В финале пьесы Александра Островского «Доходное место» главный герой Жадов, молодой образованный человек, бросивший (или, по крайней мере, попытавшийся бросить) вызов коррупции, произносит фразу: «Я буду ждать того времени, когда взяточник будет бояться суда общественного больше, чем уголовного». Слова, которые хотелось бы назвать пророческими. Но, увы. С трудом верится, что настанет такое время, когда «буду ждать» превратится в «дождался». Прагматичный мир чиновников-охранителей и романтичный мир мечтателей – этот конфликт рискует быть вечным. Поэтому пьеса уже более 150 лет не сходит с подмостков. Премьера спектакля по нестареющей классике в Рязанском театре драмы состоялась 27 января.

Режиссер спектакля Арсений Кудря актуальность темы подчеркивает условным безвременьем, которое создается на сцене. Здесь нет никаких атрибутов, которые позволили бы отнести действие к конкретной эпохе. Художник Геннадий Скоморохов в черном пространстве сцены выстраивает мобильную конструкцию из белого полупрозрачного материала. Белые кубы вместо мебели, сверкающая люстра, фигурки кошек и лебедей всех мастей и размеров – выхолощенное стерильное пространство, которое, однако, оставляет ощущение богатства и роскоши. Мир взяточника Вышневского (Валерий Рыжков) – мир великолепия и солидного капитала. Но если для одних этот земной Эдем олицетворяет цель всей жизни, манит и притягивает, то у других не вызывает никакого почтения.

Идеалистом-бунтарем оказывается племянник Вышневского – Василий Жадов (Дмитрий Рахманин), юноша, свято верящий, что «спокойствие совести может заменить земные блага». В пылу праведных чувств он пытается противопоставить себя дяде. И решив жениться на бедной девушке и «жить трудом», порывает с семьей. Романтичный, но необдуманный порыв, который ломает его жизнь. Ломается и декорация, раскалывается на «до» и «после», обнажая черный провал, который словно предсказывает будущий крах наивных фантазий.

Героя из Жадова не получается. Свои лозунги он никак не подкрепляет действиями. Чем больше звучит слов, тем меньший эффект они производят. Порядочность оборачивается занудством, а принципиальность – упрямством. Щеголеватый и самоуверенный «золотой мальчик» во втором действии превращается в усталого невзрачного человека в поношенном пиджаке и мешковатых брюках. Красота его мыслей, приворожившая юную жену Полину (Екатерина Кишева), в условиях отчаянной бедности теряет свою силу. Он все еще пытается убедить ее в прелести честной жизни, но складывается ощущение, что не может убедить даже самого себя.

Как бы теоретически нам ни хотелось осудить проворовавшихся чиновников, но на фоне потрепанного жизнью Жадова в этой постановке героем, наоборот, выглядит его дядя. Харизматичный персонаж Валерия Рыжкова окружен той особой аурой силы и уверенности, которую придают человеку большие деньги. И даже когда в финале Вышневский терпит крах, то верится, что он еще отыграет свои позиции и наживет еще не один капитал.

В спектакле театра драмы в принципе всё неоднозначно. У каждого героя своя правда. Мать Полины, вдова коллежского асессора Кукушкина, чей эксцентричный образ ярко рисует Анна Демочкина, резонно замечает, что «умел жениться, умей и жену содержать прилично». Вторая ее дочь – циничная Юлинька (Полина Бабаева) – наставляет глупую сестричку: «За что их даром любить-то, мужьев-то?» В ответ на что Полинька лишь благоговейно поддакивает. «А я-то дура, дура!» – произносит она, и исполнение Екатерины Кишевой настольно органично, что веришь безоговорочно.

Все образы узнаваемы и понятны. Блестящий дуэт Юрия Борисова и Андрея Блажилина, которые играют чиновников: опытного и прожженного Юсова и только начавшего карьерный путь Белогубова, и вовсе вызывает симпатию. Они предприимчивы, активны. Их мотивация очевидна, а цели ясны. Так что зрителю, находящемуся в зале, предстоит нелегкий эмоциональный выбор.

