Вообще-то эти события давно и поминутно расписаны, секретные еще недавно документы вроде бы раскрыты, его участники естественным образом, увы, уходят. Что нового скажешь? Ничего?

Фото: Ismael Francisco / AP / TASS

Предусмотрено было решительно все. На окончательные переговоры в Гавану была отправлена делегация, замаскированная под чисто сельскохозяйственную, возглавил ее сугубо мирный, казалось бы, человек – кандидат в члены президиума ЦК КПСС, первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Рашидов. Встречали делегацию на уровне аграрного министерства Кубы.

Но в состав делегации входил малозаметный «инженер Петров», тоже специалист по сельскому хозяйству. Под личиной «Петрова» скрывался не кто-то – а сам главком ракетных войск маршал Бирюзов*. Со свитой, естественно.

*Сергей Семенович Бирюзов (1904-1964) – уроженец Скопина, маршал Советского Союза, одна из теневых, но весьма значимых фигур в спецоперации по доставке ядерного оружия на Кубу. Во время Великой Отечественной войны прошел путь от Смоленска до Белграда. На момент описываемых событий – главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения. Через пять месяцев после урегулирования Карибского кризиса, в марте 1963 года был назначен начальником Генерального штаба Министерства обороны СССР. 19 октября 1964 года погиб в авиакатастрофе близ югославской столицы, которую он освобождал девятнадцатью годами раньше.

Он-то настоящие переговоры и вел – совсем с другими специалистами.

Когда уже отправляли корабли с ракетами и личным составом – что у них в трюмах, никто на борту не знал, командам были выданы карты ВСЕГО мирового океана, капитаны тоже не ведали, куда конкретно направляются, – они получили по два запечатанных пакета («№ 1» и «№ 2») с указанием вскрывать последовательно по достижении определенных географических точек.

На борт (с ракетами и ядерными боеголовками) были погружены тулупы, валенки и лыжи – в соответствии с названием операции «Анадырь» предусматривались якобы учения на Чукотке.

Фото: DPA / TASS

7-е управление Главного политического управления Советской армии подготовило справочный материал для командного состава, включавший данные по всем «горячим точкам», существовавшими тогда в мире (Египет, Куба, Пакистан, Индия); после оглашения подлинного маршрута следовало оставить только сведения о Кубе, другие документы – сжечь.

Зато в целях защиты от неожиданностей корабли решено было вооружить – пушечкой да парой пулеметов каждый. У капитанов гражданского флота эта щедрость, надо сказать, энтузиазма не вызвала. В соответствии с морскими законами наличие пушек превратило бы их суда в военные корабли со всеми вытекающими.

Юридически суда гражданского флота оказались боевыми, не приобретая, по существу, серьезных возможностей обороняться.

А спалились на полной ерунде (или – это легенда, правда, красивая?). Консультант ЦРУ был озадачен, когда увидел на Кубе аэрофотоснимки футбольных полей: кубинцы, как известно, хорошо играют в бейсбол, а вот футбол предпочитают русские. По наличию футбольного поля определили возможное место советской военной базы. Советские специалисты уже строили девять позиций – шесть для ракет Р-12 и три для Р-14 с дальностью 4000 км.

До сентября 1962 года самолеты ВВС США облетали Кубу дважды в месяц. 14 октября самолет-разведчик U-2 стратегического разведывательного крыла, пилотируемый майором Ричардом Хейзером, взлетел около трех часов ночи с авиабазы Эдвардс в Калифорнии. Через час после восхода солнца Хейзер достиг Кубы, облетел остров с запада и пересек береговую линию с юга в 7.31 утра. Самолет прошел над Кубой почти точно с юга на север, пролетев над городами Тако-Тако, Сан-Кристобаль, Бахиа-Хонда.

