Бывший фронтовик, воевавший на Северо-Западном и Первом Украинском фронтах, переживший ужасы Сталинградских боев, дважды раненый, он по сей день сохранил привычку улыбаться.

 

Именно улыбающимся запомнился мне директор художественного музея, когда в 1959 году он протянул мне книгу Лукреция «О природе вещей» и со свойственными ему отрывистыми интонациями произнес: «Читай. Тебе будет полезно!». При этом никаких записей или расписки! Первокурснику училища, с которым едва был знаком, словно своему ученику «…Тебе будет полезно!». Потом будут другие книги из музейной библиотеки, но ту, в плотном красно-коричневом переплете помню до сих пор! Любовь к античной культуре, захватившая меня на многие годы, думаю, зародилась с того эпизода.

 

А вот признание Народного художника России, выпускника РХУ (1955) Анатолия Михайловича Титова: «Наш музей хотя и маленький, но в нем чувствуешь себя как дома!».

 

Действительно, тепло уюта, теперь так редко встречающееся в залах и кабинетах, создается не столько за счет оформления интерьера, но больше за счет особого отношения служащих к посетителю, за счет ответственного отношения к работе. Посетители с порога попадали в тишину залов, которые отеплялись улыбкой и добротой Анны Тимошиной (кассира и гардеробщицы), а также ее коллег – Александры Князевой, Клавдии Петровны Симошиной и Анны Матвеевны Лазаревой.

 

Об Анне Матвеевне следует сказать несколько слов. Именно она, работая в музее с 1938 года смотрителем, помогала директору Степашкину создавать атмосферу четкой, неспешной работы. Хотя мало кому было известно, что Анна Матвеевна состояла монахиней в Спасском монастыре. О ее сердечной доброте и сиюминутной готовности оказать посильную помощь рассказывал Георгий Карлович Вагнер, отмечая в ней природную интеллигентность.  

 

Да, именно такие личности как Лазарева, уцелевшие в эпоху тотального истребления в нашей стране истинно верующих, помогали сохранять высокое звание «работника в сфере культуры».

 

Когда после окончания РХУ Степана Михайловича приняли на работу в музей, он, как и его коллеги, был молод. Молодость амбициозна, но скромный смотритель музея оказывалась всегда рядом, когда требовалась помощь.

 

Именно Анна Михайловна однажды предложила старшему хранителю, заместителю директора Татьяне Павловне Щегловой «выпросить» у дирекции краеведческого музея разбухшие от влаги резные Царские врата XVII столетия. И, представьте себе, не только выпросили, но и тут же перенесли на своих руках нелегонькую ношу в фонды музея. Послевоенное поколение было не только выносливым, трудолюбивым и ответственным, но, что не менее ценно – внимательным к чужим судьбам, чутким, особенно к молодому поколению.

 

На первом этаже музея, кроме мемориального зала гравера И.П. Пожалостина, были размещены произведения древнерусского искусства. И когда кто-то, заходясь в искусствоведческом раже, начинал высказывать об иконах слишком уж «эдакое», Анна Матвеевна, заметив постороннего посетителя, обязательно оказывалась рядом и деликатно переводила юношескую велеречивость на иную «живописную тему». 

 

Современному зрителю невдомек, что на плечах сотрудников музея кроме сохранения и изучения произведений искусства, кроме проведения каждодневных экскурсий в обязанности входила насыщенная общественная работа. А с начала 1960-х годов в систему работы вошли длительные экспедиционные поездки по районам Рязанской области. 

 

И вся эта работа в те годы оплачивалась мизерными ставками – директор получал 60 рублей, технический персонал вдвое меньше. Но это никак не сказывалось на качестве в работе. Кроме директора и хранителя фондов в штате был еще старший научный сотрудник Лия Николаевна Ляхова. Именно этой троице пришлось вести огромную работу. Атмосфера в музее была особенной, уютной. В залах царило состояние, в котором и ум, и сердце зрителя пребывали в работе и восторге!