Такой же выбор мучает и Жадова. Устав сражаться с мельницами, он предает свои принципы и возвращается к Вышневскому с униженной просьбой о «доходном месте». Но застает дядю у «разбитого корыта». В отличие от Островского режиссер оставляет финал открытым. Спектакль оканчивается горьким монологом Жадова: «Я не герой, я обыкновенный, слабый человек». Заглядывая в будущее, он мечтает о мире без взяточников и коррупционеров. А пока даже простое неучастие в обмане и воровстве может стать маленькой победой, которую на самом деле так трудно одержать.

ПОДОПЛЁКА

Кошки счет любят

Несмотря на то, что в спектакле «Доходное место» все вертится вокруг денег, сами они тем не менее в действии ни разу не появляются. Монеты, банкноты, купюры – ничего подобного в руках героев зритель не увидит. Символичным обозначением богатства являются фигуры кошек: в процветающем доме Вышневского они большие, солидные, значит, и капитал соответствующий. А когда Белогубов пытается предложить Жадову немного денег на жизнь, он вытаскивает из кармана кошку маленькую: чем богаты, тем и рады. Таким же символом роскоши является рисунок «под гжель». Бело-голубые узоры украшают костюмы власть имущих, относя их к избранному кругу. Всем же остальным о таких высотах остается лишь мечтать, поэтому в их нарядах роспись появляется фрагментарно: жилетка, рубашка или хотя бы платочек.

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Такой необычный замысел мы обсудили с режиссером спектакля «Доходное место» Арсением Кудрей

– Спектакль существует в некоем вневременном пространстве. Это и не старая Москва Островского, но и не наше время. Как вы с художником определяли решение и как появилась «бело-голубая история» с гжелью?

– Я изначально был противником полного осовременивания. Но также не хотелось делать и сугубо классическую постановку, сажать людей за столы с самоварами и т.п. Была задача создать спектакль, сохранив по большей части язык Островского. А он все-таки не «монтируется» с абсолютной современностью. Мы попытались сохранить пьесу максимально близкой к оригиналу, но при этом чтобы она не казалась пыльной, а звучала свежо и чисто. Поэтому безвременье оказалось для нас выходом. Что касается гжели, то здесь хотелось оставить некий мостик между эпохами. Островский – великий русский драматург. Гжель – традиционный русский промысел. Вот на ней и остановились. С одной стороны, это и нечто современное, появляющееся, например, в дизайне одежды Bosco. И что-то исконно русское. Этот символ мы постарались протянуть через весь спектакль как символ богатства. Хоть носочки, но с гжелью.

– Традиционный вопрос о выборе материала. Почему именно «Доходное место»?

– Прежде всего, мне понравилась актуальность, которая звучит в пьесе. Эта история вечно будет острой. И сто лет назад, и сегодня – меняются обстоятельства, внутренние мотивы остаются прежними. Да, возможно, сейчас несколько иные ценности. В плане того, что мы иначе понимаем, что является роскошью. Поэтому в постановке мы постарались уйти от тактильного, бытового понимания денег. Все это мы «убрали» в кошек – придумали такое абстрактное обозначение. Какая разница, что дорого стоит? В каждой эпохе – своя мода. В нашем безвременье в моде кошки. Они безумно дорогие и являются и взятками, и подарками. Своеобразной валютой.

– В одной из сцен Жадов произносит фразу: «Не верю и тому, чтобы честным трудом не мог образованный человек обеспечить себя с семейством». По вашим ощущениям, как эти слова звучат в современном обществе?

– Конечно, сейчас не все так однозначно и категорично. Есть люди, которые оканчивают престижные вузы, работают в сфере высоких технологий и т.д. Они, безусловно, могут добиться многого благодаря уму и образованию. Хотя и в наше время в большинстве случаев, чтобы попасть в хорошее место, требуются связи. Но в целом должен быть верный выбор профессии. Вопрос, который мучает Жадова: «Так зачем же нас учили?» – остается актуальным. Можно получить образование, но, если твоя профессия окажется невостребованной, будут определенные сложности с устройством в этом мире.

Фото Сергея ГАЗЕТОВА

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Как снять спектакль

Подписывайтесь на телегу «Новой», чтобы наши новости сами находили вас