Снимок ракет с американского самолёта-разведчика. 14 октября 1962 года. Фото: Википедия

15 октября аналитики ЦРУ установили, что на фотографиях – советские баллистические ракеты средней дальности Р-12 (SS-4, по классификации НАТО). Вечером того же дня эта информация была доведена до сведения высшего военного руководства США. Утром 16 октября фотографии показали президенту. После этого по приказу Кеннеди число полетов над Кубой увеличилось в 90 раз: с двух раз в месяц до шести раз в день.

Тут, наверное, стоит сказать, что у американцев существовала реальная возможность уничтожения ракет на стартовых позициях в момент их подготовки к запуску: советские 20-метровые «изделия» с жидкостным топливом «могли быть заправлены только один раз, непосредственно перед пуском, технологический цикл подготовки составлял 2,5 часа, и при расстоянии в 90 миль от американской территории при подлетном времени, исчислявшемся в десятках минут, вертикально стоящие ракеты могли быть расстреляны американцами на пусковых позициях». Это оценка вполне осведомленного человека – генерал-лейтенанта Н. Белобородова, служившего в 1962-м на Кубе.

Но в Кремле с этим не считались. Более того: посол СССР на Кубе (полковник КГБ) А. Алексеев заявлял: «Мы не предусмотрели никаких альтернативных вариантов в случае обнаружения американцами ракет до того, как они будут приведены в боевую готовность».

Вообще же вся «Операция Анадырь» выглядела (да и была) – блефом в надежде, что «трусоватые американцы» не выдержат и пойдут на уступки, как капиталистам и положено.

Тайная установка ракет стала, несомненно, политическим просчетом Хрущева, считает профессор Р. Пихоя, первый руководитель архивной службы России, а сейчас главный научный сотрудник академического института.

Подготовленные и парафированные тексты договора о военном сотрудничестве между Кубой и СССР были аналогичны соглашениям, подписанным США и Турцией о размещении американского ракетно-ядерного оружия на турецкой территории. Международно-правовой прецедент существовал, и готовящееся советско-кубинское соглашение вполне ему соответствовало. Более того, открытое заключение такого соглашения, предшествовавшее установке советского ракетного вооружения на Кубе, делало возможным оказание дипломатического давления на администрацию США в вопросах обеспечения безопасности Кубы, взаимного ослабления военного присутствия у границ СССР и США.

«Однако Хрущев, любитель шумных политических демонстраций, хотел подписать договор в ноябре 1962 г. во время своего визита на Кубу, продемонстрировать возрастающую мощь СССР фактом наличия советских ракет на Кубе в непосредственной близости от США», – считает Пихоя.

Ночью 8 сентября 1962 года в Гаване была разгружена первая партия баллистических ракет средней дальности, вторая прибыла 16 сентября. Штаб расположился в Гаване. Дивизионы баллистических ракет развернули на западе острова близ деревни Сан-Кристобаль и в центре Кубы у порта Касильда. Основные войска были сконцентрированы вокруг ракет в западной части острова, однако несколько крылатых ракет и мотострелковый полк были переброшены на восток Кубы и развернуты в сотне километров от военно-морской базы США в заливе Гуантанамо.

К 14 октября 1962 года на Кубу доставили все 40 ракет и большую часть оборудования.

Американцы ответили совместной резолюцией обеих палат Конгресса США № 230, которая дала право президенту страны использовать вооруженные силы против Кубы, а 4 октября Конгресс рекомендовал правительству начать интервенцию на Кубу силами Организации американских государств.

Москва сделала свое Заявление.

В ОТВЕТ НА «ПРОВОКАЦИОННЫЕ» И «АГРЕССИВНЫЕ» ДЕЙСТВИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА США, ГОВОРИЛОСЬ В ЗАЯВЛЕНИИ, ПРИКАЗАНО:

1. Задержать увольнение в запас из Советской Армии военнослужащих старших возрастов в Ракетных войсках стратегического назначения, войсках противовоздушной обороны и на подводном флоте.

2. Прекратить отпуска всему личному составу.

3. Повысить боеготовность и бдительность во всех войсках.

