю.Н. Холопова – выдающегося теоретика музыки из Московской консерватории, пропагандиста лосевской книги «Музыка как предмет логики». Все они рязанцы, собрались к 90-летнему юбилею Алексея Федоровича, познакомились, подружились с нами – Саша Бабий, Валерий Данилович Дудкин и Сережа. Всех объединяли любовь к Г.К. Вагнеру, исконному рязанцу (имение родителей находилось неподалеку от города), и почитание Лосева. А искусствовед и художник Сережа стал батюшкой, отцом Сергием, человеком в Рязани заметным» (О.Сергий Чушкин – настоятель храма Спаса-на-Яру, что близ памятника Есенину на набережной Трубежа. – Ред.).

 

Редакция «Новой газеты» искренне поздравляет уважаемую Азу Алибековну Тахо-Годи с Днем рождения! Желаем сохранения сил, здоровья и творческого вдохновения, которые так необходимы для написания новых книг.

 

От Александра Николаевича мы услышали афоризм: «Пусть знают все, что при любой погоде приют для сердца и ума дают блестящие страницы Лосева и Тахо-Годи!»

 

В качестве скромного подарка Азе Алибековне мы публикуем рассказ-миниатюру страстного пропагандиста и защитника идей Русской культуры Александра Николаевича Бабия.

 

 

Эдгард По. «Ворон». Перевод Дм. Мережковского

 

В моей памяти живет множество событий, происходивших в раннем детстве. Некоторые могут показаться мистическими. И они не только происходили, но имеют продолжение до сих пор.  
 

Детство прошло в роскошном солотчинском бору. Корабельный лес обступал наш небольшой одноэтажный дом. Могучая природная сила переполняла золотоствольный бор, который казался монументальным! Для меня он всегда был  одушевленным. Это так очевидно, что до сих пор верю в его особый лесной разум.

 

Об  историях, связанных с лесом, могу рассказывать бесконечно.

 

Расскажу о невероятной, загадочной и необъяснимой дружбе, начавшейся ранним утром предзимья.

 

– От чего это я проснулся? Рано же еще…

 

Комната наполнена странным, мутным светом.

 

– Неужели?!.. Да!.. Да!.. За окном снег! Снег выпал!

 

За двойными стеклами оконных рам, в предрассветном мраке явилось настоящее царство снежного великолепия. 

 

– Ой, птица, какая-то…  

 

На рогульку сосновой вершины взгромоздилась крупная, темная птица.

 

– Наверное, это ворон.

 

И тут же вспомнились слова песни «Черный ворон, черный ворон, что ты вьешься надо мной?». Любил я горланить на всю округу один единственный куплет, услышанный в фильме «Чапаев».

С дерева в мою сторону смотрел, действительно, огромный ворон.

 

– Ворон, а ворон, ты меня видишь? Какой ты большой… Это ты меня разбудил встречать снег? Ты такой добрый. Спасибо, ворон. Будем дружить? На всю жизнь, ладно?

 

Тяжелая птица качнулась и с глубокого поклона ответила громким: «Круу… у…а!».

 

Полусонная округа вздрогнула от неурочного птичьего крика.

 

Шли годы. Вещая птица была всегда от меня где-то поблизости.

 

У моего друга Валерия жил говорящий ворон Гриша. При переезде из частного дома он просил: «Александр Николаевич, ну возьми Гришу к себе».

 

А я, признаться, с детства жалел птиц, сидящих в клетках.

 

Думаю, птицы знали об этом? 

 

Почему тогда, в самом центре Рязани, вот уже более сорока пяти лет кружит пара воронов над моим домом? И гнездо свое свили неподалеку на заводской трубе. 

 

«Круу…у…а! Круу…у…а!» – доносится птичье приветствие. Причем, кричат только лишь тогда, когда выхожу в сад.

 

И в Алекановском лесу, над нашим дачным кооперативом те же приветствия. В мещерском лесу клекот воронов звучит как-то по особенному. В нем угадываются древние, глухие времена. 

 

Сама же пара парит в неспешном полете над роскошными кронами.

