Незадолго до выхода этого номера в печать исполнилось 40 дней, как не стало двухлетнего рязанца. Имя его мы приводить не будем, как и имен родителей. Они их не скрывают, в распоряжении редакции есть все документы по делу и фото героев публикации. Но, зная нравы обитателей соцсетей, мы сохраним данные семьи в тайне. В отличие от хронологии двух самых страшных дней в ее жизни.

В конце октября из реанимации областной детской клинической больницы (ОДКБ) им. Дмитриевой вышел врач, который сообщил измотавшемуся отцу, что его сына больше нет: «Мы сделали все, что могли, но ребенка спасти не удалось».

– Если бы мы привезли его на два дня раньше, можно было бы спасти?

– Да.

– Так мы привозили. А нас выпроводили.

– В моей практике никогда такого не было…

ДОКБ

За два дня до этого в молодой рязанской семье рос любимый, здоровый малыш. Мальчику всего 2,5 года, он счастлив и бодр. На дворе 26 октября, еще не очень поздно, мама что-то там хлопочет и тут… Его начало рвать.

Первый день ада

– Рвота началась очень резко, внезапно, – рассказывает мама ребенка. – Он держался за животик, сходил в туалет, потом я хотела его помыть – опять рвота.

И так несколько раз. Поняв, что дело не просто в пищевом отравлении (хотя и ему было взяться неоткуда), женщина вызвала скорую: почти девять вечера, участковому звонить поздно. Но скорая не ехала.

Почему так происходит, особенно по вечерам, «Новая» писала неоднократно: бригад скорой помощи в Рязани катастрофически не хватает. Но насколько мы знаем, на такие вызовы – особенно к детям – едут в первую очередь. Значит, была очередь уже и в первой очереди.

Часы идут, а медиков нет. Самим ехать? А вдруг в больнице не примут? Или прямо сейчас скорая приедет? Этими вопросами мучились родители в перерывах между приступами у сына – его выворачивало уже каждые 40 минут.

В два часа ночи скорая прибыла. Осмотр ничего не дал, медики сказали сразу: малыша лучше везти в больницу.

Первая ночь ада

Поскольку инфекционка больницы № 11 была закрыта из-за коронавируса, повезли в Канищево – в ОДКБ имени Дмитриевой.

– Здесь как-то сразу отношение было очень, очень грубым. Пока не выяснили, что у нас есть полис, – говорит мама, которой посреди ночи, что с полисом, что без, деваться было больше некуда.

Потом ребенка осмотрел хирург, сказал, что это не к нему, и вызвал терапевта. Тот тоже посмотрел и ответил: «Это не мое, надо в девятую инфекционную больницу».

– Они видят, что у ребенка рвота не прекращается… Но сказали в девятую. Мы вызвали такси. Ждали, ждали… – вспоминает мама, с трудом сдерживая рыдания. – Мы спросили, нет ли машины, чтобы отправить на скорой, ребенку же очень плохо. Они сказали, что таких машин нет.

Прождали такси почти час. В больнице № 9 (рвота не прекращалась и здесь) дежурный врач после осмотра заявил, что ничего страшного, надо просто срочно остановить рвоту. И порекомендовал принять мотилиум, а утром вызвать участкового, который назначит дальнейшее лечение. Ни о какой госпитализации, срочных анализах – ни слова.

Больница №9

По пути, уже примерно в 4-5 часов, заехали в аптеку за назначенным лекарством и отправились домой. Измотанные, но относительно спокойные – доктор ведь сказал, что состояние не тяжелое.

Второй день ада

Участкового врача из детской поликлиники № 7 вызвали в 8 утра. Она пришла в два дня, подробно все узнала, советовалась с заведующей по телефону, назначила еще пару препаратов. Плюс ребенку стали давать меньше воды, и рвота стала заметно реже. Все это время мама была на связи с участковым, которая рекомендовала принять то одно, то другое.

– Ребенок не ел уже больше суток. Он так измотался, что не мог стоять на ногах. В семь вечера я не выдержала и вызвала скорую. На этот раз приехали очень быстро, и мы отравились сразу в девятую больницу.

Госпитализировали и сразу же – вечером – взяли анализы, поставили капельницу.

Вторая ночь ада

Ночью поднялась температура до 39. Сделали укол и клизму. Рвота, как говорят родители, стала уже «желтая и с резким запахом». Это пошла желчь.

– Рано утром сказали, что анализы хорошие, – рассказывают родные мальчика. – Но велели быстро собираться и ехать в Канищево: «Срочно нужен хирург, мы ничего не можем сделать». Скорую они вызвали сами.

Третий день ада. Последний

В ОДКБ на этот раз прием был другим. Куча медиков, даже рентген сделали. Начали готовить ребенка к операции. А он... Третьи сутки пошли, как ничего не ел и его постоянно рвало.

– Они и капельницу подключали, и восстанавливали давление... Там уже делали все, но… было… очень… поздно, – мама говорит это практически по слогам, отчаянно пытается не расплакаться.

Ей это удалось. Только сухие рыдания оказались еще больнее.

В самом начале операции сердце мальчика не выдержало. Оно остановилось. Дальше его еще долго пытались реанимировать.


Заключение патологоанатома

– Люди, которые оперировали, сами были в шоке, они не понимали, от чего мой сын умер, – говорит папа мальчика. – Были медики, которые рекомендовали написать заявление следователям: они в шоке от того, что из этой же больницы нас отправили в девятую, а оттуда вообще домой.

...Уголовное дело уже возбуждено. Сейчас идет экспертиза и это надолго. Но родители готовы ждать ее результатов сколько придется. Хуже, чем в те три дня, им уже не будет.

***

Здесь нет и не будет комментариев медиков из перечисленных клиник. И отнюдь не от нежелания автора выяснить суть дела. Просто после ФСБ, Следкома и прочих силовиков по закрытости информации здравоохранение находится на совсем непочетном втором месте: врачам запрещено давать комментарии журналистам без указания сверху, от регионального минздрава. Как будто они заключенные или поверженные в правах, а не образованные специалисты, у которых помимо высшего образования – ординатура, сертификаты и регулярные подтверждения категорий.

При губернаторе Любимове, по крайней мере, к журналистам власть стала более открытой, но только не министерство здравоохранения. Откуда у ведомства г-на Андрея Прилуцкого такая индульгенция, Николай Викторович?

А случай скорее вопиющий, чем уникальный.

Узнать причины гибели ребенка и его родителям, и самим врачам, и региональному минздраву теперь может помочь только очень тщательное расследование.