Текст зачитал Юрий Левитан, голосом которого (и люди это хорошо помнили) советское правительство говорило со страной во времена Великой Отечественной войны. Его появление в эфире после позывных «Широка страна моя родная…» всегда означало, что произошло что-то исключительно важное. Думается, не было в стране человека, который, слушая Левитана, не понял бы, что СССР оказался на грани войны с США, и эта грань очень тонкая…

18 октября президента США посетил министр иностранных дел СССР Громыко в сопровождении посла Добрынина. Громыко категорически отрицал наличие любого «наступательного» вооружения на Кубе.

Тем не менее 19 октября очередной полет U-2 выявил еще несколько смонтированных ракетных позиций, эскадрилью Ил-28 у северного побережья Кубы и дивизион крылатых ракет, нацеленных на Флориду.

Решение о введении блокады острова было принято вечером 20 октября: за блокаду проголосовали сам президент Кеннеди, госсекретарь Дин Раск, министр обороны Роберт Макнамара и специально вызванный для этого из Нью-Йорка посол США в ООН Эдлай Стивенсон.

Никита Хрущев и Джон Кеннеди. 1961 год. Фото: Википедия

Решение было вынесено на обсуждение Организации американских государств. ОАГ единогласно поддержала введение санкций против Кубы. Акция была названа не «блокадой», а «карантином», что означало не полное прекращение морского сообщения, а лишь воспрепятствование поставкам вооружений. Было решено ввести «карантин» 24 октября с 10 утра по местному времени. В дополнение к блокаде военное командование США начало подготовку к возможному вторжению на Кубу по первому сигналу. На юг страны, в штат Джорджия, были переведены танковая и пять общевойсковых дивизий.

Стратегическое командование ВВС перебазировало бомбардировщики среднего радиуса действия B-47 Stratojet в гражданские аэропорты и перевело в режим постоянного патрулирования флот стратегических бомбардировщиков B-52 Stratofortress.

22 октября Кеннеди выступил с телеобращением к американскому народу (и советскому правительству). Он подтвердил присутствие ракет на Кубе и объявил военно-морскую блокаду в виде карантинной зоны в 500 морских миль (926 км) вокруг берегов Кубы, предупредив, что вооруженные силы «готовы к любому развитию событий». Кеннеди осудил Советский Союз за «секретность и введение в заблуждение». Он отметил, что любой ракетный запуск с территории Кубы в сторону любого из американских союзников в западном полушарии будет расценен как акт войны против США.

Хрущев заявил, что блокада незаконна и что любой корабль под советским флагом будет ее игнорировать. Он пригрозил, что, если советские корабли будут атакованы американскими, ответный удар последует немедленно.

«Советскому Союзу не требуется перемещать в какую-то страну, например, на Кубу, имеющееся у него средства для отражения агрессии для ответного удара. Наши ядерные средства являются настолько мощными по своей взрывной силе, и Советский Союз располагает настолько мощными ракетоносителями этих ядерных зарядов, что нет нужды искать место для их размещения где-то за пределами Советского Союза».

24 октября в 10:00 блокада вступила в силу. 180 кораблей ВМС США окружили Кубу с четким приказом ни в коем случае не открывать огонь по советским судам без личного приказа президента. К этому времени на Кубу шли 30 кораблей и судов, в том числе «Александровск» с грузом ядерных боеголовок и четыре корабля, везущих ракеты для двух дивизионов БРСД (баллистические ракеты средней дальности). Кроме того, к Кубе приближались четыре дизельные подводные лодки. На борту «Александровска» находились 24 боеголовки для ракет среднего радиуса и 44 – для крылатых ракет. Хрущев решил, что подводным лодкам и четырем судам с ракетами Р-14 – «Артемьевску», «Николаеву», «Дубне» и «Дивногорску» – следует продолжать идти прежним курсом.

Хрущев отправил Кастро ободряющее письмо, заверив в непоколебимости позиции СССР при любых обстоятельствах. Тем более он знал, что существенная часть советского оружия уже добралась до Кубы.