 

И при каждой новой встрече, мниться,  будто это мой друг детства вылетел со своей подругой составить мне компанию. А почему и нет? Для друзей время и расстояния не существуют. 

 

От встречи с любимой птицей во мне крепнет чувство особого отношения к Родине, чувство родства. 

 

Много сочинено мифов, в которых воронов связывают с темными силами. Но из русских сказок помню, что именно ворон спасал умирающих богатырей, окропляя их, принесенной им из поземного мира живой и мертвой водой. 

 

Этим  дорога мне эта умная птица!

 

Многие помнят сказки, в которых ворон – вещая птица сидит на высоком дубу у своего гнезда, в котором хранит заветные клады. Открыть спрятанные клады он может не многим.

Обмануть, обхитрить вестника самого бога Аполлона еще никому не удавалось. Эта птица вместе с орлом и соколом пребывают в пантеоне священных птиц уже не одно тысячелетие.

 

Во мне многие годы жила сокровенная мечта – когда-нибудь найти для музея хотя бы одну древнюю, большую икону.

 

В конце семидесятых годов одна пожилая женщина, которую в Ерахтуре звали Наталья-монашка, отдала мне такую икону с ковчегом.

 

– Это старинная икона. Когда нашу церковь разоряли, я ее на загорбках через ручей перенесла в потемках, чтобы глаза лихих людей не видали. Икона эта «Страшный Суд» называется. Если она тебе полюбилась, то бери. После моей смерти сгинуть ведь может.

 

Когда через неделю я привез к дарительнице музейщиков, то под руками реставратора, смывшего крохотный уголок потемневшей олифы, на нас полыхнула ярь небесного огня! Вместо «Страшного Суда» явилось «Огненное восхождение пророка Илии». Той иконе 17-го столетия присвоен инвентарный номер 972-ж, и она представлена в зале древних икон Рязанского художественного музея. После ее полного раскрытия реставраторами, в центре иконы оказалась… пара воронов.  В клюве одного хлеб, а у другого ключевая вода для пустынника.

 

А ведь когда подходил я к той старой, осевшей на подгнивших венцах избе, в мглистом утреннем небе кувыркалась пара воронов. Их грай был песней, поскольку в феврале для них наступил брачный период. Вновь встреча с птицами! 

 

Скажут: «Случайная встреча. Мелочь какая-то. Как можно было в неуюте сумерек обратить внимание на каркающих птиц?».

 

Ну что можно сказать в ответ? Разве только это: неуютно бывает скорее в потерянной душе, а в утренних сумерках уют нарождающегося дня.

 

Об этом я узнал еще во времена моей молодости. Когда приходилось затемно выходить из деревенской избы хозяина дяди Мити Кузовочкина и спешить на работу в школу-интернат. Дорога пролегала по заулку.

 

«Круу…у…а! Круу…у…а!» – такое знакомое, такое родное падало с темноты неба. Я тогда улыбался. На душе было легко. Однажды подумал; а к чему бы это шумное «Круу…у…а»?

 

Оказалось к подарку. В тот день от учителя музыки получил в подарок блок пластинок с записью симфонической поэмы Сергея Рахманинова, написанной им на стихи Эдгара По «Колокола». 

 

Ранее я прочел переводы «Ворона», в котором мистика зловещего рока уже тревожила юношеское воображение. И вот новые ощущения, граничащие с близкими к мистическим началам. Правда, эти начала были далеки от того болезненного  мира начала «Заката Европы». Это была мистика совсем иного мифопоэтического сознания. Мистика темноты предзимья с его свежестью молодого снега и счастья молодости. 

 

В ушах много-много дней звучало: «Слышишь? Сани мчат!..», а с высоты из темной небесной зыби падало: «Круу…у…а!».   

 

– Здравствуй, ворон! – откликаюсь, не раскрывая рта.

 

Запрокинутое лицо увлажняется снежной пылью.

– Где ты? Так темно…

 

– Круу…у…а! Круу…у…а!

 

Слова не нужны. Природа все умеет слышать. Она слышит не только звуки, но и порывы чувств. Главное, чтобы чувства рождались в любящем сердце!