 

До сих пор помню почти все выставки. Особенно ту, первую в моей жизни, «Западно-европейская гравюра и литография 15–19 вв.».

 

Несколько месяцев пробыли в Рязани сокровища, прибывшие из Эрмитажа. Неоценимо было влияние подлинных произведений Луки Лейденского, Ван-Дейка, Рембрандта, Пиранези, Жака Калло, Гойи, Жерико, Делакруа, Домье, Поля Гаварни и других великих рисовальщиков на начинающих художников! Приглашая в Рязань столь роскошную выставку, музейные работники в первую очередь имели в виду студентов РХУ. Следует заметить, что во время открытия очередной выставки и по завершению ее обязательно устраивались свободные обсуждения, на которых молодые художники выступали активными собеседниками с профессионалами.

 

Музей был для нас, тогдашних студентов, подлинной школой, в которой осваивались навыки самостоятельного мышления, что не приветствовалось властями. В те времена было расхожим: «Инициатива вредна и наказуема!». В залах родного музея мы были уравнены в правах иметь собственное мнение. В годы хрущевской истерии, обрушившейся на культуру и религию, занятие это было далеко не безопасным. Вот отчего музей жил не шумно, но довольно наполненной жизнью. Именно наш музей одним из первых приобрел картины Виктора Иванова, что в дальнейшем сложилось в уникальную галерею, посвященную великому крестьянству!

 

В истории Рязанского художественного музея есть особая страница, это период активного формирования фонда народного искусства и произведений мастеров народных промыслов. Только по прошествии многих лет мне стала понятна истинная причина того жесткого, порой чрезвычайно жесткого поведения Щегловой Татьяны Павловны, требовавшей идеальной дисциплины. Многие годы основным консультантом в вопросах формирования музейных коллекций была Наталия Ивановна Лебедева. Ученый с европейским именем. Крупнейший знаток этнографической культуры славян, но… проживавшая в родной Рязани с клеймом «политически неблагонадежной». Страшное по тем временам нарицание. Но Лебедева не только консультировала сотрудников музея. Она сама принимала участие в экспедиционных поездках, несмотря на преклонный возраст. 

 

Поскольку мне посчастливилось принимать участие в тех поездках, свидетельствую об искреннем и необычайно уважительном отношении к Лебедевой со стороны всех без исключениях сотрудников рязанских музеев. Хотя был риск попасть в черный список «неблагонадежных» за общение с «одиозной личностью».

 

Нет, что и говорить, послевоенное поколение сотрудников Рязанского художественного музея, несмотря ни на какие идеологические препоны, значительно пополнило и научно обработало коллекцию. Подготовили и издали первый наиболее полный каталог уникального собрания.  Не в одном поколении рязанцев воспитали эти люди уважительное отношение к изобразительному искусству.

 

В 1980 году музей переселился в роскошное здание – памятник архитектуры конца XVIII – начала XIX века. И в этом случае Степану Михайловичу Степашкину принадлежит основная заслуга. Огромное помещение, в котором ранее располагалось более двадцати мелких учреждений-арендаторов, было настолько аварийным, что у многих чиновников не было надежд на его восстановление. Но инициатива музея и начальника областного управления культуры Александры Федоровны Перепелкиной была поддержана Министром культуры РСФСР Юрием Серафимовичем Мелентьевым и воплотилась в реальность! 

 

Обязан с благодарностью вспомнить автора проекта реставрации рязанского архитектора Сидорову Гулюзу Харрасовну, рязанское отделение ВООПИК, выделившее на реставрацию фасада 250 000 рублей, Жиркова Василия Григорьевича, который в нарушение «установок» отпустил 300 кубометров пиломатериала на восстановление кровли. Город помогал музею, кто чем мог!  Изготовление роскошных филенчатых дверей для всего здания взял на себя модельный цех завода «Красное знамя».  Но это уже новая страница в истории столь любимого художественного музея.