Фидель Кастро и Никита Хрущев. Фото: Marty Lederhandler / AP / TASS

Вечером 23 октября Кеннеди отправился в советское посольство в Вашингтоне. Добрынин сообщил ему об инструкциях, полученных капитанами советских кораблей: не выполнять незаконные требования в открытом море. Перед уходом Кеннеди сказал: «Не знаю, чем все это кончится, но мы намерены остановить ваши суда».

24 октября Хрущев узнал, что «Александровск» благополучно добрался до Кубы. Одновременно ему пришла короткая телеграмма от Кеннеди, в которой тот призвал Хрущева «проявить благоразумие».

Президиум ЦК КПСС собрался на заседание, чтобы обсудить официальный ответ на введение блокады. В тот же день Хрущев направил президенту США письмо, в котором обвинил его в том, что тот ставит «ультимативные условия». Хрущев назвал карантин «актом агрессии, толкающим человечество к пучине мировой ракетно-ядерной войны». В письме первый секретарь ЦК КПСС предупредил Кеннеди, что «капитаны советских кораблей не станут соблюдать предписания американских ВМС», а также что «если США не прекратят своих пиратских действий, правительство СССР примет любые меры для обеспечения безопасности судов».

ПРИ ЭТОМ ХРУЩЕВ ПОДЧЕРКНУЛ:

«Мы подтверждаем, что оружие, находящееся на Кубе, независимо от того, к какому классу оно относится, предназначено исключительно для оборонительных целей, чтобы обезопасить Кубинскую Республику от нападения агрессора».

Далее следовали угрозы: «…Действия США в отношении Кубы – это прямой разбой, это, если хотите, безумие зарождающегося империализма. К сожалению, от такого безумия могут тяжело пострадать народы всех стран и не в меньшей мере сам американский народ, так как США с появлением современных видов оружия полностью утратили свою былую недосягаемость. <…> Это акт агрессии, толкающий человечество к пучине мировой ядерно-ракетной войны. <…> Конечно, мы не будем просто наблюдателями пиратских действий американских кораблей в открытом море. Мы будем тогда вынуждены со своей стороны предпринять меры, которые сочтем нужными и достаточными для того, чтобы оградить свои права…»

На следующий день, 25 октября, сухогруз «Александровск», преодолев блокаду, доставил ядерные боеприпасы для ракет Р-14 в порт Ла-Изабелла. Сами же ракеты находились на борту следовавших к острову судов. Во избежание возможного конфликта 25 октября им было приказано сменить курс и возвращаться назад.

25 октября на экстренном заседании Совета Безопасности ООН разыгралась одна из самых драматичных сцен в истории ООН. Представитель США Стивенсон обвинил СССР в размещении ракет на Кубе и потребовал от советского представителя Зорина (который, как и большинство советских дипломатов, не подозревал об операции «Анадырь») дать ответ относительно присутствия ракет на Кубе: «Позвольте мне задать вам один простой вопрос: отрицаете ли вы, посол Зорин, тот факт, что СССР разместил и размещает на Кубе ракеты среднего радиуса действия и пусковые установки для таких ракет? Да или нет? Не ждите перевода. Да или нет?» Зорин ответил: «Я не нахожусь в американском суде! И поэтому не хочу отвечать на вопрос, который задается в прокурорском плане. В свое время вы получите ответ!» Стивенсон возразил: «Сейчас вы находитесь перед судом мирового общественного мнения и можете ответить просто «да» или «нет». Вы отрицали существование ракет на Кубе. Я хочу убедиться, правильно ли я вас понял». Зорин: «Продолжайте вашу речь, господин Стивенсон. В свое время вы получите ответ!» В этот момент помощники Стивенсона внесли в зал Совета Безопасности увеличенные аэрофотоснимки пусковых установок советских ракет на Кубе.

Эдлай Стивенсон демонстрирует аэрофотоснимки пусковых установок советских ракет на Кубе Совету Безопасности ООН. 25 октября 1962 г. Фото: Википедия

Одновременно с этим Кеннеди отдал приказ повысить боевую готовность Вооруженных сил США до уровня DEFCON-2 (первый раз в истории США).

В Кремль пришло письмо Кеннеди, в котором он указал на то, что «советская сторона нарушила свои обещания в отношении Кубы и ввела его в заблуждение». На сей раз Хрущев решил не идти на конфронтацию и начал искать возможные выходы из сложившейся ситуации. Он объявил членам президиума, что «невозможно хранить на Кубе ракеты, не вступая в войну с США». На заседании было решено предложить американцам демонтировать ракеты в обмен на гарантии США оставить попытки сменить государственный строй на Кубе.

Громыко и министр обороны СССР Малиновский при голосовании воздержались.

После заседания Хрущев неожиданно обратился к членам президиума: «Товарищи, давайте вечером пойдем в Большой театр. Наши люди и иностранцы увидят нас, и может, это успокоит их».

В Москве было пять часов вечера, когда на Кубе разбушевался тропический шторм. В одно из подразделений ПВО пришло сообщение, что на подлете к Гуантанамо замечен американский самолет-разведчик U-2. Начальник штаба зенитного ракетного дивизиона капитан Антонец позвонил в штаб генералу Плиеву за инструкциями, но того на месте не оказалось. Заместитель командующего ГСВК по боевой подготовке генерал-майор Гарбуз приказал капитану ждать появления Плиева.

Через несколько минут Антонец вновь позвонил в штаб – никто не взял трубку. Когда U-2 был уже над Кубой, Гарбуз сам прибежал в штаб и, не дождавшись Плиева, отдал приказ уничтожить самолет. Пуск был осуществлен в 10.22 по местному времени. Пилот U-2 майор Рудольф Андерсон погиб.

Военные советники Кеннеди пытались убедить президента до наступления понедельника отдать приказ о вторжении на Кубу – «пока еще не поздно». Кеннеди уже не отвергал категорически такое развитие ситуации. Однако он не оставлял надежды на мирное разрешение.

Фидель Кастро, считавший, что имеются достоверные сведения, что американцы наутро собираются бомбить советские базы на Кубе, через посла Алексеева предлагал Хрущеву нанести превентивный ядерный удар по США, сказав, что кубинский народ готов принести себя в жертву для победы над американским империализмом. Хрущев на это ответил, что у «товарища Фиделя Кастро» сдали нервы, что переговоры с американцами идут успешно.

Принято считать, что «черная суббота» 27 октября 1962 года – день, когда мир был ближе всего к глобальной ядерной войне.

В течение последних дней октября весь ядерный боекомплект был загружен в сухогруз «Архангельск» и 1 ноября в 13 часов судно взяло курс на Североморск. Через некоторое время американцы демонтировали ракеты в Турции.

Никита Хрущев и Джон Кеннеди. Фото: AP / TASS

ИЗ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОГО СЛОВА ХРУЩЕВА НА ПЛЕНУМЕ ЦК КПСС 23 НОЯБРЯ 1962 ГОДА

Сам Хрущев так оценил итоги кризиса:

– …Мы, товарищи, поставили ракеты, ракеты средней дальности на Кубе. Почему мы их поставили, что нас заставило поставить? Мы рассуждали так, что Кубу американцы терпеть не могут, они это прямо говорят, что могут сожрать Кубу. Я вот с военными говорил, с маршалом Малиновским. Я спросил: если бы мы были на месте Америки, взяли для себя курс сломить такое государство, как Куба, сколько бы нам надо было, зная наши средства? Максимум три дня, и руки помыли бы.

Товарищи, с этим надо считаться, потому что именно Америка эти возможности тоже имеет. Поэтому мы считали, что Кубу можно спасти, только на Кубе поставив ракеты. Тогда тронешь, так ежик клубком свернется, и не сядешь. (Смех.) Видимо, пробовали когда-то. (Смех.) Вот эти ракеты вроде иголок ежика, они обжигают. Когда мы принимали решение, мы долго обсуждали и не сразу приняли решение, раза два откладывали, а потом приняли решение. Мы знали, что, если поставим, а они обязательно узнают, это шок у них вызовет. Шутка ли сказать, у крокодила под брюхом ножик! […]

В результате переписки мы вырвали у президента США заявление о том, что он тоже не думает вторгаться. Тогда мы сочли возможным сделать заявление, что мы тогда тоже считаем возможным удаление наших ракет и Ил-28.

Было это уступкой? Было. Мы уступили.

Была уступка со стороны Америки? Было дано публичное слово не вторгаться? Было. Так кто же уступил и кто не уступил?

Мы никогда не говорили, что мы будем вторгаться в другую страну. Америка говорила, что она не потерпит на Кубе революционного кастровского режима, и потом она отказалась. Значит, ясно, что другая сторона взяла на себя обязательство то, которое она не признавала до постановки наших ракет на Кубе. Так?

ГОЛОСА: Так. (Аплодисменты.)

ХРУЩЕВ: Сейчас есть умные, а умных, когда пройдет опасность, всегда больше, чем в момент опасности. (В зале смех.) […]

А если бы мы не уступили, может быть, Америка больше уступила? Может быть, и так. Но это могло быть похоже на детскую сказку, когда два козла встретились на перекладине перед пропастью. Они проявили козлиную мудрость, и оба упали в пропасть. Вот в чем дело.

США и СССР считали себя сторонами конфликта. Выяснилось, однако, что Куба является не только территорией конфликта, но и неожиданным (и для СССР, и для США) его участником.

СССР, США, весь мир стали заложниками маленькой Кубы, именно от нее, как вдруг оказалось, зависело, вспыхнет ли война, результат которой был очевиден. Да, американцы не думали считаться с интересами кубинцев, только что совершили попытку вторжения на Плайя-Хирон, готовили новые вторжения; считали, что нелюбовь к Кастро оправдывает все. СССР, надо сказать, действовал так же. Но считал, что оправдывает все – наоборот, любовь к кубинскому лидеру.

Как же! Пахмутова с Гребенниковым–Добронравовым уже сочинили песню, которую вслед за Кобзоном горячо распевала в начале 60-х вся страна.

Куба – любовь моя,

Остров зари багровой.

Песня летит над планетой звеня –

Куба – любовь моя!

Слышишь чеканный шаг –

Это идут барбудос;

Небо над ними как огненный стяг

Слышишь чеканный шаг! <…>

Родина или смерть! –

Это бесстрашных клятва.

Солнцу свободы над Кубой гореть!

Родина или смерть!..

«Остров Свободы» – говорили мы и свято верили в то, что говорили. Но в 1966-м, через шесть лет после начала кубинской революции, Фидель Кастро объявил, что родственники живущих в США кубинцев могут покинуть страну. Опасаясь, что счастье ненадолго, народ ринулся с «Острова Свободы». Во Флориду прибыли сотни тысяч кубинских иммигрантов. Бежали как могли, но особого выбора не было. Сразу после этого неожиданного решения властей несколько тысяч беженцев сели на лодки в порту Камариока. Береговая охрана США была застигнута врасплох. США и Куба провели «удивительные переговоры», результатом которых стала программа воздушных перевозок «Рейсы свободы».

В течение следующих восьми лет десять рейсов в неделю отправлялись с Кубы в Майами, но многие кубинцы годами ждали своего места в самолете. Уехало тогда примерно 300 000 человек.

Кастро смог избавиться от многих инакомыслящих, хотя их отъезд был пропагандистской победой американцев и привел к значительной утечке мозгов.

Демографическая ситуация в Майами резко изменилась – городской район «Маленькая Гавана» стал центром кубинской культуры. Сейчас там около полутора миллионов кубинцев.

Всего с 1959 по 2013 год Кубу покинуло около двух миллионов человек.

Павел ГУТИОНТОВ, обозреватель «Новой газеты»

Фото: TASS и Википедия

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Он постучал, а мы не открыли

Люди, события, стрелки часов, ожидание, слова... Или это и была жизнь?

Подписывайтесь на телегу «Новой», чтобы наши новости сами находили вас